Перед встречей с зеленоградскими читателями корреспондент Zelenograd.ru побеседовала с писательницей.
— Дина Ильинична, ваши творческие вечера проводятся в разных городах. В каком формате они проходят? Подразумевается ли общение со зрителями?
— Мои выступления носят характер литературных концертов. Это вполне эстрадное действо; разумеется, оно включает и ответы на вопросы, и живое общение. Я довольно-таки много читаю, много рассказываю. Мне кажется, что скучно не будет. Я выступаю уже очень много лет, объездила много стран с этими вечерами, а в Зеленоград приеду впервые.
— Отличается ли публика в разных городах и вопросы, которые вам задают на таких творческих вечерах?
— Вопросы задают самого разного свойства, а публика, конечно же, отличается. Это зависит и от города, в котором живут люди, и от книг, которые они читают, и от времени, в котором живут. Публика начала, как теперь говорят, нулевых годов и публика нынешняя — это уже разные люди; так же, как и публика 90-х — это тоже были совершенно другие люди, пусть даже номинально те же самые. Но когда человек проживает какую-то часть жизни, его интересуют самые разные вещи.
Я люблю свою публику, потому что ко мне приходят, как правило, люди заинтересованные, которые уже читали какие-то мои книги. Те, которым не только интересно увидеть автора, но и спросить его о чем-то, или, например, те, которым хочется подписать книгу у автора. Это любовь к живому общению, и это хорошо, это симпатично.
— Бывали какие-то неожиданные для вас вопросы или реплики?
— Как говорила моя бабушка, я одну собаку съела, и вторую доедаю. Я столько в своей жизни выступала, что, в принципе, было бы странно, если бы я увидела, прочитала или услышала какой-то совершенно новый вопрос.
Я думаю, что вопросы, которые задают писателям, крутятся вокруг тех или иных однотипных тем. Я стараюсь не отвечать на политические вопросы, потому что для этого нужны все-таки и определенная степень осведомленности, и право рассуждать на внутрироссийские политические темы (а я считаю, что у меня такого права нет, я все-таки давно уехала из России) — надо хорошо знать ситуацию изнутри, чтобы об этом говорить.
Так что, пожалуйста — на самые разные вопросы отвечаю, на всё, что касается психологии, писательского творчества, просто жизни, просто каких-то социальных моментов, людских отношений.
— На творческие встречи приходят в основном женщины?
— На любых встречах, выставках, спектаклях вы всегда увидите больше женщин. Такова реальность последних даже не лет, а десятилетий: женщины гораздо больше тянутся к искусству, к каким-то проявлениям творческого начала в человеке, чем мужчины. Увы, это реальность нашего мира. Зайдите на открытие какой-нибудь выставки или в театральный зал — и вы поймете, что я права.
— Это российская примета или, например, в Израиле происходит так же?
— Вы знаете, это в принципе примета последних десятилетий любой западной страны тоже. Я не знаю, почему так происходит; может быть, мы медленно катимся к матриархату (я, кстати, не против). Я бывала на открытии выставок или в музеях разных стран: примерно процентов 60-70 посетителей — это женщины. В последние десятилетия именно женщины становятся, грубо говоря, потребителями искусства.
— Вы окончили ташкентскую консерваторию и не раз говорили и писали о страхе сцены, о том, что боялись выходить на сцену? Это связано именно с музыкой? Насколько я понимаю, на творческих вечерах вы сцены совсем не боитесь.
— Да, надо сказать, я действительно не стала музыкантом из-за вот этого страха сцены. Никогда не боялась публики на своих творческих вечерах. Кроме всего прочего, у меня все-таки огромный опыт выступлений. А вот в том, что касалось музыки, инструмента, клавиатуры — и я писала много об этом страхе, об этом ужасе перед инструментом, — да, такое было в моей жизни, в моей юности, в моем отрочестве. Что тут поделаешь.
— Сейчас вы играете?
— Нет, я очень давно не подходила к инструменту, очень много лет. Музыка — это беспощадное искусство; если не заниматься этим каждый день и много часов, то всё очень быстро уходит.
— На днях выходит второй том вашей книги «Русская канарейка». Презентуете ли вы книгу на творческом вечере?
— А как же, конечно! К этому времени уже будут два тома, я буду подписывать эти книги и, конечно, буду что-то читать, отвечать на вопросы и рассказывать об этом романе. Роман сложный и в то же время увлекательный по закрученности сюжета. И да, конечно, я думаю, что вся эта моя гастрольная поездка будет посвящена именно этому роману.
