В студии Zelenograd.ru — Сергей Петрович Долгих, тренер кружка парашютного спорта, который долгое время существовал в крюковской школе 229 и во Дворце творчества, и его ученик тех времён Сергей Пшеничников. В октябре этого года Сергей написал в зеленоградское коммьюнити «Живого журнала» о дне рождения своего тренера и призвал присоединиться к поздравлениям всех его бывших учеников-зеленоградцев, которых в городе немало. Мы решили тоже воздать должное и кружку, и его основателю, и рассказать о его истории, а попутно в беседе выяснилось и много других интересных подробностей: например, что некоторых юных парашютистов не пускают прыгать родители — они сами прыгают вместе с детьми, что парашютный клуб Сергея Петровича не так давно разогнали в Солнечногорске, где он проработал больше 30 лет, и что сегодня 80-летний тренер рад был бы передать свой опыт и даже помочь со снаряжением тем, кто захочет продолжить его дело в Зеленограде — но пока некому.

Послушать (32:03)

загрузить файл со звуком (30049 кб)

— Сергей Петрович, как и когда появился в Зеленограде ваш кружок парашютного спорта?

С. Д. — В 1976 году я вышел на пенсию как офицер воздушно-десантных войск и получил квартиру в Солнечногорске. В том же году я организовал парашютный кружок при солнечногорской школе № 7, а на следующий год организовал парашютные кружки в школах № 1 и № 6 Солнечногорска. Меня материально обеспечили Егорьевский авиационный учебный центр ДОСААФ и 3-й Московский городской аэроклуб, причем Московский аэроклуб стал меня курировать и дал мне материальную базу, то есть парашюты, когда я организовал парашютный кружок в крюковской школе № 1, которая сейчас стала зеленоградской школой № 229 — тогда это был поселок Крюково, и он принадлежал Солнечногорску, а потом этот поселок разрушили, землю отдали Зеленограду, а школа стала московской школой № 229... И как раз в этой школе где-то в 1980 году образовался мой парашютный кружок, там у меня занимались ребята, которые жили в округе. И там была одна девочка, Жданова — как оказалось, дочка директора Дворца детского и юношеского творчества Зеленограда. Там и еще девчата были, одна из них даже стала стюардессой и сейчас летает на зарубежных авиарейсах. И вот Надежда Константиновна Жданова мне предложила сделать как бы филиал клуба в Зеленограде. Тут как раз и крюковской школы не стало, и она меня зачислила на полставки в штат Дворца творчества, где я стал вести парашютный кружок. Это был даже не кружок, а клуб — у меня ребята и в бассейн ездили в Клин, там у меня был филиал клуба, и на полигон «Выстрела» ездили, где стреляли из всех видов оружия, где было вождение автомобилей ЗИЛ-130. Тому, кто отлично водил автомобиль, я давал возможность водить бронетранспортер, а для всех ребят это было интересно. Правда, всё это было все-таки связано с дорогой, нужно было доехать до Солнечногорска, оттуда до полигона, но ребята с большим интересом и желанием этим занимались — не только школьники, но и из института МИЭТ, Илья Карпов, Позитенко, Трубица, в общем, многие студенты.

— Много учеников прошло через ваши руки в Зеленограде?

С. Д. — Очень много. Я хотел подсчитать, но в силу некоторых обстоятельств не смог. Серега у меня был позавчера, мы стали смотреть, но я нашел только тех, кто совершал парашютные прыжки — а ведь не все же прыгали. Было, предположим, человек тридцать, а прыгало пятнадцать-двадцать, а то и десять человек. Год на год не приходился. Еще и родители давали расписку, я не разрешал прыгать без разрешения родителей. И потом, в советское время трудно было совершить парашютный прыжок.

— Почему?

С. Д. — Мало того, что ты должен был всё знать и уметь действовать, нужно было пройти еще медицинскую комиссию.

— Медики не разрешали?

