Борис Васильевич Оськин родился в Москве 5 июня 1935 года в многодетной семье, он был третьим ребёнком из пяти. Художественные наклонности унаследовал от деда Григория Кортнева — иконописца. Семье жилось нелегко. Мать одна растила пятерых детей. Окончив восемь классов, Борис поступил учеником в цех издательства «Правда» и одновременно учился в вечерней школе рабочей молодёжи, которую окончил в 1952 году с золотой медалью. Он с юности увлекался рисованием, мечтал посвятить себя архитектуре. Однако в десятом классе друг уговорил Бориса поступать вместе с ним в авиационный институт (МАИ). Юношей зачислили на приборный факультет.

Казалось, судьба решена, но вскоре Борис услышал по радио, что в Архитектурном институте (МАрхИ) проходит день открытых дверей, и решил сходить туда. Для поступления медалисту требовалось сдать два экзамена — рисунок и черчение. 17-летний абитуриент рискнул и, хотя оценки получил посредственные, был зачислен на первый курс. Учиться предстояло шесть лет.

В вузе Борис Оськин учился проектированию у видного советского зодчего Алексея Душкина (Борис называл его «глыбой» — в том числе и за габариты), а рисунок ему преподавал знаменитый художник Александр Дейнека. Борис совершенствовал технику акварели, вместе с другими молодыми художниками выставлял свои работы в Манеже. А в 1956 году осмелился устроить свою выставку в институте. После знакомства с работами Александр Дейнека нашёл автора: «Молодчина. Молодчина!» В свободные часы молодой человек помогал деду расписывать храм Петра и Павла у Яузских ворот.

В ноябре 1955 года, когда Борис учился на третьем курсе, вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР об устранении излишеств в проектировании и строительстве. Отныне руководящая роль в архитектуре отводилась типовому массовому строительству, что шло вразрез с прежней практикой, равнявшейся на образцы эпохи Ренессанса и Классицизма. Теперь на передний план вышли современные домо- и градостроительные идеи, и студенты с энтузиазмом восприняли такую смену курса.

Борис Оськин окончил МАрхИ в 1958 году и по распределению должен был отправиться в Красноярск. Однако в бытность студентом он успел обзавестись семьей (жена — Светлана, тоже архитектор, и годовалый сын Андрей), поэтому ему полагалось жильё, и Красноярск от своей заявки отказался. Молодой зодчий остался в Москве.

В 1958 году Совет Министров с подачи Никиты Хрущева, подсмотревшего прогрессивную идею во время визита в Финляндию, постановил построить город-спутник Москвы в районе станции Крюково, чтобы обеспечить новым жильём как можно больше москвичей. Главным архитектором будущего Зеленограда стал Игорь Рожин, успевший зарекомендовать себя строительством стадиона имени Ленина в Лужниках.

Сам Рожин вспоминал об этом так: «После завершения строительства стадиона в Лужниках мне предложили быть главным архитектором нового проектируемого города под Москвой. Я сначала отказывался, так как сам по своей практике не планировщик, мне больше приходилось строить общественные и промышленные объекты, а здесь — целый город. Но потом уговорили, предложив сначала ознакомиться с местностью. Место мне понравилось. Захотелось среди зеленого леса построить белый город».

В 1959 году Рожин выпустил первый генеральный план города, который тут же опубликовал журнал «Жилищное строительство».

Синим показаны зеленые насаждения (из них незаштрихованные — общего пользования), на оранжевом фоне мелкой клеткой — участки жилой и общественной застройки, кружками — коллективные сады, крупной клеткой — промышленно-коммунальные зоны, двойными полосами около этих зон — их резерв. Проект определил деление города на микрорайоны и промзоны, наметил схемы магистралей. Центр города должен был расположиться на левом берегу реки Сходни.

До того, как внести свой вклад в архитектурный облик Зеленограда, Борис Оськин успел «приложить руку» к одному из знаковых столичных проектов — Кремлёвскому Дворцу Съездов. Построить на территории Кремля современный дворец мечтал Хрущев (прежде съезды проходили в Свердловском, ныне Екатерининском, зале Сенатского дворца). Он и поручил тогдашнему главному архитектору Москвы Михаилу Посохину проектирование и строительство этого объекта.

