Все эти вопросы мы обсудили в январе с гостями и экспертами дискуссионной площадки «Горячий вопрос» — совместного проекта Zelenograd.ru и Культурного центра «Зеленоград». И первыми свои истории рассказали родители многодетных семей с приёмными детьми.
Ольга Оводова, многодетная мама
— В нашей семье шесть детей, трое — приёмные. Если начать с ответа на вопрос «Зачем усыновлять ребенка?» — думаю, тут есть два варианта. Первый — когда у тебя есть дети и хочется еще одного, может быть, определенного пола и возраста, кто-то не хочет новорожденного, а хочет, чтобы с ним сразу в футбол можно было играть. А второй вариант — когда ты берешь ребенка ради самого ребенка, когда появляется какой-то конкретный ребенок, которого никто не взял и вряд ли возьмет.
У нас в семье был один случай первого рода и два второго. Самый первый наш приемный ребенок уже взрослый, ему 20 лет, он живёт с нами и учится в колледже. А еще у нас воспитываются две девочки. Одной девять лет, она полтора года в нашей семье — с ней как раз было так, что все дети подросли, и нужен был еще ребенок. Мы просто собрали документы, пошли и выбрали ребенка определённого возраста, девочку из базы данных [детей, оставшихся без опеки родителей — Zelenograd.ru]. Она была первой, с кем мы познакомились, я не обнаружила в ней никаких недостатков и забрала. Моей младшей дочери было 9 лет, и я решила прислушаться к советам психолога, который советовал брать ребенка младше имеющегося. Это было правильное решение, поскольку кровный ребенок учит приемного, как жить в семье, а не наоборот — приходит приемный и начинает насаждать свои правила.
Тогда же, в процессе просмотра этой базы данных мне очень приглянулась еще одна девочка, но она была младше, с серьезной инвалидностью. Я тогда просто не решилась. Но вот прошел год, и оказалось, что она не выходит из головы. Мы думали-думали и, в конце концов, забрали её тоже. И сейчас у нас все хорошо.
— Когда вы впервые решили взять в семью приёмного ребёнка — что вами двигало? Далеко не всякая семья на это способна. Как это всё начинается, с какого-то сильного сострадания, или это уверенность в своих родительских силах, или чей-то личный пример?
— К тому времени, когда мы брали вторую девочку, у нас уже был опыт. А с первым ребенком мы просто познакомились, и стало жалко его там оставлять. Сначала мы думали, что просто будем брать его в гости. Но тут так: коготок увяз — всей птичке пропасть, или забираешь, или лучше, наверное, совсем не ввязываться. «Брать в гости» такая двусмысленная вещь для всех, как я сейчас думаю — а тогда мне и в голову не могло прийти: у меня было трое маленьких детей, зачем мне нужен еще большой сложный ребенок? Но мы познакомились и уже не могли его оставить, решили и взяли. Так сложилось.
— Как по-вашему, государство достаточно поддерживает таких родителей, как вы?
— Нормально, пособия платятся, зарплата приемным родителям платится, ребенок с инвалидностью лечится за счет государства. Если бы денег давать больше, то детей начнут брать те, кому нужны деньги, а не дети. А сейчас, если семья берет нескольких детей, пособия позволяют маме просто уйти с работы и заниматься только этими детьми. Нормальное подспорье, чтобы прокормить маму и детей.
Елена Фортуна, многодетная мама
— У нас все шестеро детей приемные. Трое из них усыновлены, а трое появились полтора года назад, они у нас под опекой. Та же история: сначала мы брали детей для себя, а когда наш родительский инстинкт был удовлетворен, так получилось, что у нас появилось еще трое детей, причем практически одновременно. Это было стечение обстоятельств. Сначала я увидела в Facebook фотографию девочки, которая была как две капли воды похожа на первого усыновленного нами ребенка — даже мои дети сказали «Ой, Сева в юбке! Боже мой, Сева, это ты где?». А еще у девочки была история, которая могла вполне случиться с моим ребенком.
Севу я забирала, когда ему было 4 года, из московского Дома ребенка, он практически не говорил. Задержка развития речи, нормальная история для ребенка из детского дома. И накануне суда об усыновлении главврач показала мне заключение медкомиссии — его направляли в детский дом инвалидов для детей с проблемами умственного развития. «Что вы делаете? Он же дебил, он в школе учиться не будет…», — говорила эта прекрасная женщина. Но я отказалась менять своё решение.
С Олечкой было так же, только не было счастливого случая — её никто не забрал накануне перевода в дом инвалидов, и она четыре года пробыла в Разночиновском доме-интернате в Астраханской области. Мы получили восьмилетнего ребёнка с уровнем развития на два года: например, она не умела есть ложкой, её этому не учили. С ней никто никогда ничем не занимался, это был такой стопроцентный Маугли…
А дальше получилось так: у нашей усыновленной дочки Даши в детском доме была подружка. И все три года, что Даша провела дома, она говорила: «Мы должны забрать Алису. Давайте заберем Алису». И когда мы решили забрать Олю, муж говорит: «Слушай, нас Даша не поймет. А как же Алиса?» Я говорю: «Ну, давай, заберем Алису». Забрали Алису, забрали брата Алисы — по удивительному стечению обстоятельств.
