Ю.К. — Сергей Александрович, сегодня у вас была встреча с жителями Зеленограда, в 20 микрорайоне округа. Как она прошла, с какими проблемами к вам приходили люди?

— Встреча прошла в рабочем порядке. Исключительно психологически тяжело, потому что люди приходят со своими бедами. Такими, на которые иной раз даже не знаешь, как реагировать. Я даже стал иногда своих студентов приглашать на эти встречи — для того, чтобы они посмотрели, как тяжело живут люди, насколько сложные у них проблемы, насколько часто они сами виноваты в этих проблемах. Временами никто не виноват вообще, а просто так всё сложилось.

В огромном количестве приходят с жилищными проблемами. Люди женились, развелись, потом каждый их них создал новую семью, и вот эти две семьи живут в двухкомнатной квартире или даже в однокомнатной. Представляете себе, в однокомнатной квартире две семьи! Денег у них нет, чтобы что-то отдельное купить, разъехаться они тоже не могут. Стоят на очереди. Им говорят: «Стойте, у нас люди и с ещё более сложными проблемами живут».

Жилищные проблемы — тяжелейшие. Транспортные — носят достаточно общий характер. Каждый приходит к депутату со своей бедой. В этот приём больше половины людей оказались родственниками жертв тоталитарных сект. У них даже комитет есть какой-то, защита от тоталитарной секты. Правда, у них регистрация закончилась, и они вовремя не подали отчётность.

А.Э. — Они объединились?

— Ну конечно. Это обычные женщины, у которых сын или дочь попали в секту. Они заявление пишут с неправильно расставленными запятыми. Мы, естественно, на это внимания не обращаем. Мы обращаем внимание на ту боль, которая у них есть, и думаем о том, как им действительно помочь.

И таких заявлений всё больше и больше становится по стране в целом. Мы даже создали по моей инициативе рабочую группу для того, чтобы в принципе понять, как и что делать. Сейчас, после встречи, я подумал, что надо больше внимания уделять именно этому направлению. Мы должны создать систему, которая помогала бы жертвам этих тоталитарных сект. Во-первых, психологическая реабилитация тех, кого удалось вытащить. Во-вторых, помощь семьям, у кого забрали в секту детей. В-третьих, нужно органам власти помогать что-то делать с ними, они же прячутся, всячески избегают огласки. Они и деньги вытягивают.

А.Э. — Что же делать, чтобы не попадали туда? Может быть, самое важное — не реабилитировать, а препятствовать?

— Самое важное — любите ваших детей, сестёр, братьев, родителей — они тоже могут попасть в секту, в пожилом возрасте критичность снижается. Не жалейте любви! Мы зачастую, скажу в немного детской лексике, жмоты на любовь. Боимся сказать людям добрые слова, даже тем, к кому хорошо относимся. Всё нам кажется, что надо что-то требовать. Больше говорите им хороших слов, больше говорите им, что любите их, и проявляйте свою любовь в действии.

Второе — отслеживайте, как всё происходит. Особенно когда люди оказались в критической, тяжёлой ситуации. Может, несчастная любовь. Помочь надо в этот момент человеку, иначе ему «помогут» сектанты. А потом всё заберут — квартиру заберут, человека заберут; сделают буквально рабом.

Третье — смотрите, с кем ваши близкие общаются; для этого у вас с ними должен быть контакт. Надо относиться к ним с уважением, чтобы дети, родственники не прятались от вашей жёсткости. Если уже что-то не то происходит — советуйтесь со знакомыми, с друзьями, приходите на депутатские приёмы.

Ю.К. — На встрече речь шла о конкретной секте?

— О разных; их три.

Ю.К. — Свидетели Иеговы, например, очень активны в Зеленограде.

— Да, Свидетели Иеговы очень активны. Многие их считают сектой. Они добились в судебном порядке, чтобы их признали не сектой. Несмотря на это, насколько мне известно, абсолютное большинство продолжает считать их сектой, которая просто добилась правильного для себя решения суда, используя коррумпированность судебных органов. Или слабость. Эти секты — это же целые машины, понимаете? У них и денег много.

Мы будем заниматься каждым конкретным случаем. Одна из сект есть даже в в московской городской библиотеке. Я как-то виделся с директором этой библиотеки; попытаюсь узнать, что там происходит сначала частным порядком, используя, что называется, личностный ресурс. Но будем действовать и депутатскими запросами, правоохранительные органы будем просить этим делом заниматься.