С. Д. — Медики не разрешали. Нужно было здесь, по месту жительства, пройти всех медиков, а когда мы приезжали на аэродром, там еще были свои медики. И бывало очень печально, даже со слезами, когда на аэродроме у кого-то повышалось давление, и его не допускали к прыжкам. И как ни доказывай, что это от переживаний и прочего — электричка, автобус, до аэродрома дойти... Мы ведь прыгали в Чехове, в Подольске от 3-го Московского городского клуба и в Егорьевске от областного ДОСААФ, в Твери, в Клину, даже в Калуге. Правда, в Клину и Твери — там без медиков. И все прыжки были бесплатными. А когда стали платные прыжки, все перешло на коммерческую основу...

— Прыжки стали платными уже после перестройки?

С. Д. — Да, да. Тогда уже проще было, никаких медиков не требовалось — клади деньги и вперед. Даже не спрашивали, есть у тебя ноги или нет, если ты в брюках :) Лишь бы ты деньги заплатил.

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее — что такое парашютный спорт для школьников? Кто к вам приходил заниматься?

С. Д. — Это, знаете, интерес самих ребят. А возраст — прыгают с 14 лет, у меня прыгали с 13 лет. Были случаи, и 11-летние прыгали — это уже вне закона, вне положения, но я исходил из роста и веса.

— Для прыжков с парашютом основные требования — по росту и весу?

С. Д. — Обязательные требования по росту — не ниже 1 метра 50 сантиметров, и вес не менее 50 килограмм, а то еще унесет куда-нибудь. Правда, у нас не было такого... У меня в армии был случай, когда вместо приземления парашютиста унесло вверх, но это было не из-за веса, а из-за восходящего потока теплого воздуха. У меня так было один раз, но и у других такое бывало. Ну а с ребятами все-таки, — казалось бы, меньший вес, меньше нагрузка на ноги и на позвоночник, — но условия есть условия. А вообще прыгать с парашютом безопасно: парашют 83 квадратных метра и запасной парашют 50 квадратных метров — это целый танк можно опустить. Спортсмены прыгают на парашютах 22-27 квадратных метров.

— Когда мы готовились к этому интервью, у всех девушек Zelenograd.ru возникал один и тот же вопрос: как же родители отпускали своих детей, не страшно было за них, передавать вам такую ответственность?

С. Д. — Вы знаете, за все время у меня, как правило, родители разрешали детям прыгать, а кому не разрешали — я умалчивал об этом, чтобы не распространялись. Были случаи у меня — например, мама прыгала вместе с дочкой :)

— Мама прыгала? То есть, если родители не отпускали детей, они сами шли с ними прыгать? :)

С. Д. — Нет, мама сама заразилась прыжками и заразила дочь.

— Так вы родителей тоже брали в кружок? Или это был исключительный случай?

С. Д. — Родители могли присутствовать. Но для всех была обязательной наземная подготовка. Можно было не знать парашют, его ведь сейчас самому не нужно укладывать. Это раньше сами укладывали парашюты, а сейчас — приехал, деньги положил, парашют на тебя одели ... Вначале, правда, потренируют на парашютодроме, расскажут, покажут. Потому что в воздухе кто подскажет? В воздухе ты сам с собой, на приземлении тоже сам с собой. Выйти из самолета — это не самое страшное для парашютиста, там лишь бы ты подошел к дверям, дверь откроют, сам шагнешь или тебе помогут...

— А помогают часто? Вообще, когда дети прыгают в первый раз — они как, сами шагают туда, в небо? Или пинком?..

С. Д. — Сами... Ну, знаете, обычно я говорю — будете в бане, посмотрите, как прыгают :) Вот у меня была одна мама, она два года не разрешала прыгать сыну, потом у неё подрос второй сын. В конце концов, отец её уговорил, и она сказала: «Езжай с ними вместе, прыгай — уж если хоронить, то всех вас троих!» Но прыгнули, все нормально, все хорошо обошлось :)

— Можно я вас перебью и задам Сергею вопрос: Сергей, ваш первый прыжок был в каком возрасте, и каким вы его помните?

