В петровские времена место, где стоит сегодня Никольская церковь называлось погост Николая Чудотворца на Ржавце. Слово «погост» в прошлом означало вовсе не кладбищенскую землю, а место, где останавливался князь и его дружина во время сбора податей — от слова «погостить». С середины 16 века погост числился за Московским Новинским монастырем. Сюда стекались люди со всех окрестностей: крестили детей, венчались, отмечали праздники, провожали в «путь всея земли».

В 1709 году Никольский погост прикупил к своим землям владелец соседнего сельца Ржавки — князь Иван Иванович Бутурлин, сподвижник Петра I, помогавший ему в борьбе с Софьей, соратник в Азовских походах и Северной войне.

После смерти Петра I Бутурлин ввязался в заговор против всесильного князя Александра Меншикова, за что и поплатился: был лишен всех чинов, орденов и отправлен в ссылку, где умер в 1738 году. Его вдова Акилина Бутурлина продала «пустошь, что был погост Никольский на Ржавце» и село Ржавки с деревянным господским домом князю Алексею Борисовичу Голицыну.

В 1749-м Никольский погост перешел к внуку князя Голицына — двадцатилетнему Александру Яковлевичу Голицыну. Новый хозяин скоро женился, обзавелся потомством и поставил в селе Никольском помещичью усадьбу, а при ней в 1756 году построил домовой деревянный храм во имя святителя Николая Чудотворца. Это первый исторически известный храм на месте нынешней Никольской церкви.

Настоятелем в нём стал священник Иоанн Иванов, рукоположенный по прошению князя Голицына к новопостроенной церкви. В приход Никольского храма вошли деревня Савёлки, бывшая на месте современного ДК (КЦ) «Зеленоград», и деревня Петрищево, исчезнувшая в конце 18 века. А деревня Ржавки состояла тогда в чашниковском приходе.

В 1778 году незадолго до смерти полковник князь Александр Яковлевич Голицын решил продать своё имение: село Ржавки с церковью Николая Чудотворца и деревню Савёлки. Покупателем стал князь Николай Владимирович Долгоруков — из древнего знатного рода, не уступавшего по родовитости царскому, однако из той его ветви, что не давала знаменитых потомков до середины 19 века. Именно здесь, в Никольском, этой ветви Долгоруковых суждено было пышно расцвести.

Голицын запросил за имение 9000 рублей. Князья ударили по рукам, и «усадьба при селе Никольском, Ржавки тож, Московского уезда Горетова стана» перешла во владении князей Долгоруковых, где и оставалась около 70 лет.

После кончины в 1782 году главы семейства Долгоруковых имением стала управлять его вдова, поскольку четверо ее сыновей были еще малолетними. Двое старших вскоре последовали за отцом. Со временем все имения перешли к оставшимся братьям — Ивану и Андрею. «Подмосковная» — Ржавки, Никольское и Савёлки — как главное имение досталась старшему брату Ивану Николаевичу Долгорукову, который и владел им до 1819 года. При нем усадьбу в селе Никольском расширили и украсили: поставили каменный господский дом, разбили вокруг плодовый сад с оранжереей. Деревянная церковь, простоявшая к тому времени без малого полвека, обветшала, и Иван Долгоруков задумал возвести в Никольском большой каменный храм.

К делу приступили в 1802 году — с княжеским размахом: церковь была задумана двухэтажная многопрестольная — с зимней (нижней) и летней (верхней) частями. Проектные чертежи до наших дней не дошли. Но план храма с элементами модной тогда псевдоготики и стрельчатыми окнами позволяет отнести его к памятникам круга выдающихся русских зодчих 18 века Василия Баженова и Матвея Казакова.

Благословил это начинание митрополит Московский Платон Левшин — придворный проповедник, законоучитель наследника престола цесаревича Александра, к тому времени уже короновавший своего ученика на царство. Он сам родился в селе Чашниково неподалёку от Никольского. Духовный авторитет митрополита среди земляков был столь велик, что в народе верили, будто «в силу этого Чашниково никогда не коснулись ни чума, ни холера».

Пока шло строительство, службы велись в деревянном храме. В 1808 году в нем появился новый настоятель — отец Тимофей (Богоявленский). Он прослужил в этом приходе более 50 лет, до самой смерти, и участвовал в возведении новой каменной церкви. В годы нашествия Наполеона её строительство приостановилось. А настоятель Никольского храма отец Тимофей проявил себя в 1812 году храбрецом и патриотом, за что получил бронзовый наперстный священнический крест на Владимирской ленте. Строительство каменного храма возобновилось 1818 году.

