Во второй половине 19 века после открытия Николаевской (ныне Октябрьской) железной дороги на станции Крюково стали останавливаться паровозы для заправки топливом и водой, из сочетания которых рождалась движущая сила машины — пар. Потребовался водоём для снабжения станции водой. Из окрестных рек самой близкой к станции оказалась Сходня, вытекавшая из болот в районе Алабушево. На ней и решили устроить запруду, чтобы создать резервуар для забора воды.

Неподалеку от станции имелась копань — яма, выкопанная на месте с близким залеганием грунтовых вод и подтопляемая ими. Поначалу там был карьер, из которого брали глину. Но однажды, пишет краевед Мария Сидельникова, «пришли рабочие, а карьер полон воды, — прорвалась подземная вода (родники?). На дне этого котлована остались и лопаты, и кирки, и тачки».

Сюда, в эту копань, и направили воды Сходни. Перекрыли её русло плотиной из карельского гранита (к слову, такими камнями выкладывали и другие гидротехнические сооружения железной дороги, например, тоннель для притока реки Сходни между станциями Крюково и Алабушево). В результате образовался пруд, который стал произведением рук человека и природы одновременно.

Рядом с водоёмом построили круглое кирпичное здание — водокачку, где установили мощные паровые насосы для забора и перекачки воды.

Механизмы водокачки гнали воду из пруда по чугунным трубам в специальное водоёмное здание, построенное при станции. Внутри него на втором этаже стояли баки для воды, а на первом установили водоподъёмные насосы и паровые двигатели. Из баков вода самотёком подавалась в тендер паровоза через настенный водоналивной кран.

Чугунные трубы, по которым вода из пруда перекачивалась на станцию, ещё можно было увидеть во второй половине 20 века, пока 10 микрорайон не застроили 22-этажными корпусами. Остатки труб были видны недалеко от плотины в кирпичном водоотстойном колодце — вода в нём была чистой-чистой, как и в самом озере, и по прозрачности не уступала колодезной. От назначения пруда и произошёл топоним «Водокачка».

Лесистые берега нового пруда недолго пустовали. Первым в этих местах на северной стороне пруда построил дом железнодорожник Максим Алексеевич Силин. Он был человек семейный, имел жену родом из соседней деревни Матушкино — Авдотью, в просторечье Дуню. Матушинцы-то и прозвали новое поселение «Дунькина деревня».

Просёлочная дорога до Матушкино шла вдоль дремучего леса, славного обилием черники. В том месте, где ныне Сходня пересекает Панфиловский проспект, дорога спускалась в овраг. По слухам, в тёплое время года там ночами баловали разбойники, поджидая и грабя припозднившихся дачников, ехавших от станции Крюково. Понадобилась полицейская операция с привлечением солдат, чтобы выкурить оттуда злодеев.

В овраге через Сходню руководство железной дороги велело построить мост, но на добротный каменный поскупилось. Мост соорудили из дерева, и прослужил он недолго. Пришлось жителям переходить Сходню по настилу из трёх брёвен, а телеги переправлялись через речку вброд.

Шли годы, Дунькина деревня разрасталась — тянулась к станции по обеим сторонам узкоколейки, ставшей центром округи. В 1911 году железнодорожник Иван Иванович Шишков, бывший крестьянин деревни Ржавки, получил десятину земли возле границы железной дороги на берегу пруда Водокачка в местечке Горелое (когда-то там был лесной пожар). Вслед за Шишковым поселись тут и другие — железнодорожник Глазунов, столяр Лепёшкин. В 1912 году они арендовали участки земли и построили свои дома.

Во второй половине 1930-х годов дома Дунькиной деревни вошли в состав посёлка Крюково и стали называться Парковой улицей, неподалёку от которой протекал ручей, впадающий в Сходню (сегодня это территория 11 микрорайона). Любопытно, что первые поселенцы — Максим и Авдотья Силины — ещё раз послужили родным местам, одолжив им на этот раз не имя, а фамилию. В их честь район Зеленограда называется теперь Силино.

В 1928 году власти решили построить Крюковское шоссе (на месте нынешнего Панфиловского проспекта) и замостили ранее существовавшую дорогу булыжником. Там, где сейчас здание Московского индустриального банка за 11-м микрорайоном, в 30-х годах было Крюковское лесничество. Его работники селились тут же — их добротные деревянные дома с хозяйственными пристройками, садами и огородами образовали целый посёлок. Местные жители называли его Лесной (автобусная остановка поблизости до сих пор называется «Кафе Лесное»). При посёлке открыли хороший магазин — туда ходили за продуктами крестьяне из соседнего Матушкино.