С. П. — Помню я его достаточно смутно — не потому, что страшно было, нет. Первый раз я прыгал, поехав на аэродром со своей знакомой — если она меня сейчас слышит, я передаю ей привет. Поскольку на тот момент я был в нее влюблен, мне было страшно не отделиться от самолета, не проследить за раскрытием и отключить запасной парашют от раскрытия, а плохо или некрасиво выглядеть. Я думал только об этом, и, собственно говоря, прыжка как такового я не помню. Я помню, что я выглядел нормально и всё. Когда поехал уже на второй самостоятельный прыжок, там было... Да нет, страшно всё равно не было.

— Уже не было страшно?

С. П. — Я приблизительно знал, чего бояться, знал, что при приземлении ноги не отобьешь, если всё правильно отработаешь. Нет, не испугался.

— А как остальные ваши друзья, мальчишки? Может быть, они тренеру не всегда показывали свой страх, а между собой — какой-то страх был? Или все «рисуются» и прыгают, никто не хочет показать себя трусом?

С. П. — Хороший вопрос. Не выяснял, насколько они искренне боятся. Пожалуй, не боялись, потому что мы видели тех людей, которые уже прыгнули, и они оставались живые и веселые...

С. Д. — Даже очень! Восторгались и всё прочее...

С. П. — Поэтому — нет. Пробуйте, вам понравится, и вы тоже этим заразитесь!

— Расскажите немного о тренировках клуба — как они проходили, чему вообще учат в парашютном спорте?

С. Д. — Ну, сейчас не требуется, чтобы ты знал парашют. Это в советское время — не будешь знать, тебе никто его не уложит...

— Но вы же в советское время тоже учили, да? Учили складывать парашют и всему остальному?

С. Д. — Ну, а как же. Я работаю с 1976 года, вначале у нас кружок был, а потом стал клуб юных десантников. поскольку мы помимо парашютов стали заниматься военными дисциплинами: это и строевая подготовка, и воинский устав, и топография, и боевая техника, и даже умение водить эту технику. Это и стрельба из всех видов оружия. Мы были даже был на многих всероссийских соревнованиях школьников — четыре раза на московских соревнованиях, пять раз в Туапсе, в центральном оздоровительном лагере «Орленок», два раз в Смоленске, два раза в Санкт-Петербурге, в Оренбурге, в Казани, в Новороссийске, Екатеринбурге, Петрозаводске и Нижнем Новгороде. Видите, сколько городов? Кстати, в Туапсе у меня были и зеленоградцы. И пребывание в том или ином городе — проживание и питание — нам оплачивала администрация Зеленограда или Солнечногорска.

— В то, советское время от ребят и от их родителей не требовалось каких-то денежных вложений?

С. Д. — Не требовалось. А прыжки и раньше были бесплатные для ребят, и сейчас... Но сейчас они почему у нас бесплатные? Есть пословица «не имей сто рублей, а имей сто друзей»... У меня много бывших моих учеников — кто-то стал маленьким бизнесменом, кто-то большим. Например, Макеев мне все время оплачивал бассейн для ребят, бассейн ведь сейчас платный. Есть еще такие люди, я не буду их называть, потому что им могут «шлагбаум поставить» — они и прыжки мне оплачивали, причем деньги за прыжки редко берут перечислением, всегда просят наличными, и бывшие мои воспитанники находили эти деньги, мои ребята прыгали.

— До какого года вообще существовали ваши кружки — кружок в Зеленограде, например?

С. Д. — Я где-то в 2005 году закончил его вести, по состоянию здоровья. Не мог, надо было передвигаться на большие расстояния, из-за этого. Но лопинг в зеленоградском Дворце остался.