После кончины князя Ивана Долгорукова в 1819 году село Никольское с деревнями Савёлки и Ржавки досталось его младшему брату князю Андрею. «…Человек весьма добрый, бескорыстный, набожный, — говорит о нём известный генеалог Петр Долгоруков, — не пропускал ни обедни, ни всенощной, ни даже заутрени». В самом Никольском жило тогда более 250 человек. Причт Никольской церкви состоял из священника, дьячка и пономаря. Для лучшего его содержания князь Андрей положил в сохранную казну билет в 2285 рублей серебром на вечное время на имя церкви.

При новом хозяине Никольское разрослось и обустроилось. Перед господским домом разбили парк с системой прудов. Погостить в усадьбу охотно наезжали соседи из Льялова — князья Белосельские-Белозерские. Бывала здесь и их родственница Зинаида Волконская, хозяйка литературного салона, которой восхищался Пушкин.

Андрей Долгоруков продолжил «возведение новой каменной церкви с двумя престолами во имя Святителя Николая и святого Иоанна Воина» — то есть, во имя небесных покровителей своего отца и брата. В 1820 году он подал прошение митрополиту, чтобы строящаяся церковь заключала в себе пять престолов: в нижнем этаже во имя святителя Николая и великомученицы Екатерины (в память матери князя, Екатерины Андреевны Долгоруковой), в верхнем — Воскресения Христова, святителя Митрофания Воронежского и святого мученика Иоанна Воина. Такая сложная структура позволяла проводить более одной литургии в день. А рядом с храмом, в десяти метрах к западу, князь Андрей решил воздвигнуть надвратную двухъярусную колокольню.

Новый храм удачно вписался в живописную местность с лесом, прудами, старинными деревьями. В мае 1827 года Златоустовский архимандрит Осия освятил нижнюю церковь, а в августе 1828 года — верхнюю холодную церковь во имя святого мученика Иоанна Воина.

В конце того же года консистория разрешила разобрать старую деревянную Никольскую церковь. Ценные ризничные вещи, в том числе и вклады князей Голицыных, перенесли в новый храм. А на месте деревянного поставили каменную часовню. Неподалеку построили жилые деревянные дома для священника и причетников.

По бокам колокольни были сделаны пристройки-крылья, в которых князь Андрей открыл женскую богадельню для престарелых крестьянок из деревень Ржавки и Савёлки, названную его именем. Позже в богадельню стали брать стариков обоего пола — до 20 человек. Содержали их на проценты с капитала, положенного князем Андреем. Позаботился он и о том, как будет существовать это заведение после его смерти.

По распоряжению князя, на нужды «немощных старцев» крестьяне обязаны были поставлять сено для двух коров, 300 пудов муки ржаной «доброго качества, 6 четвертей гречневых круп… 20 сажен трёхполенных дров», а на нужды Никольского храма «на ладан, свечи и другие потребности священнослужения 30 рублей серебром». Кроме того на крестьян возлагалась обязанность «поддерживать надлежащею починкою и не допускать до разрушения» и богадельню и дома причта.

В 1836 году в нижнем храме был освящён центральный престол во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Так Никольский храм стал шестипрестольным. В 1837 году вокруг него устроили каменную ограду. К церкви вела роскошная липовая аллея (к концу 20 века от нее еще оставалось шесть полуторавековых лип). В полдень на колокольню поднимался сторож и каждый час до трех часов дня отбивал время.

К середине 19 века в приход Никольской церкви входили деревни Ржавки, Матушкино, Елино, Назарьево, Савёлки — всего 56 дворов с населением 550 человек.

Князь Андрей Николаевич Долгоруков был женат на Елизавете Николаевне Салтыковой и имел от нее десять детей — семь сыновей и три дочери. По словам генеалога Петра Долгорукова, князь Андрей «весьма дорожил, чтобы сыновья его были в возможно большей милости при дворе, и который из сыновей был лучше принят при дворе, того он как-то невольно любил еще более прочих своих детей». Пользуясь родственными связями при дворе, отец успешно продвигал их по службе.

Самым известным из детей стал, пожалуй, князь Владимир Андреевич Долгоруков — блестящий военный, он дослужился до генеральских чинов и 1865 году стал «хозяином» первопрестольной, московским генерал-губернатором. На этом посту он пробыл четверть века и, как вспоминали о нём современники «по-отцовски» управлял Москвой. Ему суждено было стать одним из самых любимых москвичами правителей города.

Его брат декабрист Илья Долгоруков — тот самый, о котором у Пушкина в «Евгении Онегине» сказано: «Витийством резким знамениты / Сбирались члены сей семьи… у осторожного Ильи». После восстания на Сенатской площади он оказался под следствием, но суду предан не был («оставлен без внимания»).