Работа над проектом шла в авральном режиме. Посохин привлёк в кремлёвскую мастерскую недавних выпускников МАрхИ, в том числе Бориса Оськина, Дмитрия Лисичкина, Юрия Дмитриева и других. Сослуживица Оськина Майя Барахова писала в своих воспоминаниях: «При разработке фасадов были представлены пятьдесят вариантов. К.Е. Ворошилов и С.М. Будённый выбрали из всех — вариант, разработанный в группе Оськина. Позднее он и был воплощён при строительстве».

Ещё более определенно о роли Бориса Оськина в проектировании дворцового фасада высказался его коллега Александр Ларин: «Фасад с этими пилонами – тот, который построен, придумал Борис Оськин. Он его придумал, он его вычертил, он его подал. И он был принят. Он естественно не автор. Авторы были назначены, и все они перечислены и все они лауреаты Ленинской премии – за эту постройку. Но отнюдь не они это делали».

В 1967 году в Москве в ознаменование 50-летия Октябрьской революции должна была пройти Всемирная выставка — Экспо-67. Для её проектирования в столице создали мастерскую под руководством Михаила Посохина. Туда пригласили и Бориса Оськина. Для расширения профессионального опыта и кругозора главный архитектор Москвы командировал 25-летнего зодчего в Токио в качестве архитектора-художника проходившей там в 1961 году советской выставки.

Молодой специалист с большим интересом изучал культуру, технические новации и, конечно, тенденции в японской архитектуре. Как раз в это время в центре Токио завершилось строительство комплекса Метрополитен Фестиваль-Холла по проекту архитектора Кунио Маэкавы. Стиль и образ этого здания повлияли на дальнейшее творчество Бориса Оськина.

Когда проект Экспо-67 был готов, его показали Никите Хрущёву. Изучив смету, глава государства раздражённо бросил: «На эти деньги я двести заводов построю!» Из-за проблем с финансированием советское руководство отказалось от организации выставки, поэтому её решили провести в Монреале.

Причиной переезда в Зеленоград, по словам сослуживицы Оськина Майи Бараховой, стали жилищные проблемы. «Они жили тогда на Мещанской улице в особняке, — рассказывает мемуаристка. — У них была одна комната площадью в 70 кв.метров (речь идет о комнате в коммуналке — ред.), а их было уже четверо. Сыну Андрею — шесть лет, дочь Наташа только родилась. В то время район Мещанских улиц был очень загазован. Много грузового транспорта мимо дома двигалось в течение суток. И в это время Борис узнаёт о городе-спутнике Москвы, где можно быстро заработать жильё».

В 1962 году Борис Оськин с коллегой (у того тоже были жилищные проблемы) отправились на разведку в строящийся город, где уже работала проектная мастерская под руководством Игоря Рожина. Там им понравилось. Зодчие предложили свои услуги руководителю мастерской и получили «добро». Квартиру действительно дали сразу, вспоминает сын Бориса Оськина — Андрей: «И весной мы всей семьёй переехали жить в только что построенный в 1-ом микрорайоне 133 корпус».

В проектной мастерской Оськин занял должность старшего архитектора в бригаде Наума Соломоновича Писаревского, занимался привязкой типовых жилых домов, разрабатывал торговый центр в Западном жилом районе.

В это время руководитель мастерской Игорь Рожин и его коллега архитектор Роман Семерджиев напряжённо трудились над проектом застройки центра Зеленограда.

Игорь Евгеньевич волновался, поскольку это была третья и последняя попытка мастерской пройти экспертизу в Госстрое СССР. В случае неудачи проект центра поручили бы другой мастерской. Работа, длившаяся два года, была уже в завершающей стадии и шла за закрытыми дверями.

