| загрузить файл со звуком (24452 кб) |
Ю. К. — Как вам предложили поработать переписчиками; это было добровольное дело?
П. Б. — Это было, в принципе, дело добровольное. На общем собрании, еще в прошлом году, весной, нам сказали, что желательно, чтобы второй курс помог на Всероссийской переписи. И в этом году, в сентябре, нас собрали, начали обучать. Конечно, кто-то не согласился, отказался, но большая часть все-таки согласилась помочь.
Ю. К. — Почему не соглашались — чтобы от учебы не отвлекаться или просто не хотели?
П. Б. — Просто не хотели, скорее всего, но некоторые да, из-за учебы тоже, потому что нам из-за этого зачетную неделю передвинули.
А. Э. — Какими-то санкциями грозились? Я в блогах о таком читал.
П. Б. — Ну, это как бы неофициальные санкции, как-то особо конкретно о них не упоминалось...
А. Э. — Настоятельно попросили помочь?
П. Б. — Настоятельно.
А. К. — У нас другая ситуация. У нас в это время должна была проходить практика на предприятиях по бухгалтерскому учету, и, соответственно, мы все равно бы не учились. Но нам тоже сказали еще в прошлом году, что мы будем переписывать население вместо практики, и нам это зачтется.
Ю. К. — А как же практика? Нужное же дело.
А. К. —Некоторые у нас отказались от переписи, но таких были единицы, и они именно участвуют в практике по бухгалтерскому учету. А мы потом должны написать работу, все равно будем сдавать экзамен, поэтому без практики.
Ю. К. — Вам не помешало участие в переписи в смысле учебы, подготовке к сессии?
П. Б. — Да не особо помешала, даже дала немного отдохнуть от учебы, чтобы потом с новыми силами приступить к подготовке к сессии.
Ю. К. — Вам озвучивали оплату труда на переписи?
П. Б. — Да.
Ю. К. — И сейчас уже заплатили за работу?
А. К. — Пока нет. Мы подписывали акт, что выполнили свою работу, и в договоре было прописано, что зарплату нам выплатят в течение 45 дней после окончания договора (который по 29 число включительно).
Ю. К. — Какая там сумма прописана?
А. К. — 5500, но это без вычета налога, минус 13 процентов.
Ю. К. — Перепись для вас началась с 11 октября, вас сразу начали обучать, инструктировать?
П. Б. — Да, у нас сначала было общее собрание для всего второго курса, а потом уже конкретно в деканатах висели расписания, какие именно группы занимаются в какой день. К нам приходили инструкторы, обучали нас, рассказывали все.
А. К. — У нас сначала было общее собрание всех участников переписи, потому что у нас участвовал не только второй курс, но еще и четвертый, насколько я знаю. А потом, 11 числа у нас было собрание по учебным группам, где нам говорили, какой группе когда подойти для обучения, инструктажа.
Ю. К. — Как вас обучали? Перед вами положили переписные листы и показывали, как их заполнять, как задавать вопросы?
П. Б. — Да. Ещё смотрели многочасовой обучающий фильм на проекторе, нудно было, потому что там много ненужных вопросов, которые и так, в принципе, понятно, как надо заполнять. Какие-то возникающие вопросы мы задавали инструкторам, они нам помогали отвечать, инструкции давали посмотреть.
А. Э. — Вы обсуждали некие нестандартные ситуации? Например, когда человек в ответ на вопрос о национальной принадлежности говорит, что он эльф или сибиряк, как это бывало на нынешней переписи...
А. К. — Ну, у нас не возникало таких ситуаций...
А. Э. — На этапе инструктажа это не обсуждалось?
А. К. — Нет, там просто был пункт «отказ».
А. Э. — Но это не отказ. Вот человек отвечает: «Я эльф». Вы говорите — ну послушайте, мы же занимаемся серьезным делом, эльфов не существует. Он — нет, существуют, я эльф.
П. Б. — У нас обсуждалась такая ситуация, но как-то она была воспринята в шутку, рассчитывали на серьезность людей. Но на самом деле нам сказали, что, если такое будет, то, конечно, документы просить не надо, но стоит призвать к серьезности, к ответственности, попросить на самом деле указать свою национальность.
