Зеленоградец Федор Рытиков, певец-самоучка, в одночасье стал известен миллионам телезрителей после участия в проекте Первого канала «Голос». При этом Федор Михайлович — врач-гастроэнтеролог с 30-летним стажем, сейчас работает в зеленоградской семейной клинике «Детство плюс». Он мог бы стать физиком, спортсменом или педагогом, но выбрал профессию врача из прагматичных соображений. Мог быть педиатром, но стал гастроэнтерологом. В интервью «Зеленоград.ру» он рассказал, как пришел в профессию и о своих взглядах на современную медицину.

— На выбор будущей профессии иногда влияют родители, семейная история, иногда этот выбор происходит вопреки. Как получилось у вас?

— Я окончил школу в Кировограде. Успевал на отлично по всем предметам, но любимого у меня не было. Разве что физика. Параллельно участвовал в восьми областных олимпиадах, занимался спортом и музыкой. Мы же должны были быть детьми коммунистического будущего. У меня не было каких-то предпочтений, и, по большому счету, мне было все равно, куда поступать. Выбор специальностей был не особо велик — мы знали, что есть инженер, есть педагог, есть врач, милиционер, военный. Примерно такой была номенклатура специальностей для детей 1960-70-х. Глядя на своих родителей-педагогов, на сестру-инженера, на деда — довольно известного милиционера-орденоносца, на родственников, я понял, что надо искать более независимую работу, в которой я мог бы оставаться свободным хотя бы внутри себя.

— В чем проявлялась зависимость родителей-учителей?

— Откровенно тяжелая работа у педагогов. Притом, что родители были по-настоящему демократичные люди, насколько это было возможно в те времена. Мне многое позволяли. Даже, представьте, разрешали не делать домашних заданий — и это в семье двух учителей.

— И уроки не проверяли?

— Никогда, принципиально. И не ходили на родительские собрания. Я приносил табель с отличными оценками, их это устраивало, они говорили: «Молодец, чем хочешь, тем и занимайся». И поэтому я всегда был предоставлен себе, мне разрешалось гулять, где я хочу, заниматься чем хочу. У меня была одна задача: приносить пятерки. И такая сделка — пятерки в обмен на свободу — меня устраивала, это было здорово.

— Как же вы все-таки пришли к медицинскому институту?

— В 1978 году я сказал маме: «Я стану врачом». Она спросила: «Почему?» Я ответил: «Потому что это работа, которая пригодится при любой власти в стране». Этим я, конечно, поверг родителей в шок, потому что тогда формулировка «при любой власти» уже была крамолой. Я в этом плане отличался. В Кировограде, Кировоградской области всегда хватало свободомыслия. Достаточно вспомнить выходцев оттуда — Троцкого, Зиновьева, Каменева.

Я поступил в киевский мединститут, затем учился в московском медицинском имени Пирогова на педиатрическом факультете. Однажды меня распределили в московский НИИ педиатрии и детской хирургии. Вообще, у меня сложная биография — я никогда не сидел на одном месте и не отличался спокойствием, скажем так. Это сейчас я более-менее стабилен.

— Какие приключения могли быть у молодого педиатра?

— Я в НИИ педиатрии трудоустроился уже с приключениями. Распределить распределили, а на какое место принять, не совсем было понятно. Дипломы нам дали позже, чем должны были, я позже пришел на работу, хоть и не опоздал, но место, на которое меня распределили, ушло. И что мне делать дальше? Не санитаром же работать, имея диплом врача. Главный врач мне сказал: «Будешь гастроэнтерологом».

Я видел себя кардиологом, пульмонологом, кем угодно, только не гастроэнтерологом. Копание в кишках мне никогда не нравилось. Я сказал: «Не буду!», уперся, у меня характера всегда хватало. На что главврач ответил: «Нет, ты будешь — и будешь лучшим!» Я в расстроенных чувствах пришел к своему руководителю отдела, Моисею Борисовичу Кубергеру, гениальному педиатру. Он сказал: «Какая разница, как ты будешь называться? Будешь врачом — и будешь развиваться».

— Он вас убедил?

— Да. И пока был жив профессор Кубергер, все было хорошо — я занимался всем, начиная от кардиологии и заканчивая гематологией. Но потом наступили времена, когда всех начали профилировать, все ринулись в узкие специальности. Я до сих пор не могу этого принять.