Мы тогда жили в очень небольшой квартире, но понимали, что мы не можем не забрать этих детей, пусть будет тесно. И опеку убедили, что сделаем перестановку, и мебель поменяли, сделали ремонт, оборудовали нашу двушку под пятерых детей. А они что-то тянули с документами, мы злились, дети ждали в Астрахани, там раз в пятилетку кто-то детей забирает. И мы написали жалобу руководству соцзащиты, после чего нам оттуда выдали неправильные бумаги — два направления, в которых было по два ребенка. То есть, мы еще кого-то взять могли по этим бумажкам. И мы решили, что раз так, второго шанса может не быть — надо воспользоваться. И забрали братика Алисы тоже. Было трое детей, стало шестеро.
Жизнь поменялась совершенно. Трое наших детей старшие, у всех инвалидность, правда, у Ярика с Алисой она, скажем так, не влияет на качество жизни. Сейчас все дети ходят в школу. Даже Олечка, которую мы привезли в таком состоянии, пошла в первый класс коррекционной школы возле МЖК и прекрасно учится, осваивает программу. Ребенок превратился из двухлетнего в семилетнего практически за год.
— Каково это — жить с шестью детьми, которые не родные? У вас талант педагога?
— Нет, я «антипедагог» — если надо кого-то научить, я нанимаю репетитора :) Но, понимаете, ребенка берешь не для того, чтобы учить… А для того, чтобы любить, заботиться о нём. Когда я усыновляла первого ребенка, еще была не замужем — мы с мужем уже познакомились после и остальных детей уже «нажили совместно». А тогда я спрашивала маму: «Мам, как же, ребенок-то ведь чужой? Как я к нему смогу привыкнуть?» Она говорит: «Господи, два раза попу помоешь — и уже твой». Когда заботишься о ком-то, он все равно становится твоим.
Не скажу, что все сразу было легко и шоколадно. Дети, особенно когда они уже довольно взрослые — а у нас они появлялись в возрасте от семи и старше, Сева, первый ребенок, был самым младшим — такие дети уже со сложившимся характером, привычками, последствиями детдома, депривацией, тяжелым опытом семейной жизни. Не от хорошей жизни в детдом попадают, и трудно потом преодолеть какие-то вещи… Например, Олечка при развитии на два года ругалась матом. Вы знаете, я половину слов в первый раз услышала от нее — нормальных слов она не знала, а матом ругалась отменно. Но это ерунда, это за месяц прошло само. А сколько всякого разного, что не так просто проходит? Вот с этим сложно. А привыкнуть — родной, не родной… Они становятся родными, как же иначе, думать о ребенке как о воспитаннике? Нет, он сын или дочка. Мы так и называем всех детей. На самом деле очень многие могут усыновить ребёнка, но не понимают, зачем это надо. Думаю, это ответ на вопрос.
Евгения Воронецкая, директор зеленоградского детского дома №14
— Сегодня у нас 23 воспитанника, это дети старшего возраста, самому маленькому 11 лет, остальным от 14 до 18. Наш коллектив очень заинтересован, чтобы каждому ребенку дать побольше счастья. Сколько наших сил есть, столько и даем — и педагоги, и воспитатели, и психологи, и администрация. Наша работа и в том, чтобы каждому ребенку найти семейное счастье, найти семью. Буквально два дня тому назад нашлась семья, которая берет двух наших детей 13 лет, Дашеньку и Сережу. Детки непростые, очень эмоциональные, симпатичные…
Мы продолжаем эту работу, она очень непростая, проблем много. Однако сейчас в социуме заметно поменялось мнение людей, которые хотят быть родителями — вы знаете, детей трех-семи лет принимают в семью с удовольствием, потому что эти детки еще очень ласковые, очень послушные, интересные, красивые. Но в нашем детском доме таких детей уже два года практически нет, остались только старшие. Передать в семью детей 15-16 лет очень сложно, хотя они тоже этого хотят. Другое дело, что у старших подростков подход к семейному обустройству совершенно другой. Они уже имеют какие-то практические навыки, смотрят, чтобы семья была материально обеспеченная, хорошо бы, чтобы в семье была машина, квартира со всеми удобствами, хотя бы евроремонт. Понимаете, это ведь социум, который воспитывает, это вся окружающая жизнь. Наши педагогические взгляды не всегда совпадают с мнением старших подростков.
Много взрослых приходит познакомиться с детьми. Мы регулярно проводим дни открытых дверей — в марте и в ноябре, приходит много желающих: посмотрят на детей, полюбуются, побеседуют. Мы проводим мастер-классы, показываем, что дети умеют, как и чем они занимаются, чем увлекаются. Но потом принять серьезное решение по семейному обустройству непросто. Чаще всего, конечно, люди желают взять ребенка на временное проживание, и это не здорово. Потому что в жизни все бывает, и много радости, много интересного, но бывают с детьми и проблемы. Я думаю, что вообще-то у нас в Зеленограде народ очень ответственный, заинтересованный, и мы эту проблему решим со временем.