А. Э. — А вот еще другая немного ситуация, уже более серьезная. Я знаю о таких случаях, когда спрашивали о владении языками детей
А. К. — Нас просили спрашивать не просто о владении. То есть, владеете ли вы в совершенстве этим языком, можете ли вы общаться. Даже если нам говорили, что раньше был в переписи такой вариант ответа — «владею со словарем», этого мы уже не записывали, как «владение». Только если свободно могут говорить на этом языке, тогда мы писали. Точнее, нам говорили, чтобы мы так писали.
Ю. К. — То есть, два варианта: "владеет«— «не владеет»?
А. Э. — «Владеет свободно».
П. Б. — Умеет общаться на нем.
Ю. К. — Все остальное укладывается в ответ «не владеет»?
А. К. — Да.
А. Э. — Обычно за ребёнка на вопросы отвечают родители. Вот как мама или папа оценивали степень владения языками у своих детей?
А. К. — Все зависело, конечно, от возраста ребенка. Некоторым мы даже и не задавали этот вопрос в принципе. Во время инструктажа нам говорили, какие вопросы стоит задавать именно для детей, а какие нет. Мы спрашивали, владеет ли русским языком, в случае с 5-6-летним понятно, что он разговаривает на русском, а если ему годик или два...
А. Э. — Возможно, он каким-то языком владеет, но непонятно еще, каким.
А. К. — Ну да. :)
Ю. К. — Александра, поясните, что значит «какие-то вопросы задавать, а какие-то нет»? Разве вопросы не едины для всех, для взрослых и детей?
А. К. — Едины, но там был, например, вопрос «ваше состояние в браке». В случае с ребёнком такой вопрос просто пропускали.
П. Б. — Там есть специальные возрастные рамки для некоторых вопросов, указывается, с какого возраста стоит задавать вопрос. Например, пенсионерам старше 72 лет даже не стоило задавать вопрос, работает ли он, получает ли пенсию.
А. К. — Учится ли в образовательном учреждении. А детям мы не задавали вопросы о работе.
Ю. К. — Вы начали обходить квартиры 14 октября, с началом переписи. У вас был какой-то норматив, сколько квартир нужно обойти?
П. Б. — Норматив был, но по двое человек ходили, нам дали один девятиэтажный дом, шесть подъездов. Неважно, сколько ты в день пройдешь, главное было выполнить этот норматив за весь срок переписи.
А. К. — Нас тоже было двое, нам дали два участка — один
Ю. К. — Вы должны были потом отчитаться, что вы переписали всех в этом доме, кого физически было можно?
А.К. — Всех не получилось.
Ю. К. — Сколько удалось переписать?
П. Б. — Я переписал 241 человека, из них большая часть женщин. В среднем около 150 квартир вышло.
А. Э. — В процентном соотношении сколько вы переписали, из тех 100%, которые должны были?
П. Б. — Из всего?.. Практически всех. Половина переписалась сама, на участке или по телефону, а всех остальных у нас получилось переписать, отказов не было.
А. Э. — То, что озвучивается сейчас в официальных сообщениях, что переписалось 99% населения, вы на своем опыте можете подтвердить, что это действительно так, не приписки какие-то?
П. Б. — Да.
А. К. — У меня на участке — там, где 213 квартир, мы переписали 177. А там, где 143 квартиры, по-моему, 125. У нас получилось 83%. Но квартиры, которые мы не переписали, были либо нежилые, либо их сдавали людям, которые проживают меньше года, поэтому вот так вот получилось.
Ю. К. — Как вы попадали в подъезды?
П. Б. — Нам выдали коды от домофонов, на листочке, мы их переписали.
А. К. — У нас вообще подъезды открытые были.
Ю. К. — Это в каком микрорайоне?
А. К. — В
Ю. К. — Насколько охотно пускали в квартиры?
П. Б. — Я заметил, что охотнее всего впускали в квартиры и доброжелательны были люди, проживающие с рождения не в Москве и области. Например, уральцы, они очень доброжелательно относились, угощали даже чем-то.
Ю. К. — Как вы определяли, что они уральцы, это они сказали?
П. Б. — Да, вопрос о национальной принадлежности, место рождения.
А. Э. — То есть, вы уже какую-то статистику можете подвести на основе своего участка, что люди с Урала более гостеприимны. :)
П. Б. — Да. У меня родители с Урала...