— Это уже к вопросу о тренировках — что такое лопинг? У нас не все слушатели — парашютисты...

С. Д. — Лопинг это что-то вроде турника, он вращается вокруг оси — привязываются руки, ноги, и как на качелях, но вкруговую. Причем вращение на лопинге идёт в горизонтальной плоскости, а потом в вертикальной плоскости, здесь уже всё зависит от того, какая реакция у человека в этом состоянии, для этого нужно некоторое умение. Было там и рейнское колесо, правда, его быстро поломали, потому что детвора не сходила с этого колеса.

— Лопинг находился около Дворца творчества, вы на нём занимались с ребятами?

С. Д. — Да, рейнское колесо стояло напротив спортивного комплекса, а лопинг — за спортивным комплексом, на улице. Но мы его выносили для занятий, потому что оставлять на улице его было нельзя, его бы использовали как качели, а так можно и травму получить.

— Уже после перестройки откуда бралось оборудование, снаряжение — вам кто-то помогал, ДОСААФ продолжал помогать?

С. Д. — Главный штаб ВВС дал мне высотные костюмы, ботинки, высотные шлемы, лопинг, гимнастическое колесо — по старинке его называют рейнское колесо — и батут. Кстати, батута все боялись и меня предупреждали: откажись от него. Но ведь тут все зависит от того, как будешь проводить занятие. Я ставил вокруг батута страхующих ребят, и если человек выходил за границы батута, его руками толкали обратно, чтобы он не упал на землю или не попал на металлическое обрамление.

— Всё это было до 2005 года? А куда же потом всё делось из Дворца Творчества? Понятно, что вы ушли — но никто не продолжил вести клуб?

С. Д. — В Зеленограде не знаю, куда всё делось... оборудование хранилось в спортивном комплексе Дворца творчества. А в Солнечногорске лопинг сняли, когда один солдатик в нарушение всяких мер безопасности встал на него без ремней и стал вращаться. Ноги привязал, а руки — нет. Руки у него сорвались, его болтало, и он получил сильнейшую травму — тогда начальник «Выстрела» генерал Кочемасов приказал лопинг убрать.

— Скажите, ваши ученики много совершили прыжков с парашютом? Вы вообще их считали, сколько прыжков у вашего клуба на счету? И у вас лично?

С. Д. — У меня-то около 500 прыжков, но я в основном прыгал в армии. Но и с ребятами я прыгал, — и в МАИ, и в Волосово, — правда, всегда и со всеми прыгать не мог, потому что когда одевают парашюты, каждый требует: а посмотрите здесь, а посмотрите здесь. Тут или самому одеваться, или... Кому нужно подогнать ножной обхват, кому грудную перемычку, кому еще что-то. А отказать, сказать «Ты же это знаешь, что ты обращаешься?» — это в какой-то степени будет даже травма для человека, он подумает, что я его отталкиваю. Поэтому нужно помочь одному, другому, третьему, а тут и прыжки кончаются. Получается, или самому прыгнуть, или... а зачем это так-то мне? Лучше дать уверенность этому парню или этой девочке: «У тебя всё нормально сделано, теперь дело только за тобой — выйти из самолета и правильно приземлиться!» Правильно действовать в воздухе тоже нужно уметь, чтобы правильно развернуться и правильно приземлиться.

Вообще всех вместе, — и Зеленограда, и Солнечногорска, и Клина, — у меня был стенд, там было 1750 фамилий за 33 года. Только в 2009 году прыгнули 23 кадета и моих столько же, всего 58 человек, и в этом году мой клуб прекратил существование. Причем не от того, что я не захотел, а из-за руководства города Солнечногорска. В Зеленограде я сам ушел, потому что физически не мог уже вести клуб. А в Солнечногорске пришла новая власть, и глава района как-то отрицательно посмотрел на это — не знаю, то ли побоялся, что ребята могут получить травмы, то ли какого-то ЧП. Но клуб варварски уничтожили. Мы как раз были в это время на парашютных прыжках и на тактике, это май-июнь-июль, в клубе нас не было. И за это время в нашем классе сняли все стенды и отдали его, переоборудовав на три кабинета, частной школе иностранных языков — английского, немецкого и французского. И у моего клуба не стало класса, остались только кабинет, кладовка и оружейная.