— Ваши дети все из Зеленограда или они поступают откуда-то еще? Вы считаете, что искать для них семьи нужно в Зеленограде, чтобы они оставались в родном месте?
— Да, все наши дети зеленоградские. А семьи — нет, очень много приезжают по направлениям из регионального банка данных: из Московской области, были даже звонки из Курска, из Томска. Прежде всего решается вопрос психологической совместимости, неважно, где живут будущие приемные родители. У нас очень много детей брали в Лобню, в Шереметьево. Важно, как они приживутся в новой семье.
— Подростков часто возвращают из семей обратно в детский дом?
— Много лет мы работаем по этой теме. Раньше детей отдавали на патронатное воспитание — у нас было пять возвратов детей 14-15 лет. Это не много, за все годы мы нашли детям около 200 семей. Самое главное, что нам удалось даже в этих случаях сохранить с семьями приятные родственные отношения, до сих пор наши выпускники, которые вернулись из этих семей, дружат с «папой» и «мамой». Сейчас вот Олечка Качурина родила девочку, и патронатная мама ей помогает, и в церковь идут вместе, и в больницу к врачу. Ничего, что у них не получилось, Оля не очень прижилась в семье, но хорошие отношения сохранились.
Ирина Парван, директор Социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних «Крюково»
— Наш центр специализируется на других задачах: это профилактика безнадзорности и социальная помощь, реабилитация несовершеннолетних детей, которые находятся в трудной жизненной ситуации. Приоритет для нас — чтобы ребенок остался в кровной семье. Если этого не происходит, то у нас есть несколько форм работы: стационарная форма, дневное или кратковременное пребывание, нестационарная форма обслуживания.
На сегодняшний день у нас на стационаре 43 ребенка, в основном это маленькие дети, попавшие к нам в результате ранней профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних — сейчас это 14 детей от 3 до 5 лет. Они у нас находятся временно, без статуса «ребенок, оставшийся без попечения родителей», чтобы не было их передачи в детский дом. Наша задача сохранить для этих детей родные семьи. Старших детей у нас осталось мало, с ними мы работали раньше. Дети от 15 до 18 лет — в семьях, мы проводим их реабилитацию в дневной форме пребывания, и работаем, прежде всего, с их семьей, чтобы эти дети не остались без попечения родителей.
Мы сопровождаем и замещающие семьи, оказываем профессиональную психолого-педагогическую помощь на этапе подбора ребенка. Выбирают же сердцем, когда ребёнок нравится, а мы помогаем найти совместимость между ребенком и семьей, это непросто. Маленький ребенок видит женщину, он бежит к ней и называет мамой, поэтому консультативную помощь мы оказываем вначале без ребенка, чтобы не было таких вопросов: «А у ребенка есть закрепленная за ним жилплощадь? Какие у него наследственные права?». Для нас главное, чтобы этого ребенка взяла та семья, которая любит его сердцем. Самой передачей детей в замещающие семьи занимаются органы опеки и попечительства, школы приемных родителей, мы работаем совместно с ними — это все система социальной защиты населения.
— Какая доля ваших детей находится у вас на стационаре?
— Сейчас больше половины. Есть категория ребят, родители которых имеют какое-то душевное заболевание. У нас с системой здравоохранения отработана эта цепочка: мама не боится ложиться на госпитализацию, а ребенок находится у нас в этот период времени. Есть подростки с проблемами детско-родительских отношений и проблемами в школе, в основном, запущенностью.
— Вы сказали, у вас находятся дети без статуса — как долго они могут пробыть в вашем центре?
— Временно, пока не закончится реабилитация и наша работа с их кровной семьей. Если детки маленькие, то и родители достаточно молодые — мы смотрим, в чем неблагоприятная ситуация. Например, дети могут находиться у нас при бракоразводном процессе до его завершения. Затем определяется, с кем останется ребенок, с мамой или с папой, мы решаем этот вопрос вместе с органами опеки. Полгода-год — максимальный срок пребывания ребёнка у нас. Не так просто решить судебный вопрос, например, по признанию или лишению родительских прав. Мы не идем на лишение родительских прав сейчас, наша задача — реабилитировать семью, чтобы родители нашли работу, прошли психологические курсы в нашей службе психологической помощи, чтобы они были готовы преодолеть свою трудную жизненную ситуацию. А в детские дома мы детей практически мы не отдаем, мы ведем раннюю профилактику. Поэтому у Евгении Ивановны так мало детей, раньше было наоборот: у меня было мало детей, у Евгении Ивановны больше, постоянно детей передавали.
— Уже несколько лет актуальна тема ювенальной юстиции в России — в каком виде сейчас существует работа по изъятию детей из неблагополучных семей? Они попадают, видимо, к вам — насколько часто это происходит?