О том, что произошло дальше, рассказывает Майя Барахова: «Туда-то [в закрытую комнату] и заманил Игорь Евгеньевич Рожин Бориса, чтоб тот взглянул и среагировал. Приближался срок сдачи проекта, и он Рожину не нравился. Борис зашёл в эту комнату, глянул. Выйдя оттуда, сказал Игорю Евгеньевичу: „То, что увидел — не воспринимаю“. Придя домой, призадумался и решил спасать Рожина. За ночь нарисовал то, что хотел по своему видению. Утром отправился на работу — повседневные дела. Сам — никакой. Подошёл Володя Курочкин: „Борис, ты что такой? Не спал?“ Борис рассказал, куда ушла ночь. Володя: „Можно, я физически тебе помогу?“ По окончании рабочего дня стали прорисовывать идею Бориса».

За основу композиции Оськин взял комплекс правительственных зданий в столице Бразилии — в частности, дворец Национального конгресса, построенный по проекту архитектора-коммуниста Оскара Нимейера в 1960-м году.

Идея родилась быстро.

Оськин предложил Рожину подготовить свой вариант центра. Игорь Евгеньевич согласился. «Думаю, Рожин надеялся на то, что в экспертизе вариант отца удачно оттенит его проект», — замечает Андрей Оськин. Однако денег на второй вариант уже не было — все потрачены. «За работу нам ничего не надо, а вот подрамники, багет…» На выручку энтузиастам пришёл Наум Соломонович и вскоре раздобыл всё нужное. Молодые архитекторы принялись за работу. До экспертизы оставалось всего две недели.

«Закатали рукава, — продолжает рассказ Майя Барахова. — Но и вдвоём не осилить всё за эти дни. Вычертить, нарисовать, покрасить. Обратились за помощью к ребятам. Ю.А. Дмитриев, скривив рожу: „Выпендриться хочешь, Оськин?“ К Климочкину — „Нереально успеть“. А через день он же: „Борис, давай, помогу“. Так втроём и закончили».

В назначенный день оба проекта центра — первый вариант (Рожина и Семерджиева) и второй вариант (Оськина) — были представлены на экспертизу Госстроя СССР. Экспертами выступили Николай Уллас, соавтор Рожина по стадиону «Лужники», и Яков Белопольский, автор проекта планировки и застройки Юго-Запада Москвы.

Вот как описывает это событие Андрей Оськин: «Увидев их, известных архитекторов, лауреатов государственных премий, отец понял, что затея с альтернативным проектом провалилась. Оценив оба варианта, первым выступил Белопольский. Он сказал, обращаясь к Рожину: „Ваш вариант выполнен на высоком профессиональном уровне. Но, хоть мы и друзья, проект Бориса Оськина мне ближе к сердцу“. Потом добавил, посмотрев на проект отца: „Этот длинный дом (ныне „Флейта“) — отличный фон для композиции центра закрывающий рядовую застройку“. Уллас поддержал мнение Белопольского. Таким образом, был утверждён вариант, предложенный отцом».

Несколько иначе представлены события в рассказе Майи Бараховой: «Приехала комиссия: Л.В. Змеул, Я.Б. Белопольский, Н.Н. Уллас. Два варианта были представлены. Каждый под своим девизом. Доски, макеты. Змеул выступил по варианту №1 [Рожина и Семерджиева], одобрил. Белопольский без выступления подошёл к Семерджиеву, обнял его и сказал: „Ты мне друг, но истина дороже! Вариант молодых комиссия будет обсуждать. А ваш — макулатура, не достойная архитектуры“. Градостроительный совет решил присвоить победу Б. Оськину. Семерджиев возмущён. Рожин поздравил с успехом Бориса».

После экспертизы Рожин поручил Борису Оськину дальнейшую разработку проекта, поставив его во главе бригады архитекторов. Более того, «Рожин предложил отцу стать депутатом местного Совета, обещая поддержку. Тем самым давая понять, что видит в отце своего преемника на посту руководителя мастерской», — пишет Андрей Оськин.

Однако ни в архиве мастерской «Зеленоградпроект», ни в музее Зеленограда не сохранилось никаких чертежей или эскизов за подписью Бориса Оськина, позволяющих установить его авторство.