Нам нужно создавать общую систему противоборства этим сектам. У нас вот конфликтуют бизнесмены, с лёгкостью посылают к своим конкурентам санэпидстанцию, пожарную инспекцию, таможенную, налоговую. А, может быть, туда, в тоталитарные секты посылать эти инспекции?

Ю.К. — То есть можно выработать такой механизм регулярных проверок, чтобы законно прекращать их деятельность?

— Да. Если видим, что не можем их, так сказать, схватить, хотя они несут явно зло. Помните, как в своё время американцы не могли победить мафию? Смогли только обвинить Аль Капоне в том, что он налоги не заплатил. За это его посадили по полной программе. Так он и сгинул в тюрьме за налоги, хотя в реале его вся «машина» судилась за многочисленные убийства.

Секты убивают. Они убивают души людей. Потом люди пропадают, и никогда их уже не может найти. Для того чтобы легче было обрабатывать, их заставляют постоянно поститься, полностью на вегетарианство перейти и так далее.

В посте ничего плохого нет, как и в вегетарианстве, почти вся Индия — вегетарианская. Но у них климат другой. Кроме того, практически все учёные говорят, что человек обязательно должен получать вещества, аминокислоты и так далее, которые есть в мясе, рыбе, которые иначе восполнить нельзя.

Но самое главное, для чего они используют эти пищевые ограничения? В это время психика человека под их влиянием становится ослабленной, его можно брать голыми руками. У ребёнка из-за поста задержки в развитии образовываются, потому что недополучает еду.

А.Э. — Может быть, государство должно такими же хитрыми методами бороться с этими сектами, какими они завлекают к себе новых адептов?

— Да, да. Сейчас существует конфликт между религиозными людьми и ювенальной юстицией. Религиозные говорят — ювенальная юстиция чуть ли не забирает контроль у родителей над детьми, в семью входит государство. С другой стороны, мне кажется, тема защиты детей, родителей от тоталитарных сект, — это то, где может быть сотрудничество русской православной церкви, ислама, юстиции. Проблем — миллион.

Ю.К. — Возвращаясь к сегодняшней встрече — приходили люди с жилищными проблемами?

— Нет, на этот раз с жилищными проблемами не приходили.

Ю.К. — А вообще приходят?

— 60 процентов проблем — жилищные.

Ю.К. — Их нельзя решить на уровне округа, города? Почему с ними нужно идти к депутату Госдумы?

— Люди просто не знают, куда идти. Чаще всего где-то побывали, отчаялись, и идут, чтобы попытаться ещё раз. Некоторые проблемы решаются. Например, мне хорошо запомнился человек, который пришёл ко мне на первый приём, в Москве. Он отставной полковник, ему положена квартира, которую долго не давали. Он обратился в приёмную президента, по соответствующим инстанциям это прошло, и ему сказали: «Вам положена квартира, её должны выделить». Для этого нужно было собрать достаточно большое количество справок. Он их собрал. Но стали придираться, сказали: «Здесь не такая печать, здесь не там подпись, неразборчиво. Принесите новый вариант этой справки». Пока он собирает новый вариант справки, проходит срок годности других справок, опять надо их нести. В такой его оборот взяли. Вот этому человеку мы помогли конкретно. Сказали, что это похоже на вымогательство. Продавили, дали этому отставному полковнику положенную ему квартиру.

Ю.К. — А в Зеленограде были случаи помощи конкретным людям, когда они к вам обращались?

— Я по Москве в целом занимаюсь, поэтому мне трудно выделить конкретный округ города. Специально попрошу своих помощниц посмотреть.

Ю.К. — Было бы очень интересно узнать.

— А может быть и не надо. Может, не грузить помощниц тем, чтобы они специально выделяли отдельную префектуру, отдельный регион, кому помогли? Может, они это время потратят на то, чтобы конкретному человеку помочь?

А.Э. — Тоже верно.

— Правильно?

Ю.К. — Просто было бы интересно узнать именно о помощи зеленоградцам.

— Я понимаю. Мой принцип — поменьше отчётности, побольше конкретных дел. Поэтому я прошу извинить, что такой ответ в этом случае не даём. Но стараемся. Временами даже приходится не по закону действовать, в том смысле, что это к закону не имеет отношения. Одна женщина, я помню, приехала. Сама она живёт в Туле. У неё домик там, с ним проблемы, просила местную власть помочь. Из разговора с ней выяснилось, что у неё трое детей, поэтому мы пошли по другому пути. Мы позвонили этим детям и попросили помочь своей маме, чтобы она не должна была обивать пороги каких-то чиновников в Тульской области.