— Не чаще, чем раньше — изъятия, как такового, вообще нет. Если у ребенка социально-опасное положение в семье, сразу подключаются органы опеки и попечительства, мы выезжаем вместе с органами внутренних дел. Как правило, это звонки, согласно ранней профилактике, которые мы получаем или из школы или из детского сада. А также из нашей женской консультации, родильного дома, потому что, к сожалению, туда попадают несовершеннолетние мамы. Да, эти дети временно попадают к нам, но бывают разные формы: у нас есть служба мобильной помощи, служба кратковременного пребывания. Мы делаем профилактические объезды, знаем про детей, которые стоят, например, на внутришкольном учете. Отрабатываем с обратной стороны — сначала предлагаем помощь, консультативную, психологическую, педагогическую на дому или мамы приходят к нам. Есть клуб «Уроки родителей», где проводятся занятия по разным темам вместе с органами опеки, школой приемных родителей. В стационар дети попадают, когда совсем плохо: родители сорвались, например, ребёнок оказался в опасности.
Елена Егоркина, директор Центра социальной помощи семье и детям «Зеленоград»
— У нас уже два с половиной года действует Школа приемных родителей, одна из двух в Зеленограде — вторая работает в детском доме. Наша школа открылась в июле 2012 года, а с 1 сентября 2012 вступил в силу закон, по которому все кандидаты в приемные родители должны закончить такую школу. На сегодня мы подготовили 203 человека, в том числе 59 супружеских пар — чуть больше половины наших кандидатов это супружеские пары; за 2014 год — 20 супружеских пар. За это время наши кандидаты приняли в семьи 40 детей. У нас есть также служба по сопровождению замещающих семей, сейчас мы сопровождаем 44 семьи, и это лучший показатель в Москве, в других службах немного поменьше. В этих семьях воспитывается 120 приемных детей и еще какое-то количество кровных детей.
Школа приемных родителей — это обучающая программа, которая включает в себя также тренинги, направленные на работу с чувствами кандидатов. Мы не проводим никакого отбора, принимаем в школу всех желающих, и каждый, кто посетит определенное число занятий (можно пропустить не более двух) получает сертификат. Никакой глубинной диагностики, оценки готовности к приёмному родительству мы не проводим. Наша задача — осознание кандидатом своих проблем и мотивов. Замещающие мамы, которые сегодня присутствуют на этой встрече, назвали прекрасные мотивы, но на самом деле их гораздо больше, и чаще всего приемные родители руководствуются не одним каким-то соображением. И все это разные люди. Государство проводит такую политику, что любой гражданин, который желает принять в свою семью ребенка, может закончить школу приемных родителей, и потом дальнейшая ответственность о создании приемной семьи лежит на органах опеки.
— Вы помогаете родителям искать приёмных детей? В частности, в зеленоградском детдоме и в СРЦ «Крюково»?
— Этим занимаются органы опеки, мы только сообщаем, куда родители могут обратиться, чтобы взять ребенка на воспитание. Большинство граждан, которые к нам обращаются, хотят принять маленького ребенка — неслучайно в детских домах города Москвы сейчас много подростков и детей с нарушениями развития. Правительство Москвы и департамент соцзащиты поставили перед нами задачу внедрить образовательные модули по подготовке кандидатов, которые хотели бы принять в свою семью именно таких детей. Мы уже обучаем специалиста, есть специальный модуль о том, какие могут быть нарушения у детей, что за этими нарушениями стоит — этот модуль проходят все ученики школы приёмных родителей.
Следующая амбициозная задача правительства Москвы — к 2016 году закрыть все детские дома Москвы и передать максимальное число детей из них в семьи на воспитание. Понятно, что всех детей не возьмут, кроме того, у нас не разлучают братьев и сестер. Поэтому будут создаваться специальные учреждения с некими стационарными группами.
Ирина Маслова, представитель органов опеки и попечительства района Крюково
— Я считаю основной своей задачей помощь жителям Зеленограда, которые пришли к нам с желанием помочь деткам, оказавшимся без попечения родителей, либо детям-сиротам: мы помогаем им подготовить необходимые документы — они несложные, но у многих жителей возникают вопросы, где их получать, какие у них сроки действия. Кроме этого мы занимаемся устройством детей в семьи, оказываем помощь родителям, которые по той или иной причине должным образом не выполняют свои обязанности, но хотят с этим справиться. Мы работаем с социально-реабилитационным центром и со школой приемных родителей, с её ученикам, которые приняли для себя решение, но пока еще, может быть, не определились с формой устройства в свою семью ребенка. Существует несколько таких форм: опека, возмездная или безвозмездная, и усыновление.
Мы тесно общаемся и с детками, которые находятся в детском доме, и с теми людьми, которые, получив направление на общение с ребенком, приходят в это учреждение, чтобы взять ребенка в семью. Мы им очень благодарны, потому что это действительно подвиг — не всякий согласится на такие достаточно сложные, я считаю, условия, потому что детки у нас непростые. Они все хорошие, но они из сложных ситуаций, сложных семей, и надо иметь терпение и ответственность перед этими детьми. Поэтому работа с такими родителями у нас очень большая. Они берут ребенка в свою семью и встают к нам на учет, мы приходим, смотрим, как ребенок развивается, в каких условиях он содержится, какие отношения между всеми членами приемной или опекунской семьи.
— Такой работы с приёмными семьями становится больше за последнее время?