Это были 90-е годы. В нашем институте стали говорить — каждый должен заниматься своим делом, нечего вам лечить одновременно всё. А принцип нашего клинико-диагностического отдела заключался как раз в том, что мы лечили всё и всех, кто придёт. К нам поступила дети с самой недифференцированной патологией.

Понимаете, в чем проблема: допустим, профильный специалист лечит гастриты, язвы, холециститы, панкреатиты. Но как только попадается больной с сочетанной патологией — а это случается очень часто, — вот тут начинается свистопляска, беготня по всем врачам по кругу. У больного нет одного лечащего врача.

Я, конечно, говорю сейчас крамольные вещи, но в традиционной медицине всегда были широко образованные клиницисты. А узкие специалисты — это всего лишь консультанты для него. Человека должен лечить тот, кто его знает, понимает, чувствует и обладает достаточными знаниями для того чтобы правильно сформулировать задачи для каждого консультанта. Лучше умного лечащего врача никто не знает пациента, никакой профильный специалист. В этом беда.

Я не скрываю свое мнение: моя подготовка, традиции того здравоохранения, которое было когда-то, расходятся с тем, что происходит в здравоохранении сейчас

— Как вы относитесь к современным высоким технологиям в медицине?

— Это здорово, что в нашей стране уделяют большое внимание высокотехнологичной медицинской помощи. Я радуюсь за своих коллег, которые научились оперировать такие вещи, которые мы не могли себе и представить. Но старые врачи говорили: лечить надо больного, а не болезнь.

Высокие технологии продлевают жизнь, но они направлены на лечение конкретного конструктивного дефекта. А кто-то же должен лечить кашель, боли в животе, сердцебиение, поносы, сопли. И мнение, что этим должны заниматься низкоквалифицированные врачи, просто глупое. Этим должны заниматься семейные врачи.

— Это врачи общей практики, на которых сейчас переучивают узких специалистов?

— Врач не может взять и стать после ординатуры врачом общей практики. Да и вообще хорошим врачом нельзя стать за два-три года, даже за пять лет. Нужно хотя бы лет десять настоящей практики, работы в хорошем коллективе под руководством кого-то большого и умного. Это же развитие, понимаете?

Я в своей жизни встречал потрясающих узкопрофильных специалистов, но они вышли из врачей-терапевтов, педиатров, общих хирургов. Они были, прежде всего, клиницистами с большой практикой.

— Как вы приехали в Зеленоград?

— Я был без жилья, а здесь дали квартиру. Одно время работал в 105-й детской поликлинике. Там был организован хороший, — и не просто хороший, а лучший тогда в Москве — кабинет эндоскопии, кабинет гастроэнтерологии. И достаточно успешно развивался. Тесновато, конечно: поликлиника — это не институт педиатрии, здесь задачи разные, поэтому уровень внедрения технологий и прочее тоже разное.

Я еще успел поработать в руководстве одной из частных клиник и поруководить отделением в структуре медицинского центра Управления делами президента и вернуться в Институт педиатрии.

— Возвращаясь к музыке. Врачи часто поют? Не у себя дома, я имею в виду, а на публике.

— Ну, а как же. Прекрасно поет мой друг, профессор кафедры 2-го медицинского, известный оперирующий гинеколог. А традиции самодеятельности были всегда сильны в медицинском. Мы до сих пор собираемся, сидим где-нибудь в ресторанчике, берем гитары, поем песни. Многие успели и в КВН поучаствовать, и сами сочиняют пишут музыку.

У нас была вполне полноценная культурная жизнь. Не было телевизионных шоу, ну и что? Зато были студенческие театры, агитбригады.

—  Случалось ли вам, доктору, петь во время болезни?

— Да, бывало. Я один раз прилетел из Владивостока больной и никакой после командировки, а впереди был концерт хора «Благозвонница». Позвонил им и сказал, что разговаривать не могу, не то что петь. Они: «Ну как же вы не придете?! Вы не поверите, но на концерте есть часть зала, которая приходит вас послушать. Нас спрашивают: будет петь доктор или нет?»

— Все-таки телевидение делает отличную рекламу.

— Спасибо Первому каналу и шоу «Голос». Несмотря ни на что, я им очень благодарен.

Юлия Кравченко