— Дмитрий Леонидович, давайте начнем с самой ассоциации — каковы были предпосылки ее создания, и какие цели и задачи.

— Хочу уточнить, что слово «ассоциация» мы употребляем пока весьма условно потому, что юридически-правовой формы ассоциации у нас нет. Сегодня речь идет о различных формах самоорганизации резидентов, об их участии в управлении особой экономической зоной. Вопрос активно начал прорабатываться после начала реорганизации управления ОЭЗ, и особенно после встречи с министром экономического развития Эльвирой Сахипзадовной Набиуллиной в начале декабря 2009 года. В ходе этой встречи мы поделились с министром своей озабоченностью сложившейся ситуацией, и она нас поддержала и проявила заинтересованность в построении механизма участия резидентов в управлении особыми зонами. Она согласилась, что чрезвычайно важно построение обратной связи с резидентами, учет наших интересов в новой конфигурации управления ОЭЗ, которое начало строиться после решения президента о реорганизации. Смысл этой реорганизации — в том, чтобы ситуацию улучшить, а не в том, чтобы кого-то подвинуть. При попытках улучшения всегда есть риск что-то потерять. Поэтому мы сейчас стали проявлять активность.

На сегодня нами выработана такая форма — общее собрание резидентов. Вчера состоялось очередное общее собрание резидентов. У нас есть положение об общем собрании резидентов, мы понимаем, какие вопросы мы можем решать, какие — нет. И в будущем может идти речь о создании ассоциации, зарегистрированной в организационно-правовой форме. Собрание резидентов — это не юридическое лицо, а некая форма выражения воли, интересов резидентов. Мы будем регулярно собираться, фиксировать наши проблемы и доводить их до сведения всех участников процесса, прежде всего до правительства в лице Министерства экономического развития.

 — Насколько это общее собрание резидентов является действительно общим? Сколько резидентов на данный момент изъявили желание участвовать в этом процессе?

— Возражений не было. На последнем собрании мы поставили вопрос, насколько резиденты считают нужным активизировать наше участие в управлении ОЭЗ. Единогласно проголосовали «за». В 116 законе, на основании которого зоны созданы, прописано участие резидентов в управлении. А именно в статьях 7 и 8 указаны нормы, которые говорят о необходимости участия резидентов, в том числе в наблюдательном совете, который существует в каждой экономической зоне. Возникает вопрос — каков механизм обратной связи? На сегодняшний день руководство страны, прежде всего в лице президента и председателя правительства, однозначно и четко выразило волю на инновационное развитие, на усиление тех начинаний, которые уже были сделаны. В том числе особых зон. Она заключается в том, чтобы в течение ближайших лет преобразить экономику нашей страны из сырьевой в современную, основанную на знаниях и образовании. Но от воли высшего руководства, хотя это чрезвычайно важно, и безусловно является отправной точкой, до реализации на практике, лежит большая дорога. Если не будет связи «с землей», с теми людьми, которые работают «в поле», то ничего не получится. Потому что от общих деклараций до конкретики большой путь. Есть масса нюансов, которые могут всю работу испортить — вот собственно для этого мы и собрались.

 — Чтобы выработать какие-то механизмы по участию резидентов в управлении?

— Мы говорим о нашем участии в управлении, о механизме обратной связи и о неком сотрудничестве государства в лице Минэкономразвития, нас — резидентов — и каких-то других образований типа управляющих компаний.

 — Какой вес должна иметь ассоциация, собрание резидентов в принятии решений по ОЭЗ — экспертный, совещательный голос или что-то большее?

— Вопрос этот адресован, скорее не к нам, а к правительству, это в значительной степени зависит от его воли.

 — И всё-таки, как бы вы хотели участвовать в этом процессе?