— Вы знаете, да. На сегодняшний день у нас 169 деток, которые находятся в приемных семьях, 31 приемная семья. Радует, что деток забирают в семьи. В Зеленограде нас есть семья по новому проекту [Правительство Москвы выделяет квартиры семьям, которые возьмут на воспитание пятерых детей, среди которых будут дети-инвалиды или подростки — Zelenograd.ru], это семья с 10 детьми, один кровный и 9 приемных, она получила сейчас жилье в 20-м районе. И таких семей становится все больше и больше. Причем получается так, что родители берут одного ребеночка, по всей видимости, опасаются — справятся или нет, а потом видят в себе силы и берут второго, третьего, четвертого. Я считаю, благодаря тому, что в округе хорошо развито взаимодействие всех учреждений и организаций.
— Что проще сделать: установить опекунство или усыновить? Интересен также отзыв родителей.
— Безусловно, опека значительно быстрее и проще. Усыновление у нас только через суд.
— Елена Фортуна: Процедура сбора документов мало чем отличается. Конечно, суд это чуть дольше, чем постановление, но тут есть большие преимущества: при усыновлении опека три года в гости походила и забыла про вас. А при опеке не так все просто, не забалуешь.
— Ирина Маслова: Очень хотелось бы, чтобы вы все-таки в лице специалистов опеки видели своих друзей. Потому что мы оказываем содействие и в смене формы обучения, и в получении медицинской помощи…
— Елена Фортуна: Я все хорошо понимаю, у меня прекрасная опека. Но вот инспектор наша замечательная — я очень ее люблю, она нам помогает — приходит к нам первый раз знакомиться (мы год назад переехали в Зеленоград) и первое, что она спрашивает: «Ну что, вас дети называют мамой и папой?». Мне кажется, этот вопрос специалисту органов опеки как-то стыдно задавать — это не очень тактично для постороннего человека, прямо при детях. Такие моменты есть, не все идеально.
— Родители не совсем уютно чувствуют себя под постоянным надзором опеки?
— Елена Фортуна: А кому это уютно? У меня, например, была проблема с той же школой-интернатом: у ребенка нет регистрации, и до выяснения ее жилищного вопроса мы не будем делать эту регистрацию — надо сперва выяснить, что у нее с жильем, положенным от государства. И нас записали в школу, а потом начали терроризировать: «Принесите нам справку о регистрации. У нас программа не пропускает». Я говорю, что не бывает таких программ, в которых в ручном режиме нельзя ничего забить. Они звонят в опеку, опека звонит нам: «Вы должны». Я говорю: «Я не должна. Ребенок должен со мной проживать. Слова „регистрация“ в законе нет». В итоге мы настояли на своем. Но вот чуть что — все сразу жалуются в опеку. С опекой у нас отношения нормальные, они нас знают, и это обычно ничем не кончается, но тем не менее. Очень многие люди смотрят передачи по телевизору про злобную опеку, которая отбирает детей — и тут же «Ага, ребенок под опекой», чуть что, идут жаловаться. Это не проблема опеки, это проблема нашего общества, скажем так.
Людмила Сафонова, глава Зеленоградского управления социальной защиты населения
— Хорошо, если в семье все хорошо, и никто потом ребёнка не вернёт — я вас прекрасно понимаю, я бы тоже не хотела, чтобы ко мне ходили и проверяли. Тем не менее, детей возвращают, иногда нужно вовремя подсказать, помочь, предупредить, чтобы этого не случилось. Органы опеки сейчас все представляют себе как какого-то монстра. Что ни передача — они хватают, забирают, уносят, увозят. Поверьте, сегодня меняется политика, подход и отношение ко всему этому, правительство Москвы действительно делает очень много.
Почему в детдомах нет маленьких детей, остались взрослые? Да, это проблемные дети, и в школах приёмных родителей введен курс, как работать с такими детьми. В последнее время устройство детей в пока еще существующие детские дома резко сократилось. Остались только те дети, которым больше некуда деться, все остальные случаи разрешаются сразу на месте. Все службы, работающие на это, собраны в одном департаменте социальной защиты — получился замкнутый процесс. Работы очень много, есть, что корректировать, несомненно, и в нашем округе.
Есть программы социальной поддержки семей. Но я думаю, что любая семья, беря ребенка, однозначно понимает, что это её ребенок, и ни на что не рассчитывает. Взять ребенка — это решение сердцем, это ваше желание. Я встречалась с приемными семьями — у нас очень скромные семьи, все стараются решать сами. Есть у них проблемы, о которых они, может быть, не говорят, но они сознательно пошли на это и прекрасно понимают, что только вместе они справятся с тем, что у них наболело. Поэтому я вас искренне хочу поблагодарить, вы нас самом деле молодцы! Вы делаете все для того, чтобы дети жили в семьях. Это здорово, и нам надо делать все возможное, чтобы поддерживать вот такие семьи. Для ребенка очень важна семья, какие бы мы ни создавали учреждения.
