В конце февраля мороз ударил, какого во всю зиму не было. Вышла я утром на лоджию, смотрю, термометр насквозь промерз — даже шкалы не видно. А с крыши меж тем каплет — ну и погодка задалась! Недаром февраль бокогреем зовут: с одного боку мерзнешь, с другого — жаришься. А денек-то ясный, дали чистые, солнце огнистое. Пойду-ка я в лес.

На лоджии у меня пакеты с птичьим кормом запасены — ячменем да дробленой пшеницей. Я его по подоконнику рассыпаю — кто смел, тот и съел. Как в лес идти, непременно беру с собой горсть-другую — синичкам в кормушки. На то у меня особый пакетик имеется, с застежкой.

В лесу хоть и холодно, а все равно славно: небо синее, ёлки зеленые. По обочинам дороги вековой бор стоит. Закинешь голову: между еловыми берегами небесная река течет. Через нее как мосты березовые арки перекинуты — по ним белки носятся, рыжие хвосты в синеве полощут. Дятлы перестукиваются — примите телеграмму, коллега: «Прибытием задерживаюсь тчк буду не раньше апреля зпт ваша весна». Тоже мне, новость!

Свернула я на узенькую тропку, уводящую вглубь леса, поглядеть, как молодые сосенки зимуют. Небось увязли в сугробах по самые верхушки. И точно. Вышла на открытое место: ух, красота! Солнечный ветер в лицо летит, снега сияют, а в них колючие «ёршики» сидят — ровными рядочками. Не будь под ногами набитой тропки, и от меня бы одна макушка торчала.

Снежок вокруг — целина нетоптаная. Только на пригорке, где сосенки повыше — набегано. Я ближе подошла: ну-ка, кто там натропил? За молодыми посадками заросли орешника тянутся. На ветках у них тяжелые подушки снега — нет-нет да и хлопнутся оземь, с крепким гулким стуком, подняв облачко сверкающей пыли.

Вдруг у одной подушки ушки выросли — я чуть в сугроб не села. Уши на солнце розовым просвечивают, а кончики черные. Стоят не шевелятся. И я стою: с пейзажем слилась и не дышу — ну как учует. Ушки постояли и спрятались. А их обладатель возьми да и выскочи прямо на меня. И кто из нас при этом больше испугался — еще вопрос.

Белячок — первогодок глупый, уж больно мал да ледащ, а может, отощал за зиму. И то сказать, глодая орешню, боков не наешь. Стою терпеливо, чувствую: примерзаю. Ну надоест же когда-нибудь этому зверю тут сидеть — ускачет. Спасибо вороне: гаркнула откуда-то сверху — зайца и сдуло. Тут я вспомнила, что у меня с собой корм синичий. Поди и зайчик не откажется. Насыпала ему вдоль тропинки, сколько дотянуться смогла. А остатки понесла дальше. Тут Сходня близко, и кормушка на берегу. А вокруг лазоревки, поползни, снегири — надо ведь и им гостинчика.

На обратном пути специально крюк сделала, чтоб тем же путем пройти. Дошла до орешен. Вдоль тропы все в заячьих следках: приходил, значит. Голодный был. Все подобрал до единого зернышка.