Я поднял общественность, все вроде бы мне сочувствовали. Но пока я был на ногах, все шло вроде бы нормально, к тому, что клуб будет жить. Но случилось непредвиденное: 18 июля мы прыгали, а 22 июля я попал в 29-ю больницу в Москве, меня подхватила «скорая помощь», и я пролежал там месяц. Потом еще пролежал месяц в «Мониках», потом операция — и с 22 июля по 1 октября я болел. Да, я нашел себе хорошую замену, это старший лейтенант из расформированной войсковой части, спортсмен, кандидат в мастера спорта, у меня все-таки военно-патриотический клуб...

— На самом деле это очень странно. У нас, например, в студии был представитель Зеленоградского отдела военного комиссариата Москвы, и он говорил о большом значении подобных клубов для подготовки к армии. Сейчас в армии служат один год, и очень важной становится, видимо, подготовка молодых людей к военной службе еще до армии. Вы как раз их готовите — как же с вами так обошлись?

С. Д. — Так я могу привести даже несколько примеров. Вот, например, зеленоградец, Брувик — мама была против, а он отзанимался в нашем клубе и попал в 45-й спецполк ВДВ, это единственный спецполк воздушно-десантных войск в Москве, и в Чечню попал, и всё у него нормально. Или вот Севастьянов, он как раз живет за 229-й школой: парень попал в ВДВ, правда, у него родители не возражали, и тоже пробыл в Чечне — выступал дважды во Дворце детского творчества в Зеленограде, делился с ребятами своими впечатлениями. А двое солнечногорцев у меня — те вообще, один до призыва в армию совершил 201 парашютный прыжок, а второй 401 прыжок. И тот, и другой попали в подразделение воздушно-десантных войск Главного разведывательного управления генерального штаба, оба были в Чечне, оба награждены орденами и медалями. Вообще уже по тому, что человек сделал столько прыжков, можно судить о том, что ему не занимать ни смелости, ни храбрости — они у него уже выработались.

— Многие ваши ученики стали военными?

С. Д. — У меня был стенд, который разрушили — я не успел снять с него ничего, там были еще такие ребята. Сегодня, например, три человека служат офицерами в президентском полку: Ермаков, Сухоруков и Горчин. Карпинский служит на Севере, на флоте — хоть и десантник, но он боевой пловец, попал на флот. Кстати, он два раза приезжал в отпуск и оба раза прыгал с моими ребятами. Христофоров служит в ФСБ. В МЧС ребята служат, и мы с клубом, кстати, были на экскурсии в академии МЧС в Химках — посмотрели, чем и как занимаются курсанты МЧС, понравилось всем. В ВДВ много ребят прослужило. Сейчас в рязанском училище служит курсантом Дима Коцуба...

— Давайте теперь обратимся к настоящему: в Зеленограде парашютный клуб будет как-то восстановлен? Может, у вас здесь есть кто-то из бывших учеников, кто сможет продолжить ваше дело?