А.Э. — Хороший способ. Нестандартный.

— Чтобы совесть у них проснулась, и матери помогали.

А.Э. — Депутатский наказ такой.

Ю.К. — Что касается Зеленограда, у нас особое положение — с одной стороны, округ Москвы, с другой — находимся в Подмосковье. Соответственно, мы как бы заложники отношений Москвы и Московской области. Недавняя ситуация с Ленинградкой показательна в этом смысле. Какова перспектива отношений столицы и области? Как вы думаете, их целесообразно?

— Я, конечно, вижу проблему. С транспортной коммуникацией — огромное количество проблем, просто ужас, что творится. Поскольку мне, как депутату, приходится много ездить, то я очень хорошо на себе чувствую огромные пробки.

Ю. К.- Вы ездите без мигалки?

— Никаких мигалок. Нет ничего, во всех этих пробках мы стоим. Единственный плюс — у меня водитель есть, я хоть могу почитать в этой пробке. Например, расскажу, как я ехал сейчас в Зеленоград. Я организовал эту встречу с гражданами на тот день, который был следующим после возвращения из Екатеринбурга. Я специально выбрал рейс в Шереметьево, для того, чтобы оказаться из аэропорта поехать уже без пробок уже в Зеленоград.В Екатеринбурге был Санкт-Петербургский диалог с участием президента Медведева, канцлера ФРГ Ангелы Меркель.

Мы прекрасно понимаем серьёзность проблемы. Все остальные свои встречи я стараюсь как-то согласовывать именно с вылетом либо из Шереметьево, либо в Шереметьево. Теперь что касается объединения. Мне кажется, на простое объединение в один субъект федерации вряд ли кто-то пойдёт. Как в своё время была компартия Советского Союза, и были компартии союзных республик — кроме одной, не было компартии Российской Федерации. Потому что она оказалась бы такой огромной, что была бы почти как КПСС. Когда одна часть значительно больше, чем все остальные, это приводит к разбалансировке всей системы. И потом, создать регион, в котором будет 30-40% федерального бюджета — никто на это, думаю, не пойдёт.

Но это не значит, что проблема не решается. В мире накоплен хороший опыт решения подобных проблем. Например, Париж тоже довольно крупный город, но собственно город, с административной точки зрения, занимает небольшую территорию. Если сравнивать с Москвой, в рамках внутри третьего кольца, может, внутри четвёртого строящегося кольца. Остальные — это отдельные городки. Но при этом они избираются тоже, всё как положено.

У них был скандал — правящая партия захотела поставить мэром маленького городка сына президента Саркози. Городок-то маленький, но там главные штаб-квартиры, транснациональная корпорация. А лет этому сыну — 24-25. Бюджет этого маленького городка значительно больше, чем у Зеленограда. У нас ещё не слышали про то, чтобы назначали сына, дочерей президента, премьер-министра?

Ю.К. — Слышим о детях, правда, в другой связи.

— Да. Но у них, кроме этого городка, есть общий, условно говоря, человек, который назначается правительством и который курирует координацию работы всего этого конгломерата.

А.Э.- У нас есть полпред президента. Есть же такой институт.

— Может быть, нужен полпред президента по московской конгломерации, который бы занимался координацией этих действий. И они бы ему подчинялись, губернатор Московской области и мэр Москвы. В том, что касается транспортных коммуникаций, это совершенно очевидно. Это же не дело, когда из-за дороги, из-за метражей, кому что принадлежит, буквально в драке органы власти участвуют.

Не обязательно идти по пути объединения Москвы и Московской области. Но мы должны, без сомнения, пойти по пути максимального сотрудничества по всем направлениям, где такое сотрудничество необходимо.

А.Э. — То есть вы предлагаете фактически заставить Москву и область сотрудничать, поставив над ними начальственный уровень, человека с полномочиями?

— Человека, который отвечал бы именно за сотрудничество Москвы и Московской области.

А.Э. — Может, проблема с Ленинградкой подтолкнёт сейчас на какие-то конкретные шаги в этом направлении? Может такое быть?