Вглубь посёлка тянулся лес, на опушке которого стояла общественная пасека на 40 ульев, принадлежавшая колхозу деревни Матушкино с поэтичным названием «Пчёлка» — она сохранилась и сейчас.

В районе нынешнего ТЦ «Ольга» и по другую сторону дороги тянулись дачные участки карандашной фабрики им. Сакко и Ванцетти. За «Карандашкой», как её называли местные жители, Крюковское шоссе спускалось в овраг, где был когда-то деревянный мостик и баловали разбойники.

Каждую весну река разливалась, пешеходы и транспорт «плавали». И на плотине пруда Водокачка неподалеку от шоссе стоял грохот — по воспоминаниям старожилов, когда начинался ледоход, невозможно было спать от этого шума.

Сразу за мостом, по левой стороне Крюковского шоссе в сторону Крюково, были (и сейчас есть) участки дачного кооператива «Трамвай», созданного в 1937 году для работников московского трамвайного депо. А за прудом Водокачка начинались земли совхоза «Красный Октябрь» — сегодня о нём напоминает автобусная остановка Октябрьская.

Главной на пруду была насосная станция — она стояла справа среди сосен, если смотреть на озеро от железной дороги. Здесь было самое глубокое место, и все поселковые ребятишки знали, что во время работы насосов подплывать близко нельзя — затянет. В доме рядом с водокачкой жили и работали две семьи железнодорожников: Степановы и Барсуковы.

Старшим машинистом водокачки был Егор Тимофеевич Барсуков. Его дочь А. Ананьева вспоминала: «Водокачка являлась военным объектом и охранялась. При приближении фронта котельное и машинное отделения были ликвидированы. Железнодорожники станции были переведены на казарменное положение и последними покинули Крюково — были отозваны в Москву».

В начале зимы 1941 года местность вокруг Водокачки стала ареной ожесточенных боев. Днём 30 ноября фашисты захватили деревню Матушкино и окружили 7-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Весь день и всю ночь шла битва, наконец вражеское кольцо было прорвано возле пруда Водокачка в районе совхоза «Красный Октябрь». Стрелковый полк №159, который первым вырвался из окружения, был придан потом 8-й гвардейской (Панфиловской) дивизии и занял оборону в районе пруда Водокачка. Но 2 декабря наши части вынуждены были отступить. Вернуться на оставленные позиции удалось только 7 декабря.

Вот как описан бой у водокачки в письме политрука роты 1077-го стрелкового полка Панфиловской дивизии Николая Омельченко: «…Моей роте было приказано занять оборону правее водного бассейна (Водокачка), от которого шёл на станцию Крюково водопровод… Немецкие разведчики в количестве пяти автоматчиков через замерзший бассейн зашли к нам в тыл. Я со своим ординарцем Михаилом Петуховым находился в канаве, где проходил водопровод… По обе стороны проходил штакетник. Немцы в 8-10 метрах оказались среди нас. Мой ординарец Петухов имел винтовку и гранаты, а я пистолет и гранаты. Мы в упор из винтовки и нагана застрелили двух. Один дал автоматную очередь, но она прошла выше нас. Мы произвели ещё выстрелы, бросили гранаты и остальных уложили…»

После освобождения посёлка и станции Крюково работу водокачки восстановили в первую очередь, так как необходимо было обеспечить быструю переброску войск по железной дороге.

Первые послевоенные годы стали последними в жизни старой водокачки, прослужившей паровозам без малого век. Она качала воду до 1948 года. А потом между Москвой и станцией Крюково стали ходить электрички. Этот участок был полностью электрифицирован к началу 50-х годов и стал первым в Советском Союзе, где паровозную тягу в пригородном сообщении полностью заменили на электрическую. Тогда же с 1947 года началась (и длилась до середины 50-х) электрификация всех жилых домов посёлка Крюково, включая и бывшую Дунькину деревню, ставшую улицей Парковой.

Свет, пришедший на берега пруда Водокачка, сделал местность очень привлекательной для жизни, поэтому здесь началась бурная застройка территории частными домами, дачами, ведомственным жильём. Там, где сейчас 10 микрорайон, была улица Колхозная, а на ней среди сосен — два пионерских лагеря московских предприятий.