«Зеленоград.ру» запросил в Российском Государственном архиве экономики (архив Госстроя СССР), а так же в Центральном Государственном архиве Москвы документы, связанные с экспертизой 1962 года (чертежи, протокол экспертизы и т. д.), позволяющие определить, кому принадлежат градостроительные идеи, реализованные в центре Зеленограда. Ответ обоих ведомств: «информации о проектировании города-спутника вблизи станции Крюково, названного позже Зеленоградом, не обнаружено».

Город-спутник должен был стать городом швейников, но планы властей неожиданно изменились. Вот как рассказывал об этом Игорь Рожин: «На одной из выставок строительных проектов в Моссовете появился Никита Сергеевич Хрущев. Проект Зеленограда ему понравился. Но я, рассказывая о нашем проекте, сказал, что мы рискуем построить город-спальню. Находившиеся рядом с Первым секретарем ЦК КПСС его референты зафиксировали нашу беседу. Дней через десять мне позвонили из Министерства электроники и сказали, что со мной хочет побеседовать министр Шокин. В беседе со мной он сказал, что есть предложение начать строительство предприятий микроэлектронной промышленности».

Переориентация города на микроэлектронику осенью 1962 года потребовала изменений в планах застройки. Половина центральной части города отошла под строительство промышленности — жилые районы с правого берега Сходни пришлось убрать.

Таким образом, Центральная площадь Зеленограда оказалась на заводской окраине, а фактическим центром города становилась будущая площадь Юности.

Тем временем Министерство электронной промышленности объявило конкурс на проект Научно-производственного Центра. В нём приняли участие институт «Промстройпроект» и мастерская Игоря Покровского, который стремился получить этот заказ ради сохранения коллектива своей мастерской, сложившийся при работе над московским Дворцом пионеров.

В ноябре 1962 первым секретарём Московского Горкома КПСС и фактическим «хозяином столицы» стал Николай Егорычев. В начале 1963 года он ознакомился с генеральным планом Зеленограда и проектом центра города. На просмотр проектов мастерской Рожина Егорычев пригласил Шокина и Покровского.

«Думаю, инициатива организовать просмотр исходила от министра Шокина с подачи Покровского, стремящегося продвинуть свой проект Научного Центра на правом берегу, — высказывает предположение Андрей Оськин. — Не дослушав доклад архитекторов, Егорычев в резкой форме начал выговаривать присутствующим: „Что вы мне здесь картинки показываете?! Даром хлеб едите?! Где электроника!?“ С тем и уехал, забрав с собой спутников. Это был откровенный „наезд“ на Рожина».

Положение Игоря Евгеньевича на посту руководителя зеленоградской мастерской пошатнулось. Несмотря на протест Рожина, Шокин санкционировал строительство Научного Центра по проекту Феликса Новикова из мастерской Покровского, и последний получил возможность претендовать на место главы «Зеленоградпроекта».

Вот как вспоминал об этом сам Игорь Покровский: «Я не присутствовал при первоначальной разработке проекта города-спутника и вообще узнал о нем только в 1962 году. В 1964 году мы приехали со своей мастерской на двух автобусах. В основном, это были молодые специалисты. Их легко было уговорить, так как в Зеленограде сразу же давали квартиры. Первое время были некоторые натянутые отношения с коллективом мастерской И.Е. Рожина. Нам хотелось создать что-то новое, но у наших предшественников были свои разработки. Однако вскоре всё уладилось. В результате объединения все разногласия забылись. Теперь мастерская уже под моим руководством занималась проектированием Зеленограда».

В 1965 году Игорь Покровский окончательно утвердился на посту руководителя мастерской «Зеленоградпроект», а Игорь Рожин вернулся в Москву. С его уходом Борис Оськин утратил возможность стать самым молодым руководителем мастерской. По словам сына, он ненавидел подковёрные игры и интриги, поэтому погрузился в творчество — занялся малыми архитектурными формами. Его бригада спроектировала автобусные остановки с «ломаными» крышами на Центральном проспекте — возле Дома быта и кинотеатра «Электрон», ставшие бесспорным украшением улицы.