— Может быть. Там довольно много самых разных проблем. Я считаю, что выращивать овощи в 30-40 километрах от Москвы, в области, — это разбазаривание ресурса. Овощи можно выращивать и в 300-400 километрах от Москвы. А область должна, прежде всего, застраиваться одноэтажными зданиями, чтобы люди нормально жили.

Должна быть отлажена транспортная коммуникация, чтобы люди нормально ездили на дачу. Плюс, часть офисных посещений можно выводить в небольшие городки Московской области. Сколково, между прочим, один из неплохих примеров. Да и сам Зеленоград тоже, Дубна и другие какие-то производства. Нужно выводить, создавать региональные кластеры, как учёные говорят.

У нас огромная страна, а мы скучены в колоссальной степени. Нам нужно идти вширь. Экономика и люди должны больше дышать нашим огромным российским пространством.

Ю.К. — Московская область — огромная, народу много, плюс здесь ещё федеральные трассы, те же РЖД. На железной дороге постоянно растут цены. Вы, как депутат Государственной думы, можете повлиять на тарифную политику в пригородном сообщении?

А.Э. — РЖД — это, естественно, монополия. Нужно, чтобы кто-то повлиял, потому что сами РЖД не готовы снижать тарифы, они готовы их только повышать.

— Без сомнения. Я, как депутат, не могу единолично повлиять тарифы РЖД. Но мы, как Государственная Дума, конечно, можем повлиять, должны влиять, постараемся ограничивать аппетиты монополий. Там не враги же сидят нам, которые цены повышают. В своё время Цицерон сказал: «Каждый сенатор — прекрасный человек, а сенат — ужасное чудовище». То же самое и в монополии. Каждый отдельный человек — нормальный, но у него такая логика поведения: легче временами повысить цены, чем добиться, чтобы уволили коррупционера, прекратили разворовывать. А ведь воруют в естественных монополиях. Чудовищно воруют.

В этой связи я не то чтобы запретил бороться с коррупцией в школах, в больницах, но не засчитывал бы правоохранительным органам эту борьбу в качестве отчётных показателей. Нечего концентрироваться на ловле бедных учителей и врачей, которые что-то от бедности берут. Видел я статистические показатели, что якобы в образовании и здравоохранении самая высокая коррупция. Это неправда. Самая высокая коррупция — в распределении госзаказов, вокруг естественных монополий и там, где продаётся нефть, газ, недвижимость, земля.

А.Э. — Недавно как раз был принят законопроект по кратным штрафам, когда за взятку в три тысячи рублей можно заплатить несколько сот тысяч штрафа.

— Кратные взятки — это правильно, я считаю. Сам по себе закон должен быть принят. Но в то же время мы не должны говорить прокуратуре: «Вы не можете заниматься взятками в системе образования, здравоохранения». Если их совсем увести из зоны критики, там такой беспредел может начаться, что мало не покажется. Но я бы призывал, чтобы мы сконцентрировали работу прокуратуры, правоохранительных структур на коррупции там, где нефть, газ, земля, недвижимость, госзаказы.

А.Э. — И пассажирские перевозки, по всей видимости, тоже.

— Это часть естественных монополий. Одна из причин, почему повышаются цены на перевозки, — это слишком высокие издержки. Это во многом потому, что менеджмент монополии не справляется с контролем над закупками. Проще говоря, им продают тепловозы в два раза дороже, чем они стоят. Тепловозы ещё легко контролировать. А настоящие деньги, где какие-нибудь обеды в авиакомпаниях, много электричества...

Ю.К. — Возможно, ещё много тратят на себя, высокие зарплаты сотрудникам.

— Понемножку, но всего-всего-всего. Я тоже считаю, что неправильно, когда секретарша где-нибудь в нефтяной компании получает в пять раз больше учителя. Неправильно это.

А.Э. — Вы можете повлиять в целом на законопроекты, связанные с большим контролем расходов монополий?

— Уже стараемся. Не старались бы, всё было бы значительно хуже. Будем больше обращать на это внимание. Но и граждане тоже активнее должны выражать свою позицию, обращаться к нам.

А.Э. — Они выражают свою позицию тем, что не платят за проезд. Это самое простое.

Ю.К. — Какова должна быть «критическая масса» обращений, жалоб, судов, чтобы Госдума начала обсуждать именно проблему цен на проезд в пригородных электричках?

— Трудно сказать. Когда семья ссорится — какова «критическая масса», чтобы они подали на развод? Ну, кто может сказать? Нельзя здесь посчитать.

