Воспоминаниями о событиях 30-летней давности с «Зеленоград.ру» поделился Александр Алаичев — один из членов инициативной группы, добившейся в 80-е годы открытия Никольского храма.

— В 1984 году был я прихожанином Спасского храма в Андреевке. Однажды подошли ко мне две женщины: Екатерина Елисеевна Трошина, медсестра медсанчасти №9, и ее соратница Ирина Федоровна Дюпина. Предложили: «Будешь бороться с нами за открытие Никольской церкви?» Мне в то время было чуть за сорок — молодой еще. Я заколебался, понимал, что на работе узнают — не одобрят. Но, обдумав все, согласился. Так и составилась у нас инициативная «тройка».

В то время к Церкви в миру относились негативно. На работе, — а я строитель, трудился в УИПиМСе (позже его переименовали в УМИС — Управление механизации и инженерного строительства — Zelenograd.ru), — мою «церковную активность» без внимания не оставили: «протаскивали» на собраниях, «пропесочивали» в стенгазете, лишали премии. Но я был готов к этому.

Стали мы втроем писать письма в Московскую Патриархию, обращались к городским властям. Те проявили интерес к нашему делу по-своему: стали нас повсюду «таскать», выспрашивать: «А зачем это нужно? А кому?». Разрешение давать не хотели, поскольку планы у них имелись совсем другие — переселить в здание храма городской музей.

К 1984 году городской музей разросся и стал популярен у горожан. Его директор Татьяна Визбул обратилась в райком КПСС с предложением сделать музей Зеленограда филиалом Музея обороны Москвы, и оно было принято. Новый городской музей собирались разместить на территории Никольского храма. Планов было громадье.

В самой церкви планировали разместить экспозицию по истории края. А рядом с псевдоготическим храмом выстроить здание из стекла и бетона и в нем и развернуть мемориальную выставку, посвященную великой Отечественной войне с главным залом — диорамой «Бой у станции Крюково». Возле музея на открытых площадках хотели установить боевую технику, оборудовать подъезд с Ленинградки для экскурсионных автобусов. При наличии денег эта идея могла быть реализована. Уже шло оформление документов по землеотводу и разрешению на строительство нового здания на территории Никольского храма.

«Слухи о размещении музея в храме стали быстро распространяться по городу, — вспоминала Татьяна Визбул в статье „Музей — неотъемлемая часть города“, опубликованной к 40-летию Зеленограда. — Ко мне стали приходить пожилые люди, в основном старушки. Они предостерегали от возможного размещения музея в храме, иногда возражали в довольно резкой форме».

Протест против планов властей в народе зрел нешуточный. «Как-то раз подвезли к Никольскому храму компрессор, — рассказывает Александр Алаичев. —  Собирались отбить стены для устройства музея. Узнали об этом будущие прихожане, люди в основном пожилые — бабули и дедули — встали стеной: не надо нам тут музея, верните людям церковь! Компрессор простоял три дня, да так и увезли его назад ни с чем. В то время власти воле народа уже боялись противиться».

Проект создания музея так и остался на бумаге. А тут подоспела «перестройка», и церквям стали возвращать их исконное назначение. Зеленоградцы, отстаивающие возрождение Никольского храма, тоже получили поддержку из Патриархии. Инициативная группа, которая разрослась до двух десятков человек, с 1984 по 1988 год обивала пороги, добиваясь своей цели.

Никольская церковь тем временем пребывала в небрежении и запустении. На крыше и прямо из стен — из кирпичной кладки росли березки, сама крыша была худая, протекала, в проемах пустых окон гулял ветер. Внутри храма перекрытий не было, в центре на полу разверзлась огромная яма, стены были исписаны кощунственными словами, покрыты копотью, кругом валялись битые кирпичи. Двор был завален бревнами, зарос непроходимым бурьяном и кустарником.

После войны в годы безбожия чего только не было в храме: и овощехранилище, и мастерские Госцирка, и карантинный пункт для зверей… По воспо­минаниям прихожанки Никольского храма Анны Алексеевны Разорёновой: «Когда храм закрыли, в нём стали сортиро­вать зерно, а в 60-х было цирковое ателье, ме­ня звали туда работать, но я не пошла в хра­ме для цирка шить».

В 1963 году, когда уже строился Зеленоград, храм Святителя Николая оказался старейшим зданием молодого научного городка. Увы, это никак не отразилось на его участи. Храм оставался бесхозным, государство этот памятник эпохи не охраняло.