Для снабжения жителей водой в посёлке Лесном построили водокачку, а от неё протянули водопроводную сеть с уличными колонками, которые стояли в 100 метрах друг от друга. В домах водопровода не было, и люди с вёдрами ходили за водой к этим колонкам. Любопытно, что до устройства уличных колонок и раньше, в довоенное время, многие местные жители не имели колодцев (да и нужды в них) — брали воду из пруда Водокачка, таким чистым он был.

Территорию нынешнего 12 микрорайона тоже застроили ведомственным жильём. Там была обычная для подмосковного рабочего посёлка инфраструктура: аптека, детсад «Белочка», баня, начальная 4-хклассная школа, магазин.

На рубеже 40-50-х годов из Москвы до Крюково были пущены первые электрички, и надобность в водокачке отпала. Пруд превратился в любимое место отдыха местных жителей, дачников, а также приезжавших на выходные москвичей.

И, конечно, здесь купались ребятишки. Они прибегали сюда из летнего лагеря, устроенного в Крюковской начальной школе неподалеку, на улице Школьной — на территории нынешнего 12 микрорайона. Пришкольный лагерь работал всё лето. В хорошую погоду школьники организованно купались в пруду (в обиходе его чаще называли озером) под наблюдением воспитателей и вожатых. Кроме того, ученики шефствовали над прудом, убирали его берега от мусора. С того времени водоём и стали называть Школьным.

Сегодня бытует мнение, что Школьное озеро названо так потому, что вблизи водоёма, со стороны 10-го микрорайона, располагаются две школы — бывшая 612-я, построенная в 1979 году, и 602-я, построенная в 1984-м. По словам заместителя директора по науке Музея Зеленограда Веры Беляевой, название Школьное озеро стало массово употребляться горожанами, попало в карты и атласы — но превращение пруда Водокачки в озеро Школьное совершилось ещё до того, как были построены эти школы, в дозеленоградский период. Впрочем, к многочисленным названиям этого водоёма мы ещё вернёмся.

Так любовно называли его старожилы, вспоминая о счастливых днях, проведённых на его берегах. В 1950-60-х годах водоём был гораздо больше, чем сегодня, поскольку оставался проточным. «Во-первых, в него впадала речка, а, во-вторых, здесь были подводные ключи, — вспоминал крюковчанин Николай Гарашин. — Так что у нас была чистая вода, и водопад никогда не пересыхал, даже в сильную жару».

«В озере было много родников, — рассказывала крюковчанка Нина Сальникова. — Река Сходня из Алабушево по трубе под железной дорогой через него протекала, и оно было больше раза в два, чем сейчас, с островом посередине. У нас на лодочной станции пятьдесят лодок стояли. А заливы были какие! Вода чистая, лилии цвели. Мы даже воду из озера для питья брали, пока колодец не выкопали».

Воду жители посёлка брали и для полива огородов, стирки и полоскания белья. К пруду собиралась на водопой скотина. А для ребятишек, особенно в летнее время, здесь было раздолье. Берега пруда, живописные и тихие, окружал вековой лес, пели птицы. С южной стороны поднимались могучие берёзы, ели и сосны, но на берегу они стояли не сплошняком, а купно или поодиночке, так что между ними было удобно бегать, прятаться и даже играть в волейбол. Среди больших деревьев росли, подходя вплотную к воде, молоденькие ёлочки. Купальщики, вылезая из воды, цеплялись за них и за размытые корни старых берез. Здесь в одном-двух метрах от берега было довольно глубоко.

Северный берег был берёзовым, деревья росли куртинами на просторных зелёных полянах. С этой стороны дно у озера было пологое, мелкое, подходящее для пляжа и водопоя.

В 50-х годах в посёлке Крюково имелось большое стадо коров. Пастухом был местный житель Гаврила Иванович, а подпаском — его сын Иван. Летом на берегу пруда среди берёз бывали полдни: хозяйки приходили сюда для полуденной дойки, а потом стадо отдыхало до четырех часов дня. В жару некоторые коровы заходили в воду и стояли там, охлаждаясь, а другие лежали в тени берёз и медленно жевали жвачку.

Ещё на северном берегу было футбольное поле и молодая посадка деревьев, а за ней дача.