Ю.К. — Это вообще бесполезно — судиться, организовывать митинги, ходить по инстанциям?

— То, что общественная, гражданская активность очень полезна — это сто процентов. Именно из-за общественной активности, из-за гражданской позиции людей в конечном итоге происходят все изменения. Может быть, кажется людям, что большие начальники что хотят, то и делают. А на больших начальников огромное количество проблем валится, они еле-еле эти проблемы, как мешки, оттаскивают. Прежде всего, оттаскивают те мешки, которые могут прохудиться в любой момент. Количество проблем значительно больше, чем ресурсов у властей, чтобы решить их в данный актуальный момент, поэтому власть занимается теми, которые сейчас самые острые.

Во, например, Ленинградка. Я, кстати, имел отношение к этому. Одно из направлений, которыми мы занимаемся, — защита прав российских граждан за рубежом, прежде всего, туристов. Выясняется, что их права нарушаются не только, когда они оказались за рубежом, но и когда они туда улетают. Мы сейчас в этой связи создали «Российский союз путешественников и пассажиров». Цены завышаются в аэропортах. Или — вот всегда поражаюсь, когда людей везут к трапу самолёта, — автобус обязательно надо забить так, что люди друг другу в затылок сумкой должны тыкать. Нельзя два раза свозить людей? Что там ехать-то, по этому лётному полю.

Когда начался коллапс на Ленинградке, на дороге в Шереметьево, к нам стали обращаться. Мы непосредственно в аэропорту открыли специальные стойки приёма жалоб — например, на то, что люди опоздали на самолёт из-за этой пробки. Там я уже выступал не как депутат, а просто как граждански активный человек.

Совокупность активных действий и привела к тому, что премьер-министр Владимир Путин обратил внимание, дал задание вице-премьеру. Хоть как-то ослабил давление ситуации. Меня что ещё поразило, когда я сам ехал: перегородить — перегородили, но никто не чинит.

А.Э. — Говорили, внизу мост чинят.

Ю.К. — И по ночам.

— Но я этого не видел. Считаю, что в таких условиях нужно сконцентрировать максимум энергии, чтобы работали круглые сутки и сделали это не к 2014 году, а в максимально короткие сроки. И мы должны тоже этого добиваться.

А.Э. — К следующей теме. 2 июля Госдума приняла в первом чтении законопроекта об инновационном центре в Сколково. И мы видим, что преференции, условия участия в этом проекте мало чем отличаются от того, что есть в особых экономических зонах, в частности, в Зеленограде. Какие-то условия в Сколково лучше, чем в ОЭЗ, какие-то хуже. Чем, на ваш взгляд, принципиально будут отличаться условия в Сколково от условий особых экономических зон, в частности, того, что есть в Зеленограде?

— Эта тема мне очень близка. И потому, что я занимаюсь отчасти проблемами Зеленограда. Еще и потому, что я сам из Дубны, где тоже особая экономическая зона. У меня родители там, детство там прошло. Мне очень хорошо знакома эта ситуация. Я полагаю, что мы должны делать упор на существующие зоны развития, то есть, там, где это уже сделано, — Зеленоград, Дубна, Черноголовка, Академгородок. Мы вроде бы какие-то шаги делали.

Но что оказалось? Сейчас люди считают, что если там совсем свободу создать, то туда придут все нефтяные компании и будут использовать, как внутренний оффшор, чтобы не платить налоги. Как отработать эту модель — это сложнейшая управленческая задача. В Сколково решили отработать модель более глубокой помощи высокотехнологичным производствам. Если дать все эти льготы тому, что должно развиваться модернизационно, в Сколково, а научные городки типа Зеленограда, Дубны и Академгородка оставить в обычной ситуации, то это был бы провал. Но никто и не собирается это делать, планируется отработать на Сколково, что можно дать Зеленограду, Дубне и Академгородку.

А.Э. — Ещё раз, если посмотрим на преференции налоговые, таможенные — это всё в ОЭЗ. Немножко налоги на прибыли, по-моему, до нуля снизили в Сколково. Но всё уже было там несколько лет, и не очень, может быть, получается.

— Они хотят значительно облегчить приезд иностранцев сюда. Помните, в своё время у нас Пётр I такую реформу проводил, иностранцев вёз?..

— Насколько это будет конкурентоспособно? С Юго-Восточной Азией, например? Посмотрим на их преференции — это несравнимо ни с Зеленоградом, ни со Сколково, просто небо и земля.