Что касается нашего детского дома — не нравится мне это слово «детский дом». Я помню, когда я пришла в систему соцзащиты, у нас был приют, меня коробило — что такое «приют»? Мы сделали все возможное, чтобы переименовать его в социально-реабилитационный центр. Выстроили работу по социальной реабилитации в разных направлениях. Сегодня в Москве идёт реорганизация детских домов: никто не собирается их закрывать, этого, наверное, и не получится в ближайшее время. На базе детских домов города Москвы создаются центры содействия семейному воспитанию.
В Зеленограде детей в детском доме не много, и сейчас Евгения Ивановна и весь её замечательный коллектив делают все возможное, чтобы устроить их в семьи. Дети взрослые, они уже понимают, в какие семьи хотят попасть — в свое время в День аиста в детдоме мы запустили анонимную анкету: «В каких бы семьях вы хотели жить?» Дети писали: «Мы хотим, чтобы была машина, чтобы был коттедж. Чтобы у меня были состоятельные родители». Вот так рассуждают взрослые дети. А белокурые малыши с голубыми глазами — они все уже в семьях.
Пятерым детям в детском доме скоро исполнится 18 лет, они получат жилье — я знаю, что все они получат квартиры в Москве и уедут из Зеленограда. Останется несколько детей, большая часть их учится в училище. Мы сделаем все возможное, чтобы они остались у нас до 18 лет. На базе нашего детского дома будет создан центр поддержки семьи и детства — поменяется название учреждения и расширится круг его полномочий, но обслуживание семей не ухудшится, мы так же будем заниматься школой приемных родителей и сопровождением. Процесс реорганизации только что начался, она идет во взаимодействии учреждений социальной защиты, образования и здравоохранения — мы собираемся, обсуждаем, говорим.
Вопросы из зала
— Среди зрителей есть многодетные семьи — скажите, а вы когда-нибудь думали о том, чтобы принять в семью приёмного ребенка?
— Зрительница: У меня своих восемь детей и трое приемных. На самом деле это сложно, хотя бы даже из-за жилья. Приемным детям, не усыновленным, потом государство дает квартиру, и мы сознательно не хотим их этого лишать. А получается, мы взяли маленьких детей и 18 лет будем, по сути, ущемлять свих детей в площади. Конечно, хорошо, что запустили эту программу по предоставлению квартир приёмным семьям с пятью детьми, но она для тех родителей, у которых нет своих детей. Взять пять приемных детей — это ответственно, но о своих-то тоже хочется думать. Мы в этот проект не проходим. У нас один ребенок-инвалид, и взять еще двоих инвалидов мы с мужем просто не осилим — мы занимаемся этим ребенком, постоянно его куда-то возим, но хочется и других детей воспитывать, поэтому тяжело. По сути, своих детей в этот момент ты сознательно отодвигаешь, где-то забываешь, вот так.
— Проблема жилья — проблема номер один для приемных семей? Елена Фортуна писала у нас в комментариях, что проблему с жильем им помог решить только энтузиазм знакомого журналиста…
— Елена Фортуна: Это была фантастическая по нашим временам история. Как раз запускался этот проект — семьям с пятью приемными детьми по квартире. У нас детей шестеро, все приемные, но нам ничего не светило, по возрасту и по количеству инвалидов мы проходили, но московских детей у нас только четверо. Кроме того, чтобы получить эту вожделенную квартиру в Москве это должен быть конвейер — в семье одновременно должно быть не менее пяти приемных детей. Если один ребенок вырос, ему исполнилось 18 лет… У меня сейчас 15 лет сыну, например, и я в 43 года должна буду срочно взять еще одного ребенка. Четверо выросли — еще четверых взять, и тогда, может быть, за 10 лет… Я не доживу, извините, с такой нагрузкой. Пока по этой программе квартир больше, чем желающих вписаться в её условия.
А наша чудесная история получилась благодаря нашей Оленьке из Астрахани. За ее судьбой следила одна моя интернет-знакомая, журналистка, активная и пробивная девушка. Когда она увидела, что мы Олю забрали, ахнула: «Боже мой, как же вы там?» — «Да вот, 30 метров жилой площади, живем как-то…» Ну, своя квартира, на очередь не встанешь, даже по многодетности, никак, ипотека, собственность… ничего не положено. И она говорит: «Я добьюсь, я пробью!». Писала письма в инстанции, сколько она их разослала — я не знаю. Периодически рассказывала, куда писала, я говорила: «Арина, делай что хочешь, я со всем согласна». И получилось, что она попала на неравнодушного чиновника в департаменте жилья Москвы, и нашей семье и еще одной выделили по квартире в Зеленограде. Вторая семья тоже многодетная с детьми-инвалидами. И вот до совершеннолетия младшего ребенка мы живем в Зеленограде, еще 9 лет.