Декабристы одними из первых задумались над судьбами своих крепостных. Возможно, под влиянием молодого князя Ильи эти мысли захватили и отца его. Более чем за 30 лет до отмены крепостного права старый князь начал хлопоты об отпуске своих крестьян на волю. Но исполнилось это только после смерти князя Андрея Николаевича: унаследовавший в 1834 году село Никольское его сын Василий, флигель-адъютант императора Николая I, и его мать, княгиня Елизавета Николаевна, в 1851 году исполнили волю покойного и добились того, что крестьяне были отпущены «в звание государственных крестьян, водворённых на собственных землях». Случилось это на 10 лет раньше отмены крепостного права.

По иронии судьбы, об освобождении крепостных радел не декабрист Илья Долгоруков, а его брат, оказавшийся 14 декабря 1825 на Сенатской площади по другую сторону — на карауле в Зимнем дворце, в охране Николая I. Впоследствии князь Василий Андреевич Долгоруков стал шефом корпуса жандармов и главой III отделения.

После смерти княгини Елизаветы Николаевны в 1855 году в Никольском никто из ее детей не жил. Со временем усадьба перестала существовать, дом был разобран.

Тем временем настоятелем Никольского храма после отца Тимофея стал священник Алексей Советов. Его усилиями в приходе в 1875 году открылась земская начальная народная школа.

Крестьяне, по воспоминаниям старожила этих мест Василия Кириллова, относились к образованию недоверчиво. Они считали, что: «…школа эта только испортит их детей. Нахватаются чужого ума и перестанут слушаться родителей, а потом перестанут, пожалуй, в церковь ходить». Хотя учительствовал в этой школе сам приходский батюшка. Он преподавал арифметику, грамматику, церковнославянское чтение и письмо, и конечно Закон Божий. За выучкой «Азбуки» следовал «Часослов», затем «Псалтырь» и остальные науки. Главным методом учения было заучивание наизусть.

Зимой 1886 года в Никольский храм был назначен новый настоятель — отец Алексей Садковский, только что окончивший Московскую духовную семинарию. Здесь он прослужил до самой смерти. Помимо окормления паствы, отец Алексей преподавал в земской школе, устраивал полемические беседы с раскольниками из деревни Елино, произносил прекрасные проповеди.

Церковь Святителя Николая была духовным центром окрестных земель. «В Никольском храме у каждой деревни было своё место, — рассказывала прихожанка Анна Разорёнова из деревни Матушкино, — те, кто из Ржавок, стояли в середине, матушкинские и савёлкинские — слева, а назарьевские и елинские — справа. За алтарём стоял белый памятник князю Долгорукову. Он был высокий, такой, что голову кверху нужно было поднимать».

Стараниями отца Алексея в 1897 году колокольня Никольской церкви украсилась третьим ярусом по проекту московского епархиального архитектора Степана Крыгина.

Отец Алексей образцово заведовал Долгоруковской богадельней, за что в 1911 году паства Никольской церкви устроила празднование в честь 25-летнего юбилея служения своего батюшки. «Отца Алексея Садковского я любила и водилась с его дочкой Машенькой, — вспоминала Анна Разорёнова. — К батюшке домой ходила часто. Изба его стояла за храмом, первой от речки. Дом у него был большой и большая семья — много детей. Во дворе была пасека. Он всегда меня угощал мёдом, никогда не отпускал без угощения».

В 1912 году отца Алексея Садковского наградили наперстным крестом, а в 1915 году он стал кавалером ордена Святой Анны III степени.

В годы Первой мировой войны отец Алексей и его приход активно помогали фронту и деньгами, и вещами. В 1916 году за 30-летнее служение настоятелем Николо-Ржавской церкви епархиальное начальство возвело его в сан протоиерея.

В 1918 году большевистские власти издали декрет об отделении церкви от государства, который запрещал существование при храмах заведений общественного призрения — больниц, приютов, богаделен. Согласно этому декрету Долгоруковская богадельня при Никольской церкви была упразднена.

В 1922 году, под предлогом помощи голодающим, большевики стали изымать из церквей все, что имело материальную ценность. Так из соседней Льяновской церкви Рождества Пресвятой Богородицы экспроприаторы вывезли 45 килограммов золотых и серебряных предметов. Не обошли стороной и церковь Святителя Николая — изъяли оклады икон, богослужебные сосуды и дарохранительницу.

Настоятеля Никольской церкви протоиерея Алексея Садковского в 1925 году его арестовали. Он вернулся из заключения в 1930-е годы уже совсем стареньким, вскоре умер и был похоронен неподалеку от храма.

В 1931 году настоятелем Никольского храма был назначен отец Евгений Ключерев, выпускник Пензенской духовной семинарии. Его служение пришлось на годы притеснений и гонений, хотя на праздники в Никольском храме по-прежнему было много молящегося народа. Тем не менее, агрессивная атеистическая пропаганда делала свое дело. Храмы повсеместно закрывались, священников арестовывали.