Прихожанка храма Параскева Ильинич­на Фролова из деревни Назарьево рассказывала впоследствии: «Как Зеленоград построили, стали люди раскапывать могилы священников, искать золотые кресты; по но­чам молодёжь в церкви собиралась, плохими делами занимались». Парни и девушки придумали себе забаву: привязали веревку на уровне второго этажа и лазили наверх — это еще больше усиливало разрушение храма. Но были и другие молодые, вспоминала Параскева Ильинич­на: «Некоторые ребята приходили и рисовали храм, а другие отмывали лики. Я им рассказы­вала: «Здесь целитель Пантелеймон, здесь святитель Николай».

К 80-м состояние храма только ухудшилось. Члены инициативной группы как могли, старались привести церковь и территорию вокруг нее в порядок: вытаскивали из здания мусор, обвязавшись веревками, поднимались на крышу храма, выкорчевывали деревца, выросшие в трещинах кровли.

«Я вставала рано, приходила сюда, косила траву, выносила кирпич, — вспоминает о тех днях одна из старейших прихожанок, Наталья Андриановна Щербакова. — Мы вместе с другими женщинами складывали его штабелями, думали — понадобится; носили бревна, убирали церковь, выравнивали пол в храме. Работы продолжались целый день, у нас здесь и раскладушки стояли, и обед мы сами себе здесь варили».

— Когда появилась надежда отстоять церковь, — продолжает свой рассказ Александр Алаичев, — мы организовали ночные дежурства в храме. Поставили на территории бытовочку (она и сейчас там за забором стоит), свет туда провели. Словом, было, где укрыться от непогоды, погреться. Дежурили по очереди — и мужчины и женщины, даже старушки. Помню, была у нас в числе помощниц почти слепая бабушка — Александра Егоровна Скоморохова: приходила на рассвете, убирала мусор, оттирала запакощенные стены. Когда наступала моя очередь дежурить, я большую часть ночи проводил в храме — выпроваживал незваных гостей.

Ночами в храм, который еще не был огорожен, захаживала подгулявшая молодежь. Я обращался к ним по-хорошему, просил ребят уйти, не куролесить в храме, увещевал как мог. Доброе слово мне всегда помогало, до конфликтов, а тем более драк в мои дежурства дело никогда не доходило.

Позже, уже в 90-х, другие гости стали в наш храм по ночам захаживать — бандиты. Времена стояли неспокойные, шел кровавый передел собственности, перестрелки и поножовщина считались обычным делом. Убьют бандиты кого-нибудь, а потом ночью на машинах приезжают в церковь грехи замаливать или за упокой помолиться.

К тому времени мы затянули разбитые окна в храме пленкой или забили досками. И все равно ночами в церкви было очень холодно. Помню, ветер ка-ак дунет — аж волосы дыбом от сквозняков. Двери у нас были временные, не деревянные даже, а фанерные: пни их, они и вылетят.

И вот среди ночи стук в эти хлипкие двери: «Открывай!» Не откроешь — вышибут. Приходилось открывать. «Братки» даже деньги мне совали за то, что я их впускал. Я им объяснял: «Вон там ящичек для пожертвований, туда и положите — они на восстановление храма пойдут».

1 августа 1988 года, на праздник Серафима Саровского, Никольский храм освятили и провели в нём первое богослужение. В Зеленоград прибыла целая делегация духовенства. Совершить чин освящения поручили протоиерею Сергию Суздальцеву. Отец Сергий привез с собой хор — своего в Зеленограде еще не было. «Привезли нам два подсвечника, — добавляет Александр Алаичев. — А я на своей „копейке“ привез из Андреевской церкви баки. В них освятили воду для окропления храма».

По воспоминаниям протопресвитера Владимира Дивакова, священник Сергий Суздальцев во время богослужения «внутрь храма даже зайти не смог, просто у северной стены этой развалины совершил молебен, и мы вместе с ним покропили стены храма и остатки приходского дома святой водой». Сам отец Владимир, обойдя по периметру то «что и храмом-то тогда еще назвать нельзя было», чуть было в подвал не провалился.