— Во всяком случае, как подчеркивают президент и министр, особые зоны создаются для людей и для непосредственных участников инновационного процесса, для резидентов, поэтому было бы странно, если бы их мнение и позиция игнорировалась. Это может быть в некой жесткой форме, когда собрание резидентов что-то постановляет, выносит на наблюдательный совет, и постановление исполняется. Это один из вариантов. Не факт, что он является самым правильным. Может быть другой вариант, когда мы формируем мнение, понимание вопроса, а решение принимается министром. Но, безусловно, наше мнение и наши проблемы должны учитываться, иначе смысл всего этого теряется. Без нас, без нашей активности, без нашей эффективной работы все это становится бессмысленным. Я уже не говорю про следующий шаг, когда мы будем обязаны позаботиться о наших сотрудниках, о ситуации в городе в целом и т. д. В этом плане «голос земли», фирм, а в будущем и их сотрудников, должен, безусловно, играть определяющую роль. Каков будет механизм — будущее покажет, на этот счет сейчас идет достаточно бурная дискуссия, я бы не хотел ее предвосхищать. Все согласны, что мы должны участвовать в этом процессе, что на сегодняшний день существует разрыв между позицией чиновников и реальной ситуацией. Многие вещи, абсолютно правильные на бумаге, на практике не работают. Например, те же льготы, предусмотренные 116 законом. То есть должен быть механизм обратной связи — без него ничего не получится.

 — Можно сказать, что ассоциация — это собрание недовольных резидентов?

— Абсолютно нет. У нас есть здоровое критическое отношение, потому что мы не являемся сторонними наблюдателями процесса. В любой ситуации есть проблемы, их надо решать, но при этом нельзя сказать, что мы настроены на конфликт. Абсолютно нет. Наоборот, ассоциация — это и есть форма предвосхищения будущих конфликтов. Если мы сегодня не создадим механизм доконфликтного разрешения проблем, то, несомненно, будут и суды. Если не будет нормального механизма коммуникации между властью и людьми, то конфликты неизбежны.

 — Вы сказали, что какие-то положения 116 закона не работают. Вы видите свою задачу в фиксации подобных неработающих положений или шире — в участии в подготовке поправок к законам?

— Еще раз повторюсь, что конечное решение должно быть за правительством, но проблемы мы видим, мы их сформулировали, и у нас есть представление о путях их решения. Мы, кстати, написали письмо министру Набиуллиной, которая на совещании 9 декабря с пониманием отнеслась ко всем положениям, которые там сформулированы. Еще раз скажу, что мы не настроены на конфликт, мы настроены на работу. И все эти острые вопросы, которые мы ставим, — а мы их ставим и будем ставить — нужны только для того, чтобы обеспечить нормальные условия для работы, для государственно-частного партнерства.

 — Я так понял, что вы не видите сейчас какого-то противодействия, негатива в отношении ваших предложений? Скорее обратной связи раньше не было или она была в недостаточной степени, и когда вы начали вести работу в этом направлении, появилось понимание ваших проблем.

— У нас хороший контакт с территориальным управлением Федерального агентства по управлению особыми экономическими зонами по г. Москве в лице его руководителя Ковалева Анатолия Андреевича. С ним выработались хорошие партнерские отношения, которые нам очень помогали в преодолении многих бюрократических препон.

 — Связанных с проектированием?

— Не только с проектированием. Мы, инновационные компании, в нынешней системе являемся своего рода белыми воронами. Я этот образ на совещании в декабре использовал, и министру он, кстати, очень понравился. Вся система выстроена так, что она не учитывает интересы инновационных компаний. Налоги, таможня, проектирование, трудовые отношения, миграционный контроль то, что касается выдачи разрешений на работу, приглашений на визы и т. д. Все эти бюрократические механизмы ориентированы не на поддержку и развитие научных, образовательных процессов, а совсем на другое. Они привыкли работать с низкоквалифицированной рабочей силой. Когда я хочу пригласить лауреата государственной премии из одной близлежащей страны, меня заставляют пройти все эти «мытарства».

 — К нему подходят с теми же критериями, как к мигранту, который будет торговать на рынке?

— Да, относятся как к мигранту из тех же Украины, Молдовы или Узбекистана. Это, наверное, не совсем правильно, потому что система должна быть селективной. Тем более, если говорить о наших соотечественниках, которые родились на территории России. Тем более, это все не так давно продекларировано президентом Дмитрием Медведевым.

