Музыкальные курсы «Арт-Мотив» набирают учеников всех возрастов на уроки гитарного и вокального мастерства по методике Андрея Денисенко — выпускника Парижской русской консерватории имени Рахманинова, педагога с 30-летним стажем, музыкального психофизиолога, автора уникальной методики обучения игры на гитаре и вокалу. Успешность этой методики подтверждают его ученики — большинство из них связали свою жизнь со сценой. Но сцена — это не самоцель, методика Денисенко ориентирована на самых разных людей, желающих научиться играть и петь «с нуля», даже не обладающих слухом и голосом. О сути этого метода и нюансах обучения мы побеседовали с Андреем Эдуардовичем.

— В чем различие вашей методики обучения музыке и традиционной, классической?

— Расхождение заключается в том, что и в вокале, и в инструментальной музыке внимание должно уделяться, в первую очередь, физиологичности процесса. Например, дыхание — основа вокальной культуры — должно быть поставлено с акцентом на диафрагму. Для этого существуют, в частности, различные хорошо зарекомендовавшие себя дыхательные гимнастики — Стрельникова, Бутейко; у меня есть и свои методики.

То же самое и в обучении игре на инструменте — необходимо понять физиологические особенности кисти играющего и подобрать упражнения для развития кистевой биомеханики. Если не сделать этого, человек будет играть интуитивно. При этом он либо понимает эти технические движения, либо нет. Понимают же их 15-20 процентов от общего числа играющих. Таких обычно и называют способными. Остальным нужно дополнительно объяснять, что именно, как и почему они делают. К сожалению, сейчас в российском классическом музыкальном образовании этим не занимаются, что не в лучшем плане отличает нас, к примеру, от западных школ.

Европейская система обучения физиологична, в отличие от нашей, более консервативной. К слову, в Парижской русской консерватории, организованно много совместных программ с кафедрой прикладной психологии в университете Сорбонны. В Русской классической музыкальной школе настраивают способности, которые имеются у человека — в Европе же способностью является исключительно желание. Человек хочет научиться петь, но в ноты он не попадает. Задача учителя — организовать появление слухового понимания, интонирования, темпоритмики.

Для меня способности человека — не главное. Способному можно дать обычную программу, и дальше он сам будет развиваться. А вот когда у человека нет музыкального слуха, нет голоса, он не может интонировать — вот это интересно. Мы проводим анализ его слуха, физиологических зажимов, прочих параметров. На базе этого мы подбираем программу, соответствующую его личной музыкальной природе, учитывая тип его характера и темперамент.

В классическом понимании, это не изучение игры на инструменте или вокала как предмета. Я преподаю многое — скрипку, виолончель, гитару, ударные, электрогитару, бас-гитару, вокал эстрадный и академический, — но преподаю по законам и правилам конкретного человека. Это личностные — физиологические, анатомические и психические — законы и правила.

— Приходит человек, желающий научиться играть, извлекать красивые звуки из инструмента. Моя задача — научить его делать это, учитывая его психофизиологию и, максимально конкретизируя технику игры, заложить платформу для дальнейшего правильного развития. Есть определенные задачи для правой руки, левой руки и шейной зоны, определенная группировка и перегруппировка мышц. Если их соблюдать, в 90 процентах случаев ученик получит красивый звук.

К сожалению, в классической системе обучения такого подхода нет. Конкретный пример: закрепить инструмент, чтобы он стабильно и удобно стоял между левой и правой ногой, можно при помощи прорезиненных ковриков — гитара не скользит, она в устойчивом положении. И вот ученик приходит в музыкальную школу (ко мне ходят иногда оттуда на «доучивание»), выкладывает эти коврики, а педагог реагирует — «Ты что, в баню пришел? Зачем это?» «Чтобы инструмент стоял крепко», отвечает ребенок. «А ты его ногами держи», говорит педагог. «Но он скользит». «Все, не морочь мне голову!» — ставит точку педагог. И начинает ученик снова удерживать инструмент, при этом теряя определенную пластичность рук.

Мы прививаем людям логичную понятийную музыкальную культуру, которая, ко всему прочему, является и элементом арт-терапии. Работаем, и вполне успешно, в том числе и с различными дисфункциями человеческого организма.

— Это общие мышечные зажимы, проблемы с дыханием, сорванный голос. У нас есть специальные упражнения, и вокальные, и физиологические, позволяющие справиться с подобными задачами. Это актуально почти для всех, а особенно для детей и подростков.

— Как психофизиолог, я знаю, что происходит в организме. Но я не врач — у меня нет таблеток и рецептов, — я не лечу. Я лишь объясняю, через вокал или игру на музыкальном инструменте, как людям лучше узнавать себя.