— Из зала: Добрый вечер, я хотела бы поднять другой вопрос. Когда приемный родитель берет детей, он, естественно, рассчитывает только на себя — я приемный родитель и никогда не обращалась ни за какой помощью, всегда говорила «Спасибо, я справлюсь сама». Я взяла четверых детей, один ребенок у меня в семье почти 6 лет, ребенок-инвалид, троим почти 3 года. И, к моему удивлению, я столкнулась со следующей ситуацией: детей дали, не один год они жили у меня, и вдруг опека при обследовании жилищных условий стала говорить, что у нас тесно. Причем когда детей давали, я проходила всю процедуру, ко мне приходили, обследовали жилье. Почему три года было не тесно, а потом вдруг стало тесно? У меня нет усыновленных детей, дети под опекой — беря их, я реально оценивала свои возможности и понимала, что пятерым детям, в том числе своей биологической дочери, я никогда не смогу купить пять квартир. Я не вышла замуж, никто не пришел в мое жилье, не привёл еще троих детей, например, и квартира не усохла… Как быть приемному родителю в такой ситуации с органами опеки?
— Ирина Маслова: Мне сложно прокомментировать то, что вы сейчас сказали. Действительно, когда принимается решение о возможности вас быть приемным родителем, основной документ — это акт обследования жилищно-бытовых условий. С чем связана такая ситуация? Надо разобраться.
— Людмила Сафонова: Если я правильно информирована, вы выходили в опеку для того, чтобы взять еще одного ребенка. Это так?
— Зрительница: Да, я выходила в опеку. Детей, которые у меня под опекой, восемь человек, некоторые из них разбросаны по России. Кто-то помнит о своих братьях и сестрах, которых они нянчили, кормили их в отсутствие родителей, когда родители их бросали, когда там была масса сожителей, они их защищали, укладывали спать. И один мой ребенок обратился ко мне: «Мама, давай возьмем». Я пришла в органы опеки, и мне отказали. Я считаю, необоснованно. Причина было в том, что один письменный стол на четверых учащихся… Но я говорю вообще о той ситуации, когда тебе вдруг предъявляют претензии: что делать, когда дети считают семью родной, тебя называют мамой, а опека раз за разом приходя, пишет «Тесно».
— Людмила Сафонова: Давайте мы с вами разберемся в ближайшее время в рабочем порядке. Наверное, у опеки были основания для настороженности. Я дам поручение, встретимся, мне тоже хочется выяснить, почему такое происходит. Обещаю, что мы поступим по закону, чтобы ваши права не ущемить, чтобы дети были счастливы в семье, чтобы они не возвращались потом в детские дома, чтобы все было хорошо. Думаю, вы меня поняли.
— Из зала: Меня зовут Светлана Палкина, я многодетная мама, член организации многодетных семей города Москвы в Зеленограде. Мы не делим многодетные семьи — свои у них дети или приемные. Если семья многодетная, мы с ней дружим, вместе проводим время, сотрудничаем
— Людмила Сафонова: Надо бояться не «выявительного», а заявительного, мои дорогие. Потому что настоящее горе — оно молчит, а мы ждем, когда же к нам придет многодетная мамочка и что-то нам расскажет. А по 442-му закону могу предложить устроить следующую дискуссию, чтобы вас всех успокоить. Абсолютно никаких страшилок быть не должно, закон улучшает адресность и качество социального обслуживания. Да, закон введен с 1 января, у нас началось обучение сотрудников. Все, что было в социальном обслуживании до 31 декабря — бесплатное обслуживание ветеранов, многодетных семей, инвалидов, несовершеннолетних детей — ничего не меняется.
Что изменится? Условием бесплатного обслуживания для пенсионеров, например, будет пенсия ниже прожиточного минимума в 18860 рублей. Назовите мне в Зеленограде пенсионера, у которого пенсия выше? Участники Великой Отечественной войны с пенсией 25030 рублей не берутся во внимание, они будут обслуживаться бесплатно.
В том, что касается многодетных семей, несовершеннолетних детей, родителей, воспитывающих детей-инвалидов -ничего не поменяется. Наоборот, расширяются все меры социальной поддержки. Куда нам отбирать детей? Детские дома по Москве закрывают, объединяют, оптимизируют. Мы нацелены на профилактическую работу, работаем с семьями, чтобы не допустить таких ситуаций. Но если это ребёнок-сирота, ему некуда пойти, ему 17 лет, он сегодня проживает в нашем в детском доме, ему осталось учиться полтора года — он будет жить в нашем центре поддержки семьи и детства, получит образование, квартиру. Это же учреждение будет сопровождать его дальше, помогать в каких-то вопросах. Сегодня страдает тема сопровождения.
У нас недавно была встреча с приемными семьями. Одна мамочка говорили: «Детям некуда пойти заниматься, нет кружков, секций», — а другая: «Да ты что? Я вот своего на коньки вожу, и он у меня ходит в ДК на какие-то курсы, английский язык
Для меня сегодня тоже есть вопросы, которые настораживают. Видите, что происходит? Идет оптимизация, определенный поток сокращений — сегодня, как мы знаем, по здравоохранению люди теряют работу. Это жизнь. И нам, учреждениям соцзащиты, нам надо вовремя помочь семьям, в которых кого-то из родителей уволили, работы нет, другой получает каких-то 20-30 тысяч, а у них двое детей. Вот эти семьи сегодня, мне кажется, как никогда нуждаются в поддержке. Вы не обижайтесь на меня, пожалуйста, многодетные мамы, но все-таки вы и патронатные семьи имеете те или иные меры соцподдержки. Мало, я не спорю, мало, но какая-то гарантия есть. Мама может не работать, получать пособия и воспитывать детей. А что делать с другими семьями…
— Из зала: Я бы хотел сказать, что благими намерениями вымощена дорога в ад. С оптимизацией мы уже сталкивались в системе образования, сейчас она в системе здравоохранения, и чем всё закончится, неизвестно. Я бы не стал так убеждать людей, что все это во благо общества, во благо детей. Мое мнение — может, я ошибаюсь: оптимизация детских домов связана, например, с тем, что государство не может обеспечить детей квартирами при достижении ими совершеннолетия. Поэтому проще снять с них статус сирот и отправить в свободное плавание.