Тем не менее народ ждал этого освящения с огромным воодушевлением. «Когда я в первый раз туда приехал, — рассказывал протопресвитер, — там трава вокруг храма была по пояс. Все заброшено, запущено. Ладно, — думаю, — как-нибудь завтра покропим все тут, а потом уж надо будет всем этим по порядку заниматься. Приезжаем с отцом Сергием на следующий день… Ни одной травинки! Как это? Что это? Оказывается, бабушки чуть ли не всю ночь трудились, руками все сорняки выдергали, — так ждали освящения церкви!»

Настоятелем прихода был назначен отец Владимир Харитонов, прежде служивший клириком в церкви Святых апостолов Петра и Павла в Лефортове. «Мне доверили преподнести настоятелю храма крест, — вспоминал Александр Алаичев. — Подхожу к отцу Сергию, а он улыбается: „Вот ваш настоятель!“ — и указывает на молодого протоиерея Владимира Харитонова».

Поначалу богослужения проходили прямо на улице. Только осенью удалось привести в порядок Никольский придел храма. По словам Александра Алаичева, стройматериалы — доски, фанеру — купили на деньги, собранные в день освящения. Отделили перегородкой Никольский придел, где проходили службы, от остального храма, побелили там стены и устроили временный иконостас. Алтарная перегородка была из фанеры, а иконы — бумажные, вырезанные из журнала Московской Патриархии. Здесь же, в углу, склади­ровали стройматериал.

«Службы шли по очереди со строительством, — вспоминала прихожанка Наталья Щербакова. — Отец Владимир отслужит и сразу на работы. А мы после ремонта и строительства мусор уберем, полы почистим, и опять служба начинается».

С началом регулярных богослужений в храм стали приходить люди, некоторые тоже приносили бумажные иконы, мятые, иногда порванные — их старались восстановить. Времена были еще советские, других икон взять было негде.

Первой старостой храма стала Екатерина Елисеевна Трошина — та самая, из первой инициативной тройки. Всё свободное время она отдавала поиску стройматериалов и чертежей, по которым восстанавливали исторический облик храма и колокольни, занималась организацией работ. Ее энтузиазм, энергия и непоколебимая вера много лет вдохновляли и объединяли прихожан. Когда основная часть работ была завершена, Екатерина Елисеевна полностью посвятила свою жизнь Богу: она уехала в Оптину пустынь и приняла постриг с именем Александры.

— В первый Великий пост службы проходили только по субботам и воскресеньям, да еще по праздникам. Служил тогда в Никольском приделе один отец Влади­мир Харитонов, наш настоятель, — рассказывает Александр Алаичев. — Было очень холодно. Поставили мы самодель­ные электрические отопители «пушки» — гнать тёплый воздух. Но они плохо выручали. В хра­ме вместо окон был натянут полиэтилен, вместо дверей приспособили оргалит, не было рам, вместо подоконников положили доски.

К первой Пасхе 1989 года успели за­латать крышу, но креста наверху ещё не бы­ло. Для крестного хода подготовили дорожку вокруг храма, засыпав ямы шлаком. Открыли один вход в храм, в Никольский действующий придел. Уровень земли тогда был гораздо ниже, чем теперь. Ко входу был перекинут трап, по ко­торому пришлось подниматься старушкам.

Пасха, как положено, началась с крестно­го хода. Только звона не было, поскольку не бы­ло колоколов. Помню, как служил отец Владимир, как восклицал: «Христос воскресе!» и как отвечали ему пожилые, в основном, прихожане вполголоса: «Воистину воскресе!»" Власти приход предупредили — не шуметь. После ночного бо­гослужения все с тихой радостью разошлись по домам.

А вот какие воспоминания о той пасхальной ночи остались у другого прихожанина — Алексея Финбе: «Никольская церковь была вся в дырках от крючьев — на ней альпинисты из клуба МИЭТ тренировались. Помню Пасху-89, полное ощущение первохристианства… потом то уже все забюрократизировали, заборами огородили крестный ход, не было уже такого чувства. Служба на первом этаже, среди канистр с краской, помостов строительных, доски лежат какие-то. Стены в основном кирпич открытый, кое-где только лики святых видны… В крестном ходе участвовали все, без ограничений, без пригласительных… Но Отец Владимир служил как-то… неистово, что ли. И чувствуется, что пост держал строгий, сам еле на ногах стоял, от ветра качался. Зато как вышел на боковой придел, вокруг толпа не протолкнуться — „Христос Воскресе!“ Как волна от него, энергетика так и прет (сейчас в блокбастерах это компьютерной графикой показывают — а я тогда на себе эту взрывную волну, во все стороны, ощутил) — и обратно ему, одним тысячным вздохом „Воистину Воскресе!“ Обалдеть и не встать в общем… я не воцерковленный так-то, но это ощущение на всю жизнь запомнил».