С. Д. — Вы знаете, в Солнечногорске мой клуб разгромили. Я не досказал, что когда мы были летом на прыжках, и потом я лежал в «Мониках», мой класс переоборудовали под три кабинета — и, мало этого, директор гимназии взломала двери и перевезла все имущество клуба в Дом детского творчества, в сарай. Представляете, как это обидно? Во-первых, взломала двери, хотя ключи... Клуб находился при гимназии, там у нас был и класс, и кладовка, и оружейка, и спортзал, и асфальтированная площадка для строевой подготовки, и громадное фойе для укладки парашютов. И главное, стрелковый 50-метровый тир — никто им не пользовался, и только когда я попал туда, я стал этим тиром пользоваться. У меня же помимо обычного оружия было пневматическое оружие, и ребятам это тоже было интересно. Сейчас, чтобы выстрелить в ДОСААФовском тире, надо платить 5-8 рублей, а у меня всё было бесплатно. И этого всего мы лишились. Состоялся районный совет депутатов, чтобы оставить клуб, но совет депутатов это совещательный орган, а глава района — исполнительный. И частная школа иностранных языков оказалась важнее, чем наш клуб. Правда, мне говорят: «Работай и там, тебе дадут угол в Доме детского творчества...» Угол! У меня же не уроки истории или литературы — мне надо, чтобы человек работал руками, ногами и головой. А там где? Там даже двора нет никакого.

После того, как все развалилось, родители написали письма и в область, и даже президенту. И вот почему у меня отношение к этому стало совсем негативным — потому что глава района им ответил: «У нас в городе такого клуба нет, есть парашютный кружок, там занимаются с макетами оружия и парашютов, и мы этому кружку предоставили место». Хоть бы посмотрели, что это за место! А главное — «с макетами оружия», «нет клуба, есть кружок»! При том, что у меня есть сотни грамот, полученных клубом и от местной солнечногорской администрации, и от Зеленограда, от областного образования, от Министерства образования России, и от всех командующих ВДВ. Мало того, в 2001 году был юбилей нашего клуба, — 25-летие клуба и моё 75-летие, — его отмечали в Доме Офицеров, была большая реклама. На этом юбилее клуб чествовали командующие ВДВ, член государственной думы Орлов, председатель московской областной думы Жаров, сын бывшего командующего воздушно-десантных войск Маргелов и многие другие. Нам даже прислали видеопоздравления трое ребят из 6-й роты, которые остались в живых вместе с Героем России Супониным. Все чествовали именно клуб. И вдруг — «кружок»... Я считаю так: хоть горшком назови, только в печку не ставь. Но так принизить — «с макетами оружия», когда у меня было всё от пистолета Макарова до самой последней снайперской противотанковой винтовки, которых и в вооруженных силах мало, а мои ребята с ними знакомы и стреляли. Сейчас я ребятам всем показываю этот ответ главы района, все смеются и говорят: «Надо же до такого додуматься!»

— Сергей, вы что скажете про Зеленоград — много здесь осталось тех, с кем вы учились? Кто мог бы...

С. Д. — Из зеленоградцев у меня были Мухина Ольга, Марина, две сестренки, Челпанова Юля, Трубицына Лена — она и в Волосово прыгала, и в МАИ прыгала, и в Киржаче, в 45-м полку. Кстати, она и ее папа сделали нашу клубную печать, две печати: «Клуб юных десантников Зеленоград» и «Клуб юных десантников Солнечногорск». Они где-то здесь, в Зеленограде, работают.

С. П. — Я надеюсь, что благодаря этому интервью на нас выйдут те, кто занимались у Сергея Петровича. Мы сейчас перебирали записи, некоторые фамилии я уже забыл — посмотрел, вспомнил, обрадовался. Это было здорово, замечательно, хотя я достаточно давно занимался. Наверное, я один буду не в состоянии возродить клуб. Тем более, если это нужно только мне и Сергею Петровичу, то мы с ним просто будем собираться по выходным и вспоминать, как было здорово. Если же, благодаря этому интервью, на нас выйдут те, кто помнит, как это было здорово, и хотят, чтобы они либо их дети занимались чем-то подобным — я буду считать свою задачу предварительно выполненной и буду стараться развивать и возрождать клуб в Зеленограде.

— А есть кому сейчас преподавать здесь, в Зеленограде? Ведь Сергею Петровичу уже тяжело сюда ездить?