Поясню на примере: у меня десять лет занимается молодой человек с диагнозом «эпилепсия». Он не очень продвигался. В какой-то момент я даже сказал его маме, что, наверное, стоит закончить занятия, но она взмолилась: «Да не надо заканчивать! Он сидит и играет, потом он устает и засыпает, но — главное — он меньше пьет таблеток». Вот это и есть арт-терапия. Когда мы сделали с ним перерыв на год, он снова сел на таблетки. А вы же понимаете — они его угнетают, сходит на нет коммуникация, появляются суицидальные мысли. А когда он снова возвращается в музыку, мы начинаем строить планы — что изучить, что сыграть, где выступить, — и все сразу начинает улучшаться: и здоровье, и социализация, и даже личная жизнь. Неважно, что именно он будет играть, тут важен сам процесс игры, как отвлекающий маневр для психики.

И, в конце-то концов, музыка — это удовольствие и счастье, наслаждение звуком.

— Если говорить о детях — с какого возраста можно приходить заниматься?

— Лет с пяти уже можно. Один из необычных случаев — пятилетний мальчик; занимаемся с января. Интересный ребенок, энергичный. Но при пении у него появляется активное ключичное дыхание.

Если учесть, что все дети рождаются с диафрагмальным дыханием, этот случай сам по себе достаточно интересен. Но самое главное, уже через месяц мы перешли с ним на диафрагму, а это, вообще-то, очень серьезная работа. Соответственно, запел мальчик совсем по-другому и теперь уже дальше правильно развивается.

— Целевая аудитория — от 7 до 15 лет. Но, в целом, может прийти кто угодно, наш возрастной диапазон от 5 до 65 лет.

— Да, пожалуй, в основном с нуля. Мотивация же в большинстве своем тесным образом связана с социализацией. Например, ребенок переходит в другую школу и хочет как-то выделяться. Молодой человек готовится к армии и хочет уметь что-то играть на гитаре. Девушка хочет понравиться юноше, юноша — девушке.

В частности, у меня занимается мальчик на гитаре. Так вот его младший брат захотел петь, потому что у старшего брата своя рок-группа образовалась: девочка на барабанах, мальчик на гитаре и мальчик на басу — как раз не хватало вокалиста. Вот и появился у младшего очень серьезный стимул заниматься дыхательной гимнастикой.

— Чрезвычайно влияет. У каждого ученика есть своя тетрадка, в которую записывается домашнее задание, есть флешка или жесткий диск, куда записываются видео-методички, которые тоже помогают заниматься дома. Человек не просто ходит в каком-то свободном режиме на «культурные встречи» с преподавателем, он работает. Если это касается детей, через месяц, как правило, мы должны отчитаться перед родителями о выполненной работе. И для каждого у нас составлен определенный план. Более того, если человек не занимается дома, он для нас не актуален. У нас не бизнес-уголок — «любой каприз за ваши деньги». Интересны люди, которые готовы трудиться. А наша задача как раз сделать так, чтобы это было результативно и увлекательно.

— Если дыхание нормальное, то нас интересует только два пункта. Первый — это распевочные модули, которые учат человека работать с регистрами, резонаторами, с перемещением звуковой энергии. Второй — тестовые композиции, нужные для проверки правильности подобранных распевочных модулей, которые, в общем-то, всегда проверяются на актуальность и меняются по необходимости. И, конечно же, они должны нравиться человеку, ведь эти песни и композиции войдут в его репертуар для дальнейшей работы.

— Вообще, во всем мире начало обучения музыке не связано с нотами, потому что люди приходят освоить инструмент, иначе говоря «потрогать музыку руками». «Трогают музыку руками», используя те же самые табулатуры, их можно расписать на любом инструменте. Конечно, любой культурный музыкант должен знать ноты, но это уже некая организация развития, которая должна иметь определенную целевую направленность.

Мы с коллегами занимаемся репетиторством — это, образно говоря, «размягчение пластилина» для дальнейшего формирования музыканта. Учить ноты можно дома самостоятельно, а вот физиологически правильную настройку дома не изучишь. Гитара — сложнейший инструмент. Скажем, Московская консерватория много лет назад отказалась от изучения гитары — там просто не знают, как ее преподавать. Это инструмент, который требует определенных рабочих физиологических и технических механик, которые дают возможность музыканту понять, как ему «вытаскивать» этот красивый звук.

— Это очень интересный момент. Я не являюсь поклонником исключительно европейской школы, но у них преподаватель-гитарист и артист-гитарист очень часто разные специальности. Артист — это музыкант со своей ярко выраженной манерой игры. И часто он подспудно навязывает эту манеру ученику. А человек должен научиться искать свою стилистику, свой понятийный аппарат. Иначе потом приходится снимать различные зажимы рук.

Преподавателю-аналитику может не нравиться выступать перед публикой, его не заводит толпа, он может даже не иметь собственного стиля, но ему интересно вытаскивать этот стиль из других, писать методики под каждого отдельно взятого человека, всесторонне развивать людей. Педагог не должен интересоваться своим отражением в ученике, но лишь самим учеником.