— Восстановительные работы в храме продолжались под руководством настоятеля. Число постоянных помощников было невелико, но многие зеленоградцы внесли свою небольшую лепту в благое дело: убирали мусор, заравнивали ямы, отмывали от копоти и надписей древние стены, закрывали окна и проломы в крыше, косили бурьян.

Буквально по копейке собирали средства на покупку материалов, на то, чтобы нанять строителей. Я это знаю потому, что был в те годы председателем ревизионной комиссии. Под моим началом было три человека, с которыми мы ходили и собирали в церковные кружки пожертвования на восстановление храма. Занимались этим много лет — до середины «нулевых».

Но большую часть работ прихожане делали сами. При помощи веревок на куполе вновь установили крест. Когда его поднимали на церковь, многие женщины плакали от умиления. А какая радость была, когда привезли первый колокол и повесили в притворе! Колокольня в то время стояла еще разрушенная почти до основания, ее восстановили позже. И вот после полувекового молчания в храме снова раздался колокольный звон.

В середине 90-х был восстановлен центральный придел храма — Покрова Пресвятой Богородицы. Появились настоящие иконостасы, уже не фанерно-бумажные. Восстановили алтарную часть и в Екатерининском приделе. Провели электричество, вставили дубовые окна — их сделали на заказ и привезли из Смоленска, они и сейчас стоят в храме. Провели водяное отопление от теплотрассы строящегося МЖК. Заказали резные, очень красивые иконостасы и для верхнего — холодного — этажа.

Службы на нижнем — теплом — этаже шли регулярно. Их расписание публиковалось в газете «Никольский вестник», который стал выходить с 1991 года. Настоятель Никольского храма протоиерей Константин Михайлов вспоминает: «Поначалу мы должны были относить „Вестник Никольской церкви“ на согласование, не поверите, в горком партии. Там его смотрели, анализировали, чтобы, „не дай Бог“, ничего „такого“ не пропустить в печать или эфир».

Приступив к ремонту второго этажа, восстановители обнаружили там вмонтированную в стену железную корзину, в которой во время войны сидел наводчик артиллерийского огня советской батареи. Полвека назад, зимой 1941-го вражеские танки прорвались к деревне Ржавки, но дальше немцы не прошли — советские артиллеристы приняли бой, на колокольне Никольского храма оборудовали пулеметное гнездо. Именно тогда бесчисленные выбоины от пуль и осколков покрыли стены храма снаружи, но церковь устояла.

И вот, перед Пасхой 1993 года состоялось освящение верхнего храма Никольской церкви в честь Воскресения Христова.

«В первые годы в Никольский храм шло особенно много зеленоградцев, — рассказывает священник Михаил Ильин. — После десятилетий запустения храм принимал по праздникам такое количество людей, какого он, наверное, не видал. Очереди за крещенской водой в праздник Богоявления и на поклонение Плащанице перед Пасхой тянулись до Московского проспекта, и люди терпеливо простаивали в них по нескольку часов».

Постепенно полуразрушенный храм возрождали и украшали, возвращали ему прежнее благолепие. «Кто-то помогал стройматериалами, а кто-то помогал, что называется, связями — знал, к кому нужно обратиться, чтобы какой-то вопрос „продвинуть“, — вспоминает настоятель Никольского храма отец Константин. — Эти вопросы возникали на каждом шагу, и их нужно было как-то решать. Не было тогда отработанной цепочки взаимодействия церковной и городской администрации, да и вообще мы просто не знали, к кому подойти и как сказать».

Большую помощь церковной общине оказал тогдашний глава Зеленоградской администрации Алексей Алексеевич Ищук. По словам Александра Алаичева, он изыскивал возможности материальной, технической и организационной помощи храму. По-человечески всем интересовался, вникал в церковные нужды, помогал и делом, и советом.

Основные работы по восстановлению Никольской церкви потребовали значительных усилий и заняли без малого лет двадцать лет — с 1988-го по 2007 годы. Однако процесс восстановления еще не завершен, работы продолжаются по сей день.