— Согласен.

А.Э — Всё равно каждую компанию вроде Nokia, Siemens, да и те, которые сейчас, приходится завлекать неестественным путём. С ними общается сам президент, чтобы они пришли в Сколково. Может опять не получиться. Знаете, как ребёнок в старые игрушки поиграл, надоели — бросил. Взял новую, в неё играет.

— Может и не получиться. Всё-таки это попытка ещё глубже, ещё больше дать преференций высокотехнологичной отрасли. И хорошо, что самое высокое руководство уделяет этому большое внимание. Мне сейчас даже кажется, что есть такое разделение полномочий: Дмитрий Анатольевич Медведев больше по Сколково, Владимир Владимирович Путин больше по академгородкам, наукоградам. Двигаются одновременно в двух направлениях.

Может быть, здесь не получилось, там не получится, ещё что-то попробовать. Но модель создания высокотехнологичных производств мы должны отработать. Хотя мне кажется, что одно из главных направлений стимулирования высокотехнологичного производства — это пресечение возможности получать прибыль другим. Если нефтяная отрасль имеет сверхприбыли, то деньги обязательно пойдут туда. Нужно такие налоги делать, чтобы нефтяная отрасль не была сверхприбыльной. У нас, кстати, в советское время это было. Что у нас, нефтяники и газовики были небожители как сейчас?.. Нет. Тогда власть осуществляла правильную, с этой точки зрения, управленческую политику между отраслями. Не говорили: «рынок всё решит сам». Нет, не решит это рынок сам.

А.Э. — Но тогда рынка не было.

— Всё отдать на простую конкуренцию — бандиты окажутся во главе этих компаний. Должна быть регулирующая роль государства. Она должна заключаться не в том, чтобы всё национализировать и зарегулировать, а в том, что учитель должен получать больше, чем секретарша нефтяной компании. И секретарша биотехнологической компании должна получать больше, чем секретарша опять же нефтяной.Мы должны регулировать таким образом, чтобы более квалифицированные кадры стремились не туда, где просто идёт распил денег, качаемых из земли, а туда, где создаётся новое, технологическое.

А.Э. — Получается внутренняя конкуренция в том, о чём вы только что сказали на примере секретарш. Внутренняя конкуренция на предприятиях. Такие центры, как особая экономическая зона в Зеленограде, в Сколково, у которых есть преференции, могут фактически «высасывать» квалифицированные кадры за счёт этих преференций, за счёт более высокой зарплаты. С одной стороны. С другой, пример Зеленограда, когда ОЭЗ — это маленькие территории внутри округа. То здание, где мы с вами разговариваем, не входит в ОЭЗ, а те здания, которые через дорогу, входят — расслоение получается уже на уровне одного города. Эта внутренняя конкуренция может угробить всю идею.

— Здесь нет идеальных решений, мы же понимаем. Развивая конкуренцию, мы одновременно не даём возможность создаться монополии. В то же время, иногда есть издержки чрезмерные конкуренции. Мы это тоже прекрасно понимаем.

Я упоминал уже ситуацию с туристами. Что мы обнаружили? У нас есть развитая конкуренция между туристическими агентствами, туроператорами. Они, прежде всего, за цену конкурируют. И правильно, это очень хорошо. Они стараются минимизировать другие вещи, поэтому продают страховку туристу, которая страховкой является только по названию, фактически её нет. Нынешняя страховка, которую получает любой, обратите внимание, не работает. Если это обострение хронических заболеваний — все туристы пожилого возраста снимаются. Она не работает в случае, если травма получена на каких-то спортивных, развлекательных мероприятий, — уже молодёжь выпадает из неё. Она не работает в случае, если алкогольное опьянение. А поскольку доза там не определена, то даже три глотка пива считаются алкогольным опьянением. Зачем такая страховка, которая ничего не страхует?

Ю.К. — Первую помощь окажут человеку в любом случае или могут отказать?

— Если упал, сломал ногу или аппендицит, здесь помогут. Значит это должно регулироваться. Сейчас мы, например, хотим сделать обязательные требования к медицинскому страхованию для туристов. Постоянно, десятки случаев идут, просто об этом люди мало говорят. Естественно, когда люди собираются в отпуск, они думают о хорошем, а не о том, что у них будет обострение хронических заболеваний. Хотя там оно и происходит из-за смены климата и других причин.