— Людмила Сафонова: Кто же с них снимет статус сироты, если ребенок сирота? Если его усыновят — хорошо, будет семья. Для любого зеленоградца, имеющего детей, вопрос жилья очень остро стоит. Я знаю семью в Зеленограде, которая усыновила троих детей, и они прекрасно понимают, как будут решать этот вопрос. Люди берут детей в приемные семьи, если перспектив с жильём нет — такие дети имеют право на жилье от государства. О чем вы говорите? Никакого статуса никто не снимает.
— Елена Фортуна: Есть доля правды в ваших словах. В конституции сказано, что усыновление — приоритетная форма устройства ребенка в семью, и в законе это написано. Конечно, государству выгоднее, чтобы детей усыновляли. Но придуманы и другие формы — не всегда в интересах ребенка именно усыновление, например, для ребенка с инвалидностью. У меня много месяцев подряд все содержание на ребенка с умственной отсталостью уходило на спецнянь, дефектологов, логопедов — и пособие, и выплаты для приёмных родителей, и все остальное. Отказаться от этого ради усыновления? Нет, хотя ребёнок будет жить, скорее всего, с нами всю оставшуюся жизнь. Эти пособия помогают его реабилитировать. При усыновлении пособие тоже есть, но оно меньше, на него невозможно заниматься с ребенком столько, сколько надо.
— Людмила Сафонова: По статистике у нас в Зеленограде очень мало усыновленных детей, больше приемных семей. Люди же прекрасно понимают и рассчитывают, что они будут делать дальше.
— Елена Егоркина: А целом число усыновленных детей растет, тем не менее.
— Елена Фортуна: На самом деле бывает, что люди берут направление на конкретного ребенка, а им говорят: ребенок маленький, беспроблемный, но под опеку мы его не отдадим. Это незаконно, но это есть. Понятно, родитель сам принимает решение, никого не вынуждают, но…
— Людмила Сафонова: Поэтому есть обеспокоенность о семьях, усыновивших детей. В Зеленограде одна семья усыновила трех маленьких детей. Это непростой процесс, они пошли на это, но у них есть все.
— Из зала: И никаких улучшение жилищных условий им не светит? А вот дети подрастут, тоже придет опека и скажет: «Места мало, будем забирать детей»…
— Ирина Парван: Не придёт, они же усыновленные дети, это разные вещи. Согласно Семейному кодексу, таких детей обратно никто не отдаст. Если семья в отношении усыновленного ребенка неправильно оказывает те или иные услуги — может встать вопрос о лишении родительских прав, отмене усыновления, но такого практически не бывает. Если семья идет на усыновление, она знает, что всю ответственность за ребенка, его содержание и воспитание, она несёт как за родного ребёнка. Семья может быть приёмной, и тогда эта ответственность складывается из сопровождения органов опеки, в том числе.
— Выходит, все не очень просто в отношениях с государством и с государственными возможностями? Я услышала, что многие родители, в общем, опираются только на свои силы и на помощь таких же других родителей. Наверное, ради этого и создаются благотворительные фонды и сообщества приемных семей.
— Людмила Сафонова: Вы как-то очень грустно закончили. Государство дает финансовую поддержку — это не помощь?
— Ольга Оводова: Я бы не взяла проблемного ребенка, зная, что, мне пришлось бы работать в полную силу. Сейчас я не совсем осталась без работы, но сильно уменьшила свои нагрузки. В зарплате потеряла, но эта потеря скомпенсирована с запасом, получается. Отнять у своих детей лишний апельсин и взять такого сложного ребенка — это одно. А взять такого ребенка с государственной поддержкой в придачу — это немножко другое. Я не беру ребенка ради денег. Это очень тяжелая работа. Я могу более легким способом заработать столько же денег, по крайней мере, не работая 24 часа в сутки. Но когда я знаю, что моя потеря в зарплате будет компенсирована зарплатой приемного родителя — это очень утешительно. И потом, есть разница в этой зарплате между маленьким беспроблемным ребенком и проблемным, с определенной группой здоровья. Я считаю, что это справедливо.
— Значит, приёмные дети в семье — это не только личный героизм родителей, но и очень рациональное решение с опорой на собственную ответственность и на помощь от государства. Пусть у нас появятся еще семьи, которые последуют вашему примеру. Спасибо.
Текст — Елена Панасенко, Фото — Михаил Барцев, Кирилл Чернов