Архитектор Феликс Новиков называет павильоны «первыми брутальными объектами Зеленограда», «решительным творческим жестом»: «Мощная плита, опирающаяся на две не менее мощные опоры, способна защитить людей от любых падающих с неба предметов и служит контрастом стеклянным павильонам остановок XXI века».

Горожане заметили, что остановки с бетонными «ломаными» крышами перекликаются со зданием торгового центра на площади Юности, образуя гармоничный ансамбль. Сначала хотели построить торговый центр-«стекляшку», но для площади, которой предстояло стать неформальным центром Зеленограда, идея, по мнению Покровского, не дотягивала. Тогда глава мастерской попросил Бориса Оськина помочь и возглавить этот проект. Оськин положил в основу проекта увиденный в Токио комплекс Метрополитен Фестиваль-Холла.

Находясь под впечатлением от японской архитектуры, он спроектировал торгово-общественный центр с универмагом самообслуживания на площади Юности с узнаваемыми «японскими» скосами крыш.

Эскизный проект торгового центра был представлен главному архитектору Москвы Михаилу Посохину. «Проблема была в том, — поясняет Андрей Оськин, — что с политической точки зрения Маэкава, автор Метрополитен Фестиваль-Холла, был японцем, а с Японией у нас нет мирного договора. К этому могли придраться ретивые функционеры от КПСС. Оценив проект, Посохин сказал: „Японщина…“, потом добавил: „Ладно, вы там в лесу, стройте“».

Главным в жизни архитектора Бориса Оськина всегда было творчество — не только в работе, но и просто в повседневной жизни. Он не забывал об акварели и рисунке, время от времени выезжал в окрестности Зеленограда на пленэр.

В свободное время он организовывал с друзьями капустники, походы, рыбалку, и пикники, словом, был душой компании.

Кроме того, он был одним из самых востребованных исполнителей архитектурных презентаций, для которых изготавливал цветные перспективы проектов обычно размером 150 на 100 сантиметров. К сожалению, в «Зеленоградпроекте» эти работы не сохранились.

В 1966 году Борис Оськин, с подачи Михаила Посохина, снова побывал в командировке в Японии — на этот раз в Осаке, где готовилась к открытию очередная советская выставка. Там Борису Васильевичу предстояло заниматься монтажом выставочной экспозиции. В это время в Киото завершалось строительство Международного конференц-центра по проекту японского архитектора Сашио Отани. Архитектурные идеи, почерпнутые Борисом Оськиным в Киото, воплотятся позже при проектировании здания префектуры в Зеленограде — она была построена в 1970-е годы.

В 1966 году Игорь Покровский и Феликс Новиков предложили своё видение Центральной площади Зеленограда, соединив варианты предшественников Рожина и Оськина в один. Вот что пишет об этом Андрей Оськин: «Гостиница и будущая „Флейта“ из отцовского варианта совмещаются с разрозненными коробками горсовета, торгового центра и дворцом культуры из варианта Рожина. Феликс Новиков назвал этот эскиз „первым макетом центра Зеленограда“. И это после четырёх лет со дня утверждения в „Госстрое СССР“ проекта отца».

В документальном фильме о строительстве Зеленограда, снятом в 1968 году, показано на макете, как архитекторы пытались изменить утверждённый проект.

В дальнейшем концепцию решения городского центра, предложенную в 1962 году Борисом Оськиным, разрабатывали его коллеги: архитектор Феликс Новиков — дом-«Флейту», Дмитрий Лисичкин — здание Дворца Культуры, Юрий Свердловский — здание гостиницы (ныне бизнес-центр). Разработку здания Горсовета поручили Анатолию Климочкину. Сначала оно выглядело как параллелепипед на ножках.

Чтобы приблизить его к японскому прообразу на него навесили декоративные элементы, отдаленно напоминающие киотский конференц-центр, с той разницей, что здесь они не являлись продолжением конструктивной основы здания.

«Отец хотя и повлиял на окончательное решение Анатолия Климочкина вернуться к варианту 1962 года, но к построенному в результате центру города отнёсся критично, стилистическая и композиционная целостность его идеи были выхолощены и развалены», — замечает Андрей Оськин.