Ю.К. — Вы бываете в Зеленограде, как вам нравится город?

— Душой отдыхаешь.

Ю.К. — Может быть, что-то видно со стороны — какие-либо проблемы?

— Был построен как современный город: правильные транспортные развязки, экология у вас на порядок лучше. Он был построен таким образом, чтобы тут жить и работать, а выяснилось, что работы у людей в два раза меньше, чем людей, которые здесь живут. Поэтому нужно здесь создавать высокотехнологичные производства, чтобы не ездило полгорода в Москву.

А.Э. — Или в Сколково.

— Да. Это самое важное, что должно быть здесь сделано. Тем более, в советское время начал создаваться центр микроэлектроники. К этому нужно вернуться и создавать здесь рабочие высокотехнологичные места. Дисбаланс между количеством живущих людей и количеством рабочих высокотехнологичных мест — это самое главное, что поражает. Кстати, спрашивали, что я конкретно для Зеленограда сделал. Сейчас вспомнил. Мы здесь помогли провести международные соревнования по карате-шотокан. Чем я могу помочь? Письмо написать, дипломы вручить, речь хорошую сказать. Это тоже важно. Важно, чтобы родители пришли и чувствовали, что их дети на правильном пути находятся. Затронув эту тему, не могу не сказать — занимайтесь больше физкультурой, здоровым образом жизни. Не пейте водку, не курите и больше движения, здорового, естественного движения. И вот этим мне, кстати, тоже очень нравится Зеленоград.

А.Э. — Сейчас жара спадёт, будем заниматься спортом.

Ю.К. — Немного подождём.

— Здесь спорт развит лучше, чем в среднем по Москве, и значительно лучше, чем в среднем по России. Зеленоградцы, сразу чувствуется, люди высокого уровня развития.

Ю.К. — К слову, о здоровом образе жизни. Недавно обсуждалась тема посещения депутатами заседаний Государственной думы. Некоторые редко ходят, некоторые вообще не приходят. Вы приходите?

— Прихожу. Там вот какая ситуация — есть ряд людей, которые являются, скорее, бизнесменами и используют мандат для своих бизнес-проектов. С этим надо разбираться. В том, что касается дисциплины, я полагаю, что депутаты должны работать не по восемь часов в сутки, а больше, и без выходных. Я про себя, может, нескромно скажу. За время моего депутатства (это два с половиной года) у меня было около пятидесяти командировок. Это примерно командировка...

А.Э. — Раз в две недели.

— Больше. Я действительно стараюсь работать. Но работа депутата — это не только сидеть в зале на разных заседаниях. Это и встречи с избирателями, и здесь, в Зеленограде, и в приёмной Путина, и в приёмной «Единой России», и в приёмной Госдумы. Это участие в конференциях, в развитии каких-то проектов. То, о чём я говорил, — защита прав российских туристов, прав пассажиров, помощь в развитии кампаний по здоровому образу жизни.

Сейчас мы решили по-настоящему заняться кампанией против водки, пойти не по пути запрета, не повторять горбачёвские ошибки, чтобы унижались люди. Но убрать водку из круглосуточных киосков, чтобы она не была на каждом углу.

Ю.К. — И из магазинов и супермаркетов круглосуточных тоже?

— Да. Это важнейшее. Потом я табаком занялся. Боже мой... Должен вам сказать, Россия — главное направление удара транснациональных табачных компаний. Их гонят со всего мира. И у нас они нашли, наконец, кого можно подкупить, и добились самой низкой цены. Нет нигде такой низкой цены на сигареты в мире, кроме как в каком-нибудь разваливающемся Сомали.

Украинцы подняли акцизы в пять раз. Они в бюджет получают с одиннадцати миллионов курильщиков больше, чем у нас получают с сорока четырёх. Никакой контрабанды, которой нас пугают. Анекдоты у нас всякие про алкоголь.. Нам через эти анекдоты, которые специально водочная мафия сочиняет, пытаются внушить идею, что русские — это нация алкоголиков. Это ложь. Лучше скажем: «Откажитесь от водки и отберите её у товарища». Вот этим мы должны заниматься, а не сидеть в депутатском зале просто так. Парламент — это не министерство по принятию законов. Мы должны приносить туда нужды, беды, отчаяния наших людей, наших избирателей; транслировать их интересы и претворять в законы.

Юлия Кравченко, Александр Эрлих