То же самое касается таможни, она привыкла работать с потоками товаров массового спроса, ширпотребом. И когда она видит какое-то инновационное изделие, то у нее недели, а то и месяцы уходят на то, чтобы разобраться, что она вообще перед собой видит. У меня была ситуация, когда целый год таможня не могла определиться с классификацией одного из товаров. То же самое касается проектирования, то есть различных согласований. Все это никак не ориентировано на решение той задачи, которую президент поставил перед страной, и надо начинать этим заниматься. Со стороны высшего руководства страны этот посыл есть, министр Набиуллина его поддерживает. До сих пор наши проблемы немного уравновешивало территориальное управление. Оно у нас было под боком, и возникающие сложности с таможней или согласующими организациями по проектированию старалось помогать нам решать, но это происходило в режиме ручного управления. Понятно, что надо выстраивать механизмы, чтобы согласования экспертизы не шли месяцами и годами. Но до сих пор, территориальное управление нас практически за руку вело, очень сильно нам помогало.

 — Если я правильно вас понял — и мы уже переходим к теме реорганизации — можно сказать, что вы увидели, что территориальное управление может быть ликвидировано, непонятно кто придёт ему на смену и вы останетесь один на один с этой системой. И поэтому резиденты начали процесс самоорганизации.

— В общем, да. Мы бы хотели, чтобы опыт, накопленный территориальным управлением, был использован. Допустим, сейчас все функции буду переданы ОАО «ОЭЗ». Эта структура до сих пор занималась строительством, то есть ему потребуется сделать существенный скачок в развитии, чтобы заниматься фактически другой деятельностью. Потенциал территориального управления, в том числе и кадровый, не должен быть потерян. Они накопили большой опыт за три года. Как и мы, они набили шишки на конкретных проблемах. Все эти «шишки» им известны и они уже какие-то лекарства начали подбирать. Сейчас нужно все это учесть и перевести просто на другой уровень. Мы видим посыл президента к реорганизации ОЭЗ как желание сделать следующий шаг, и мы готовы в этом участвовать и помогать.

 — Значит, в целом вы эту реорганизацию оцениваете положительно, но хотите, чтобы она хорошо прошла и в деталях, в частностях?

— Оценки будем ставить лет через пятнадцать, когда проект подойдет к какому-то логическому завершению — получилось у нас или не получилось, но, по крайней мере, это шанс для развития.

 — Но этот конкретный шаг по реорганизации — это скорее плюс или всё-таки не надо было трогать сложившуюся систему?

— Шаг по реорганизации — это возможность. Он может пойти на пользу, если мы сделаем правильные выводы из предыдущего опыта и сделаем лучше. Если мы просто бросим трехлетний опыт, накопленный с 2006 года, тогда конечно ничего хорошего не будет. У нас есть такая особенность, что-то начинать, потом бросать и снова начинать с чистого листа. Хотелось бы, чтобы такого не было, чтобы у нас шло поступательное развитие. Безусловно, есть, что улучшать на системном уровне — это не вызывает сомнений. Будет это сделано или нет — зависит в том числе от нас.

 — Сейчас ОЭЗ на распутье — может произойти улучшение, но при определенных неблагоприятных факторах всё может развалиться?

— Да, я так и понимаю. Тем более что, есть инерция и даже противостояние со стороны людей, которые привыкли работать по-другому — они не заинтересованы в изменениях. Я представляю себе чиновника, в ведомстве которого появляется особый закон, особый режим, сплошные исключения. У них уже есть наработанные схемы, а тут вообще ничего не понятно. Надо разбираться, некие усилия прикладывать. Ответственность даже больше, потому что все на контроле наверху. Поэтому понятно, что обычным чиновникам-бюрократам не очень хочется со всем этим возиться. Тем не менее, если мы будем так относиться, то у нас ничего не сдвинется, и не только особая зона развалится, но со временем и вся страна.

Есть еще один момент. До сих пор мы находились на начальном этапе — проекты, экспертизы. Конечно, мы ведем разработки, производство, но это пока не продукт собственно особой экономической зоны. Сейчас мы выходим уже на первый отрезок движения, на котором появляется масса других факторов. Про миграционную службу я уже сказал, но это частный эпизод, а ещё кадровый вопрос, жилье, образование — встают абсолютно новые проблемы. И тут необходимо стратегическое планирование. На последнем совещании в Красноярске обсуждалась тема некоего нового образа жизни, который должен продвинуть инновации. Очень важно, что сейчас про это заговорили, это нас тоже касается, потому что если мы здесь не создадим некий новый образ жизни, новое отношение к работе, то и будет в Зеленограде еще один микрорайон, еще одна промзона. Президент Медведев привёл такой пример: ещё одна новая домна в старом металлургическом предприятии — это не инновации. Согласен. Потому что мы должны создавать здесь новую жизненную среду, новое образование, причем начиная со школы. Это очень важно и для людей, которые здесь будут работать сейчас (важно, где их дети будут учиться), и для тех людей, которые пойдут сюда работать через 10–20 лет. Это момент, связанный не только с конкретным вузом, но и с системой образования в целом. То есть нам нужно выстраивать целостную систему. И город должен от этого получать новую жизнь. Почему я собственно и пришёл на Zelenograd.ru — я считаю, что это вообще тема города.