Своеобразной достопримечательностью пруда служила плотина — живописное местечко с маленьким водопадом, ниспадающим с ложа плотины (там был водосброс), где любили фотографироваться местные жители и приезжие отдыхающие.

«Весной, когда всё таяло, водопад шумел на всю округу, — вспоминал Николай Гарашин. — Мы, ребята, бегали в одних трусах под этим водопадом и не чувствовали даже этой ледяной воды, только тела были красные, как у ошпаренных раков».

Летом по обоим берегам пруда тянулись обширные пляжи. На южной (более глубокой) стороне у самой воды росли старые березы, чьи длинные толстые ветви простирались в пяти-семи метрах над водой. Ребятишки привязывали к ним тарзанки и, сильно раскачавшись, ныряли в пруд. «В воду мы почти не заходили, а разбегались и с берега ныряли — кто дальше проплывет под водой. Выныривали где-то посерёдке озера и дальше, — вспоминал Николай Гарашин. — Это было у нас соревнование».

«Мы любили ходить купаться в 12 часов ночи, — продолжает Гарашин. — Вода была как парное молоко. У нас жила тетя Шура Романова, в это время она приходила сюда принимать вечернюю ванну. Отплывёт от берега метров пять, достанет мыло и моет голову, лицо, свободно так, как будто стоит на твердом грунте. А дядя Лёша Шубин заплывёт на середину, и, как-то извиваясь всем телом, прямо как дельфин, выныривал из воды по пояс».

Другая излюбленная забава местной детворы — рыбалка. Рыбы в пруду водилось немало. «Её запрещали ловить сеткой, можно было только на удочку, — рассказывала крюковчанка Галина Белоус. — Однажды ночью мои братья наловили столько рыбы, что не знали куда девать. Мы её всем раздавали».

Водилась в пруду и щука, но в 70-х годах большая часть щуки ушла в реку Сходню. «А как мы, дети, пескарей ловили в бутылку! — вспоминала Нина Сальникова. — В её дне пробивали дырочку с выступом внутрь, клали внутрь приманку и — в воду. Смотришь, а он уже там!»

На южном берегу пруда неподалёку от водокачки имелась лодочная станция — катание на лодках по живописным заливам было излюбленным видом отдыха.

«В конце войны и позже на озере были лодки — три-четыре лодки, — вспоминала Мария Сидельникова. —  Их цепляли к причалу цепочкой, а на дне лодок лежали вёсла. Приходи и катайся, хочешь — группой, хочешь — в одиночку. И никакой платы, и никто ничего не портил, не ломал, не терзал. Накатался — прицепи лодку, уложи вёсла на дно — и всё».

К концу 50-х годов желающих покататься изрядно прибавилось, и лодочная станция расширилась. Вдоль длинной деревянной пристани стояли уже десятки лодок, привязанных большими цепями. Катание сделали платным. «Мы оставляли в залог часы или сразу оплачивали всю сумму и катались на лодках», — вспоминала Галина Белоус. У лодочной станции появился свой начальник — Василий Васильевич Коньков, а в дни массовых катаний на пристани дежурил матрос-спасатель.

Заходить на пристань разрешалось только с вёслами, нырять с неё было нельзя. «Ну, а где запрет — туда мы ребятишки, и лезем! — рассказывал Николай Гарашин. — Я вспоминаю такой случай: не помню точно, сколько лет мне было, но помню, что купались мы ещё голенькими. На конце пристани были привязаны лодки по обе стороны. Погода стаяла ветреная, меня увидел начальник пристани и хотел прогнать, а я разбежался и нырнул. Одну из лодок ветром сдувало на другую сторону пристани. Ветерок успел передвинуть лодку, и я благополучно приводнился».

«В северной части водоёма находился небольшой островок, заросший осинами, ивой и малиной, — вспоминала крюковчанка Оксана Синюк. — Добраться до него можно было на лодке или вплавь. В народе этот участочек суши почему-то называли „островом Любви“».

Поскольку находился островок довольно далеко от берега, чуть ниже впадения Сходни, добраться до него вплавь могли только хорошие пловцы. А детвора устремлялась туда на надутых автомобильных камерах. На его берегах мальчишки строили шалаши. За островом открывалась длинная протока. Те, кто был на лодке, могли дойти на вёслах до самого Алабушева. Но потом эта протока пересохла.