Отца Евгения, а также церковную старосту Анну Веселову арестовали 25 февраля 1938 года. Очевидцы рассказывали, как несколько человек вели священника, выделявшегося среди них своим высоким ростом, в Ржавский сельсовет от дома церковной старосты, где он жил последнее время. Как везли его на санях по снежной дороге, из Ржавок в сторону Крюкова. Когда проезжали мимо храма, отец Евгений повернулся, снял шапку и перекрестился.

В вину ему вменили стандартный по тем временам набор: агитация против колхозов, заговоры против советской власти, высказывание пораженческих настроений. «Следствие» длилось чуть более недели. Отца Евгения осудили по печально известной 58-й статье УК РСФСР. Судебная тройка при УНКВД по Московской области вынесла приговор — расстрелять. 8 марта 1938 года в Бутово на полигоне НКВД приговор был приведен в исполнение. Вместе с отцом Евгением была расстреляна и Анна Веселова.

В 1939 году Мособлисполком принял решение закрыть Никольский храм, оставшийся без священника.

Сегодня у алтарной части восстановленного Никольской церкви установлен резной Поклонный Крест в память священника Евгения Ключарева, Анны Веселовой и всех пострадавших в годину гонений за веру Христову. А прихожане Никольской церкви каждый год 8-го марта, в день гибели пастыря, отправляются на автобусе в Бутово, чтобы там помолиться об упокоении души репрессированного священника.

В 1941 году заброшенной Никольской церкви вновь довелось послужить отечеству. Зимой 1941 года немцы прорвались через деревню Матушкино — фашистские танки оказались на шоссе Москва-Ленинград. Огневые позиции наших войск находились возле деревни Ржавки, а командование — в районе Чашниково, где управляло огнем батарей из мест расположения пехоты.

30 ноября фашистам удалось отрезать командиров-артиллеристов от своих огневых позиций. Все батареи как бы ослепли и уже не могли вести огонь, а командиры — управлять ими. На огневые позиции ринулись немецкие танки и пехота. Об этом бое вспоминал комиссар Алексей Пеньков: в тот день он находился в 300 метрах от огневых позиций, на колокольне Никольской церкви, где был оборудован пункт связи. Оттуда Пеньков корректировал огонь наших батарей — гаубиц 7-й гвардейской дивизии, и те расстреливали немецкие танки и пехоту прямой наводкой. Спустя полвека железная «корзина», где находился комиссар Пеньков, была обнаружена при восстановлении храма.

После войны, к началу учебного года в 1947 году, на территории Никольской церкви была вновь открыта школа. К прежнему одноэтажному зданию старой земской школы пристроили второй этаж — новая Ржавская школа стала семилетней. В ней учились дети из деревень Елино, Матушкино, Савёлки, Ржавки. Как рассказал Zelenograd.ru священник Михаил Ильин, когда в новую школу прислали молодых учительниц, поселить их собирались в… церковной колокольне. Однако к тому времени ее уже облюбовали летучие мыши, и учительницы от такого соседства наотрез отказались.

Тогда власти в 1948 году решили взорвать «бесполезную» колокольню. Подогнали трактор, натянули тросы, чтобы задать ей направление при падении. И всё же, падая, колокольня повредила крыши обеих зданий бывшей богадельни.

Подробности разрушения колокольни со слов уроженца деревни Ржавки Петра Николаевича Ершова приводит в своём очерке «Старый погост» краевед Игорь Быстров:

«…Когда стали рушить церковную колокольню, то собрались старые женщины из Никольского прихода и стали ругать и проклинать разрушителей. Те, обвязав тросом колокольню Никольского храма, стали ее ломать трактором. Не с первой попытки, с трудом, но всё же им это удалось. Говорят, что мраморные надгробия князей Долгоруковых власти растащили для могил своих родственников, предварительно стерев первичные надписи. А ограду Никольской церкви будто бы перенесли в Химки (тогда село Никольское относилось к Химкинскому району), и посейчас эта ограда обрамляет здание Химкинского горсовета».

Никольская церковь простояла заброшенной полвека. За эти годы чего в ней только не было: там сортировали зерно и хранили овощи, размещали мастерские Госцирка и карантинный пункт для зверей. В 1970-х годах рядом с церковью построили корпуса пионерского лагеря «Искра» для зеленоградских детей. Лагерь работал круглогодично — и летом и зимой. От территории церкви и здания колокольни без ярусов его отделял забор. По воспоминаниям старожилов, в крыльях колокольни располагался лагерный лазарет.

В 1988 году по инициативе трех верующих зеленоградцев полуразрушенный Никольский храм одним из первых в столице был возвращен Церкви. Но это уже совсем другая история.