С. П. — Нет, Сергея Петровича гонять сюда на постоянные занятия я считаю совершенно неправильным. Сейчас таких людей нет, или, по крайней мере, я не готов назвать таких людей. У Сергея Петровича есть какой-то кадровый ресурс. Соответственно, у меня большая просьба. Телефон мой не секрет [8 (926) 249-89-46, 28strop@mail.ru — Zelenograd.ru] — давайте созвонимся, встретимся, радостно увидим друг друга и решим, сформулируем, что мы хотим, что мы можем, что в первую очередь надо. Ну, и нужно не забыть поздравить Сергея Петровича — у него 17 октября был день рождения. Я поздравил.

С. Д. — Я добавлю к тому, что сказал Серега. Главное — найти человека, «больного», заинтересованного парашютным спортом. Не обязательно, чтобы это был мужчина — может быть и женщина. Я много раз был на всероссийских соревнованиях школьников по военно-прикладным и техническим видам спорта: в Кронштадте морским клубом руководит женщина, в Тольятти морским клубом руководит женщина, в Петербурге женщина десантным клубом руководит...

— В общем, женщины тоже подходят?

С. Д. — Подходят. Главное, чтобы они были заинтересованы и, конечно, что-то знали в этой области. Руководить — это не просто «руками водить». Ну, а если в Зеленограде найдется человек — пока я на ногах, я не обещаю, что я буду приезжать сюда, но я всегда помогу, и даже материально, для начала. Когда я начинал, у меня было два парашюта и всё. Помогу наладить связи — раньше было три московских аэроклуба, сейчас остался один.

Кстати, мы делали клубом десант на зеленоградский стадион, два десанта на стадион в Солнечногорске, и два десанта прыгали зимой на озеро Сенеж — 32 человека и 63 человека, из них половина зеленоградцев. Сейчас такие десанты делать трудно, потому что перелет самолета мимо Шереметьева или из Клина — это большая волокита, приходится всё согласовывать. Но это возможно.

Главное сейчас для того, чтобы сделать клуб — иметь парашюты, а с этим я без всяких ДОСААФов смогу помочь. Хоть у меня и всё разгромили, но два-три парашюта я всегда найду. Будет, с чего начать. Главное — передать связь. Сейчас без связи... Я же сказал в начале: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». Пока во многих аэроклубах руководители знают меня, как солнечногорца и как зеленоградца, можно все-таки эту связь передать, а это большое дело!

— Мы можем к этому добавить, что в Зеленограде уже, наверное, лет десять проходят Всероссийские соревнования по прыжкам с парашютом на точность приземления. Может быть, городские власти, — например, зампрефекта Зеленограда Алексей Немерюк, он ведь тоже парашютист, — заинтересуются вашей историей и идеей возрождения парашютного клуба...

С. Д. — А зампрефекта как-то поздравлял в школе 229наших ребят с совершением первых парашютных прыжков — у меня где-то даже есть фотография. Это было после того, как мы сделали десант здесь на стадионе. Даже с ребятами можно организовать такой десант. В Зеленограде трудно, потому что для этого нужно иметь площадку, а тут все застроено, леса и застройка. А вот прыгнули ребята на озеро Сенеж — там вон какая площадь зимой. И самые безопасные прыжки зимой, снег это та же перина, он смягчает приземление парашютиста. Зеленоград и Солнечногорск рядом, когда мы прыгали — и родители пришли посмотреть, и все знакомые ребят. Представляете, 63 человека прыгает, это же настоящий десант! И сейчас это можно сделать, но, правда, сейчас уже придется платить. На это готовы на аэродроме МАИ, там проще — у московских аэроклубов на пути Шереметьево, а МАИ это Волоколамск, здесь свободно, только с Клином договориться.

— В общем, были бы желающие, было бы желание — организовать это можно. На этой оптимистической ноте мы завершим разговор. Спасибо вам, мы поздравляем вас с днем рождения от всех зеленоградцев.

Елена Панасенко