В 1960-е годы бывший пруд Водокачка прославился далеко за пределами Крюкова. В выходные сюда из Москвы выезжало до двух тысяч рабочих с фабрик и заводов, они огородничали на дачных участках и отдыхали на озере, берега которого благоустроили в духе времени. Кроме лодочной станции сельхозпотребкооперация поставила на берегу пруда летнюю торговую палатку, а по выходным дням на обе его стороны приезжали автолавки с буфетами, в которых продавали пряники, конфеты и другие сладости. Здесь устраивали концерты, играли гармонисты.

На северном берегу отдыхающих, по воспоминаниям старожилов, было сравнительно немного. «Весь народ в основном находился на берегу, где располагалась лодочная станция, — рассказывал Николай Гарашин. — Там собирались все — и отдыхающие, и фотографы, сюда привозили пиво, воблу и всякую снедь. Было очень весело: всякие игры, танцы, катание на лодках. Мы устраивали фейерверки, раскладывая в костёр боевые снаряды, которых здесь было полным-полно. Играли в салочки, раскачиваясь на макушках деревьев, прыгая с макушки на макушку, так что если макушка вдруг ломалась, то мы летели вниз с макушкой вместе, ну, а дальше — как повезёт с посадкой».

Молодёжь играла в волейбол между соснами, а вечером волейбольная площадка превращалась в танцевальную. «С той стороны озера, где стоял наш дом, на поляне иногда выступал духовой оркестр моряков из Алабушево, — вспоминает Галина Белоус — Мы любили танцы. Я помню свои парусиновые ботиночки типа кед на шнурочках, я красила их зубным порошком, чтобы были белые. И еще помню, как кто-то из ребят меня первый раз в жизни пригласил на танец. На танцы мы бегали и на ту сторону, где лодочная станция. В основном заводили патефон, а потом появился двухкатушечный магнитофон».

Жизнь на пруду не замирала и зимой. Хозяйки ходили сюда полоскать бельё в проруби, а детвора, едва дождавшись ледостава, устраивала зимние забавы, порой небезопасные. Случались и трагедии. Об одной из них вспоминал Николай Гарашин: «Мы любили кататься по первому тонкому льду. Распахнешь на ветру телогрейку, и он гонит лёд под тобой, то вниз, то вверх, как по волнам. Бывало, проваливались. Был даже такой случай: два пацана на тарантайках разогнались и, не дотянув до берега, провалились. На берегу стояла мать одного из них, и она по льду пошла их спасать. Но она была грузная женщина, и лёд её не выдержал. Она на лёд — а он ломается. Так они и утонули».

В начале зимы, когда снега ещё почти нет, а морозы уже сильные, пруд превращался в большой каток. «Мы катались на тарантайках, на коньках, играли в хоккей, — делился воспоминаниями Николай Гарашин. — Самые богатые коньки были норвежки на ботинках, а мы прикручивали веревками к валенкам гаги, спотыкачки, снегурочки и рады были до невозможности».

«Мой брат Коля купил своей дочке Наташе коньки, — вспоминала Галина Белоус, — и тогда мой муж тоже купил коньки нашей дочери Инне, и девочки вместе катались по льду озера».

Позже, когда выпадало много снега, поверхность пруда превращалась в белую равнину — наступало время лыж и санок.

В 1970 году северная часть посёлка Крюково (территория современных 8, 9, 10, 11 и 12 микрорайонов) перешла в административное подчинение Зеленограда.

Пруд, ставший теперь уже городским водоёмом, в начале 70-х оставался всё ещё нетронутым живописным уголком. В летние дни на его южном берегу по-прежнему работала лодочная станция, а на берёзовую поляну северного берега по воскресеньям иногда приезжала автолавка с буфетом. В озере в середине 70-х годов водились караси, бычки-ротаны, вьюны, пескари и верхоплавки.

Во второй половине семидесятых годов на берегу Школьного озера начали строить дома 10 микрорайона.

Дошли у строителей руки и до старой водокачки. Сама водонапорная башня постепенно обветшала и разрушилась. Когда сносили посёлок Крюково, расчищая место под будущие высотные дома, снесли и остатки водокачки. От неё уцелел лишь фундамент да недействующая каменная плотина. Недействующая потому, что в конце 70-х в начале 80-х годов изменилась система водоснабжения Школьного озера. На рубеже десятилетий водоём спустили (многие зеленоградцы помнят, что довольно долго на этом месте был сухой котлован), дно очистили, пруд по периметру забетонировали, а реку Сходню, чьи воды оказались загрязнены промышленными стоками, пустили в обход по обгонному коллектору. Островок Любви после этих работ исчез. А сам пруд перестал быть проточным.