Последний проект, над которым Борис Васильевич работал в Зеленограде, был комплекс зданий техникума в Северной промзоне. Но его так и не построили.

С Зеленоградом Борис Оськин простился в 1969-м. Прощанию предшествовала случайная встреча возле площади Восстания с главным архитектором столицы Михаилом Посохиным, о которой вспоминает Майя Барахова: «Ты можешь мне скоро понадобиться», — предупредил Михаил Васильевич. «Я готов. Но тогда мне придётся ездить из Зеленограда в Москву». — «Нет, в этом случае ты будешь москвичом. Не теряйся».

В 1970 году в СССР готовились с помпой отметить столетний юбилей Ленина. Для оформления грядущего торжества в столице в начале 1969 года создали при Госстрое новую проектную мастерскую по рекламе и освещению Москвы. Возглавить её Посохин предложили Борису Оськину. «Покровский уговаривал Оськина не покидать мастерскую в Зеленограде, выдвигая свои аргументы, но решение было принято. Борис обещал», — поясняет Барахова. Вскоре архитектор вместе с семьей вернулся в Москву — в новую квартиру, на которую спешно выдали ордер.

В 1973 году коллектив зеленоградских архитекторов был выдвинут на соискание Государственной премии СССР. В числе соискателей были Игорь Покровский, Анатолий Климочкин, Дмитрий Лисичкин, Борис Оськин, Григорий Саевич, Юрий Свердловский. Но получение отодвинулось на два года из-за инцидента в зеленоградском ресторане «Русский лес», где главный архитектор города ввязался в потасовку, а разнимавший драчунов милиционер отправил жалобу на зодчего самому Брежневу. Эта история едва не стоила Покровскому карьеры, но всё обошлось строгим выговором.

В 1975 году Зеленоград повторно был выдвинут на соискание Госпремии за создание архитектурных комплексов города. «В список соискателей на этот раз вошли Покровский, Климочкин, Лисичкин, Новиков, Саевич и Свердловский, — рассказывает Андрей Оськин. — Ещё одно место в списке занял чиновник от архитектуры господин Болдов. Друзья и коллеги отца обратились к Покровскому с вопросом, почему в списке нет Бориса Оськина, благодаря воплощённым идеям которого Зеленоград приобрёл узнаваемый образ. Состоялся телефонный разговор, в ходе которого Покровский предложил отцу занять место Дмитрия Лисичкина в списке соискателей. На вопрос отца, что в списке делает чиновник, Покровский ответил: „Это политика“. Пойти на то, чтобы отнять у своего друга Дмитрия Лисичкина заслуженную премию, отец отказался».

Так и случилось, что автор идей знаковых построек Зеленограда Госпремии не получил, а имя его оказалось почти забыто. Фамилии Бориса Оськина не найти в воспоминаниях Рожина, Покровского и Болдова, как не найти её и в архивных документах «Зеленоградпроекта». Правда, при известном старании скромные упоминания о роли Бориса Оськина в истории Зеленограда отыскать все-таки можно. Например, такие.

В учебнике для студентов МАрхИ в качестве примера представлен торговый центр «Зеленоград» на площади Юности. Правда, в имени архитектора перепутан инициал: «А. Оськин». «У меня нет оснований думать, что Игорь Евгеньевич Рожин, под чьей редакцией был выпущен этот учебник, намеренно изменил имя отца. Скорее всего, это опечатка», — заключает Андрей Оськин.

После Зеленограда и Москвы Борис Васильевич около тридцати лет проработал архитектором при посольствах разных стран в Южной Америке, Африке, Европе — вёл надзор за строительством объектов, подведомственных СССР. Его графические и живописные работы экспонировались на многочисленных российских и зарубежных выставках.

Борис Оськин вернулся на родину в конце 1990-х годов. Скончался в 2016 году, похоронен на Ваганьковском кладбище.

«Зеленоград.ру» благодарит Андрея Борисовича Оськина за помощь в подготовке этой статьи.