— Книга действительно неожиданная для вашего творчества. Неожиданный прежде всего персонаж — оперативник спецслужб. Почему вы вдруг обратились к этой теме?
— Это очень долго рассказывать, и потом, понимаете, нет такого — «писатель обратился к какой-то теме». Во всяком случае, у меня не бывает такого: проснулась утром и решила «а дай-ка я напишу роман на эту тему». Это всё очень медленный процесс, это как рождение ребенка — возникает некая клетка, некая тень мысли, вокруг которой начинает развиваться сложный — а в случае «Русской канарейки» и громоздкий — организм огромного трехтомного романа.
Самый неудачный выбор — спрашивать у писателя о том, что, собственно, есть этот роман, о чем он и так далее. И писатель — это последний человек, который может в двух-трех словах рассказать о своем романе, иначе он просто не писал бы его на протяжении нескольких лет. Это, пожалуй, критик легче сделает, чем писатель. Для писателя его роман — это детище, драгоценная для его судьбы вещь. Поэтому можно спрашивать о каких-то аспектах, но не о том, как вдруг возникла такая тема.
— В прошлом году вы стали автором трех вариантов «Тотального диктанта». Какие остались впечатления, будете ли снова участвовать, если позовут?
— Меня не позовут, потому что каждый год зовут другого писателя, и это справедливо. Конечно, я надеюсь, что пригласят какого-то талантливого писателя, который напишет талантливый текст. Я же написала тот текст, который и собиралась, с темой, на которую собиралась говорить. Поэтому я вполне довольна этим диктантом; мне очень понравилось само действо, и я с удовольствием вспоминаю об этом эпизоде моей жизни.
— Вы сказали, что предпочитаете не высказываться на внутрироссийские политические темы, но сейчас есть международная тема, связанная с Украиной. Ваши родители родом с Украины. Что вы думаете об этой ситуации?
— Это не международная тема, это тема между Россией и Украиной, между двумя славянскими странами. Слишком много желающих поговорить об этом. Есть такая вещь как международное право, есть очень четкие законы существования двух государств. Давайте не будем сейчас представлять себя пикейными жилетами; тем более на эту тему вполне осведомленные люди говорят такие разные вещи! Я получаю буквально письма-вопли с обеих сторон, как с той, так и с другой; и для того чтобы авторитетно рассуждать на эту тему, надо находиться слишком глубоко внутри нее. Я абсолютно убеждена, что как с той, так и с другой стороны мы услышим самые искренние, самые непосредственные и обвинения, и защитительные речи. Это очень сложная тема. Такая же сложная, как в свое время вопрос Чехословакии.
— В последние годы вы чаще приезжаете в Россию, чем раньше. Какое у вас ощущение от нынешней Москвы? Если сравнить, скажем, с тем, что было двадцать лет назад?
— Я не так часто бываю в России. Приезжаю, как правило, на недельку, может быть, на две, в тот момент, когда у меня готова очередная книга или вышел какой-то том. Вот как сейчас: вышли два тома, я приехала на неделю в Москву просто поддержать работу издательства с книгой, выступить в книжных магазинах. Буквально через 15 минут отправляюсь в книжный магазин «Москва», вчера была в «Новом книжном» и так далее; выступления проходят каждый день. Я не могу сказать, что бываю в Москве чаще, чем раньше, потому что, например, с 2000 по 2003 годы я просто жила в Москве и тогда мои ощущения, впечатления были гораздо более полными. По возвращении даже написала роман «Синдикат» о том времени, когда жила в Москве.
Сейчас, приехав раз в год или полтора-два, побыв неделю, очень трудно что-либо говорить, это только внешние впечатления. Но, конечно, иногда меня терзает какая-то новая интонация в языке. Больше всего писателя — и это нормально — волнует состояние языка, состояние образования, преподавание русского языка, такие вещи. Москва — это даже не город, это такое огромное государство: большое количество людей, очень разные районы, разная жизнь. Сейчас я не стала бы писать на какую-то московскую тему просто потому, что привыкла досконально знать, если уж взялась о чем-то писать. Но я всегда люблю здесь бывать — потому что это бурное море, океан русского языка, в который я погружаюсь. Это всегда очень важно для уха литератора.
Юлия Кравченко