В 1980—1990-х годах строительные работы продолжались на территории нынешних 11 и 12 микрорайонов. В это время пруд приобрел современные границы и очертания. По описанию Юрия Насимовича, старшего научного сотрудника ВНИИ охраны природы и заповедного дела РАН, опубликованному в книге «Реки, озёра и пруды Москвы», сегодня Школьное озеро вытянуто с запада на восток (вдоль Сходни) на 460 метров. Ширина водоёма до 135 метров, площадь 7,2 га, глубина — два метра. Берега его открытые с отдельными деревьями и стрижеными газонами. На северном берегу располагаются травяной и песчаный пляжи, раздевалки и т. п., далее от берега лес. На южном берегу растут старые сосны. Вдоль западного окончания пруда высажены ивы (чернотал).

После капитальной чистки водоёма, произведенной в начале 80-х, экосистема постепенно восстановилась. В результате зарыбления в Школьном озере вновь появился карась, бычок-ротан, изредка попадался карп и окунь, выпускался толстолобик.

В 60-80-х годах прошлого века Зеленоград был воплощённой мечтой градостроителей — современный, с необычной архитектурой и в то же время полный зелени и живописных уголков, одним из которых было Школьное озеро. Его и выбрал в 1988 году режиссёр Вадим Зобин для съёмок четырёхсерийного телефильма «Воскресенье, половина седьмого». Эта картина, снятая по сценарию Анатолия Рыбакова, продолжала полюбившуюся зрителям серию фильмов «Каникулы Кроша» (1980) и «Неизвестный солдат» (1984) с Василием Фунтиковым в роли Сергея Крашенинникова (Кроша).

По замыслу это была психологическая драма, исследовавшая социальный феномен «синдром постороннего», при котором люди, видя, что жизни другого грозит опасность, не помогают пострадавшему из-за лени, рассасывания ответственности в толпе, из желания избежать хлопот и потери времени.

Сюжет таков: юристу Сергею Крашенинникову по прозвищу Крош, проходящему практику в прокуратуре, поручено дело о смерти девушки, наступившей от разрыва селезёнки — по роковому стечению обстоятельств девушка оступилась и неудачно упала. Произошло это в популярном месте отдыха москвичей (в фильме действие происходит на 17-м километре Боровского шоссе). Крошу нужно лишь установить личность погибшей. Но он начинает копать глубже, чтобы понять, почему в людном месте никто не пришёл человеку на помощь. Расспрашивая тех, кто видел девушку, Сергей понимает, что свидетели либо что-то недоговаривают, либо лгут. Разбираясь, что же на самом деле случилось в то воскресенье, он понимает: причина трагедии — в равнодушии окружающих.

Действие фильма происходит 5 июля 1988 года — именно в том году 5 июля выпало на воскресенье. Для натурных съёмок было выбрано Школьное озеро и его окрестности. Молодёжь тусовалась на природе: купались, выпивали, слушали заграничные группы (Pink Floyd, Ozzy Osbourne, Whitesnake) обсуждали модели мотоциклов, некоторые фарцевали кассетами.

Как только ни называют Школьное озеро (и в обиходе, и в печатных источниках) — пруд Водокачка, Крюковское озеро, Верхний пруд, Октябрьский… Эти многочисленные названия обрастают легендами, горожане путаются в истории, а как правильно называть его — до сих пор неясно. Чтобы разобраться в этом и восстановить историческую справедливость в 2016 году сотрудники музея Зеленограда провели круглый стол с участием экспертов, картографов, историков-краеведов и коренных жителей посёлка Крюково.

В ходе обсуждения выяснилось, что в первые сто лет существования водоём назывался пруд Водокачка. Так же среди старожилов были в ходу и другие названия: Верхний пруд (Верхний — по отношению к Большому Городскому пруду) и Октябрьский пруд (по названию соседнего совхоза Красный Октябрь). А название Крюковский пруд фигурирует в справочнике «Улицы Москвы», выходившем с 1920-х по 1990-е годы.