 — Как вы считаете, насколько город, окружная и московская власть понимает, что ОЭЗ — это будущее Зеленограда и шанс на рывок, на новый этап развития?

— Я думаю, что умом-то понимают. До сих пор мы были немного разделены — город строил дорогу, подъездные пути, а зона жила своей жизнью. Сейчас наступает момент для начала диалога. Я лично от городского руководства слышал только хорошие слова, но рабочего контакта пока нет. Сейчас его нужно начинать создавать.

 — Возвращаясь к деталям реорганизации, как эта реформа будет происходить для резидентов? Нужно ли будет вам перезаключать соглашение?

— Согласно указу президента, Минэкономразвития — правопреемник РосОЭЗ, поэтому формально перезаключение не требуется. Просто стороной соглашения стало Минэкономразвития. Но есть другой момент — прошло три года, есть довольно значительные корректировки, накопился определенный опыт, который имеет смысл учесть и внести в соглашение.

 — Что именно нужно добавить в соглашение?

Например, в соглашениях написано, что нас контролируют по актам ввода зданий в эксплуатацию. А оказывается, что ввод в эксплуатацию это очень длительный процесс и не совсем в нашей власти. Вот Саяно-Шушенскую ГЭС вводили 20 лет в эксплуатацию. Например, есть такая бумага — ГПЗУ (градостроительный план земельного участка), там написано, что его выдают в достаточно короткий, а на практике по полгода выдают.

 — Получается, по действующему соглашению с вас будут спрашивать, но не в вашей власти выполнить собственные обязательства?

— Да. И то же самое касается их обязательств. Потому что некоторые вещи даже Минэкономразвития не в состоянии выполнить. Не в состоянии МЭРТ напрямую поменять нормативную базу таможенной или миграционной службы. Но у министерства больше шансов разрешить системные проблемы, больше вес, чем у федерального агентства по управлению ОЭЗ.

Но даже веса МЭРТ может оказаться недостаточно для разрешения межведомственных проблем, которые находятся на стыке компетенций разных уровней власти и ведомств. Ситуация должна быть поставлена на контроль президента и председателя правительства напрямую. Нужна межведомственная работа, ориентированная на разрешение реальных проблем, а не тех, которые мы себе представляли три года назад.

 — За этим резиденты и собираются вместе, чтобы эти реальные проблемы формулировать и подавать наверх?

— Да, абсолютно. Наша сегодняшняя задача — cкорректировать первоначальные абстрактные идеи, которые были у нас и у государства. В любом случае, наш опыт должен учитываться — негативный или позитивный — но из него надо делать выводы.

 — Этот опыт то, чем текущее законодательство мешает развитию инновационной экономики?

— Иногда бывает, что законодательство у нас хорошее и правильное, но оно не работает. Сейчас, кстати, в 116 закон поправки приняли — отлично! Но на сегодня главная проблема — правоприменение и отношение, компетентность. Например, сотрудник таможни, работающий с инновационной продукцией, должен иметь какую-то специальную квалификацию. С одной стороны, он должен выполнять требования закона, с другой — должен понимать особенности. Они часто просто не понимают с чем имеют дело, поэтому прикрываются бумагами: «принесите пять бумажек, подтверждающих, что это не ракета».

 — Будем надеяться, что ваша ассоциация сможет донести точку зрения резидентов до верхов, и ваш голос будет услышан. Конечно, это важно необычайно.

— И город для нас очень важен. Поддержка города не только в лице руководства, но и в лице жителей. Зона создана для предприятий-резидентов, а они, в конечном счёте, работают для людей. Эти отношения должны быть каждому понятны.

Александр Эрлих