Сегодня справочники, карты и атласы по-разному именуют этот водоём. Историческое имя пруда Водокачка попадается, например, на картах-схемах автобусных остановок, в ряде зеленоградских справочников и московских атласов. А название Школьное озеро в последние десятилетия стало привычным слуху большинства горожан. Кстати, называть этот водоём озером неверно, ведь озеро должно иметь естественное происхождение, тогда как пруд создаётся руками человека.

Любопытно, что все эти названия никак не узаконены. Они — живые топонимы и часто используются в устной и письменной речи, но документов, подтверждающих то или иное название, не существует.

Ну, а как же карты и справочники — разве они не авторитет в этом деле? Оказывается, нет. Более того, региональные власти не в силах решить этот вопрос, их полномочия ограничены называнием улиц, площадей, микрорайонов (всё это в ведении московской комиссии по переименованию). А называть водоёмы, горы, аэропорты — это уже прерогатива федеральных властей. Вот почему официально закрепить за Школьным озером его нынешнее (или любое из вышеперечисленных названий) не так просто — для этого нужно постановление Правительства РФ. Статус старых названий не закреплен, поскольку нельзя доказать исторические ли они, или это чья-то прихоть.

Однако, по мнению профессионального сообщества, название пруда Водокачка можно восстановить. От водокачки сохранился фундамент — сегодня на этом месте спасательная станция. В прошлом управление МЧС обещало восстановить это сооружение, чтоб использовать его как наблюдательную вышку. Но до дела так и не дошло. Однако недавно было предложено объявить плотину на Школьном озере, сохранившуюся с 19 века, объектом культурного наследия.

Школьное озеро (как и другие зеленоградские водоёмы) пересыхает — это видно даже на глаз. Летом его воды испаряются, впитываются в песчаное ложе, попадают в грунтовые воды и утекают вместе с ними — похвастать совершенной гидроизоляцией водоём не может. Поскольку он находится на балансе ГУП «Мосводосток», местное подразделение поддерживает в нём уровень воды, восполняя то, что утекло и испарилось. У «Мосводостока» существует на этот счёт договор с Мосводоканалом. По заявке «Мосводостока» четыре раза за летний сезон в Школьное озеро по обыкновенной трубе поступает необходимое количество кубометров чистой водопроводной воды.

Кстати, существующее мнение о том, что Школьное озеро, якобы, пополняется за счёт вод Болдова ручья который течёт со стороны Ленинградки, принимая в себя стоки из ливневой канализации (в т.ч. из промзон) неверно. По словам местных специалистов, очистные сооружения Мосводостока, расположенные близ Школьного озера, которые должны фильтровать воду из Болдова ручья, в данный момент находятся на реконструкции, и подпитывающая труба, которую планируют задействовать в перспективе, сейчас закрыта. Если бы неочищенная вода из ручья попала в пруд, он стал бы непригодным для купания (что обнаружила бы первая же санитарная проверка). Поэтому в настоящее время вода из Болдова ручья по обводным коллекторам поступает в Сходню.

Несмотря на подпитку, воды в Школьном озере становится всё меньше. Радикальная мера, как объяснили местные специалисты, одна — спустить всю воду, очистить дно, укрепить берега и снова наполнить пруд водой. Правда, потом придётся не один год восстанавливать его экосистему.

Сегодня в Школьном озере водятся лини и караси. Линей, по мнению здешних рыбаков, в Школьное озеро занесли чайки или утки, а возможно и кто-то из рыболовов. Были также попытки выпустить щук, которые когда-то водились здесь во множестве, но зимой случился замор, и щуки погибли. Зато летом 2018 года местные рыбаки нашли в Школьном мертвую пиранью, у которой «были человеческие зубы» — об этом сообщил рыбацкий сайт «Поплавок».

Правда, ихтиологи скоро выяснили, что это не пиранья, а краснобрюхий паку (Piaractus brachypomus) — лучеперая рыба из семейства пираньевых, очень похожая на свою кровожадную родственницу, но не опасная для человека, поскольку питается не плотью, а орехами и не отказывается от фруктов. В природе краснобрюхий паку живёт в Южной Америке и плавает в Амазонке, где может вымахать почти до метра и весить до 25 кг. Экземпляр из Школьного озера был 30 см длиной и вероятно попал туда из чьего-то аквариума. Оказавшись на свободе паку, по мнению ихтиологов, просто замёрз.