А. К. — У нас вообще те, кто пускал, были очень доброжелательны. Всего несколько человек нам сказали, что они не верят, что мы переписчики, записали номер нашего переписного участка, фамилии, — чтобы позвонить и уточнить. Несмотря на то, что мы были с бейджиками, на которых было все написано.
Ю. К. — И в сине-белом шарфе, с портфелем переписчика?
А. К. — В шарфике, с портфелем...
А. Э. — Свисток и фонарь?
А. К. — Да, свисток, фонарик, многие просили показать, где они.
П. Б. — Стандартно — покажите свисток, фонарик.
Ю. К. — У вас эти диалоги происходили через дверь?
А. К. — Ну, иногда бывало такое, это, в основном, наверное, пенсионеры делали. Мы звонили в дверь, говорили — «перепись населения». Они нам отвечали, что не верят, что мы переписчики. Мы — «тогда мы вам в дверь сейчас положим бумажку, там номер, по которому вы можете позвонить и либо сами переписаться, либо прийти на переписной участок, чтобы не было никаких проблем». Нам говорили, что да, хорошо, мы придем. Но те, кто открывал, видели все наши атрибуты и без проблем пускали.
Ю. К. — Предлагали чаю выпить, кофе?
П. Б., А. К. — Предлагали.
Ю. К. — Вас инструктировали, можно это делать или нет?
П. Б. — В инструкции написано, что этого нельзя делать, нужно вежливо отказаться.
А. Э. — Вы отказывались?
П. Б. — От чая — да, а от каких-нибудь вкусностей не отказывались.
Ю. К. — Ну как же, съесть их и не выпить чаю, — это как-то странно. А что такого, если предлагают чай?
А. Э. — Представьте себе — 200 квартир переписать, и в каждой попить чаю. Это опасно для здоровья, это уже такая техника безопасности. :)
А. К. — Мы отказывались именно из соображений, что, пока мы будем сидеть и пить чай, уйдет время, за которое мы могли бы переписать еще какую-нибудь квартиру.
А. Э. —Я так понял, что вы, Павел, фактически ходили в одном доме?
П. Б. — Да.
А. Э. — Вы утром приходили, обходили квартиры, потом, может быть, приходилось это делать по второму разу. В эту квартиру позвонили — никого нет, в эту позвонили — никого нет; ну, надо подождать, может быть, часок. Как вы проводили время между переписью, что делали? Стояли в подъезде, курили, например? К чему я это спрашиваю — у нас в одном доме, где был переписной участок, вышел конфликт у жителя с сотрудниками переписного участка, которые в подъезде как-то нехорошо себя вели, курили, открывали всё время общую дверь и так далее.
П. Б. — Мы обычно возвращались на переписной участок. Там была кухня, можно было попить чаю, что-нибудь поесть, а потом уже вновь идти переписывать на свой объект.
А. К. — У нас было свободное время, когда мы могли уйти на обед. То есть, мы переписывали часов до двух, в основном, потом уезжали — кто-то домой, кто-то еще куда-то, но мы обязаны были перед этим сдать свои портфели.
А. Э. — Слушали ли вы от коллег-переписчиков о каких-то конфликтах с жителями или на переписных участках?
П. Б. — Нет, не приходилось.
А. К. — У нас была одна конфликтная ситуация: мы два раза приходили в квартиру, нам мужчина говорил, что да, я перепишусь, но сейчас я вам ничего говорить не буду, я зайду на переписной участок. В итоге он не зашел, и мы уже в последние дни переписи пришли в эту квартиру. Открыла, видимо, его жена. И она начала отвечать, но тут он пришел со своим сыном, с прогулки, может быть, и начал нам говорить, что мы нехорошие люди. Что не хочет переписываться, не будет, и почему мы воспользовались добротой его жены и зашли в квартиру. Жена нам уже успела сказать, что он проживает в этой квартире, то есть мы начали заполнять переписной лист на него. Но он сказал, что ничего о себе говорить не будет, и вообще уходите отсюда.
А. Э. — А почему, не объяснил?
А. К. — Вот непонятно. Он русский, со слов жены, проживает в Москве с рождения, вроде и работает, ничего такого. Не знаю. На самом деле было много случаев, когда нам задавали вопросы по поводу именно переписных листов — а почему вы это спрашиваете, почему так много вопросов? А некоторые наоборот — их перепишешь, они говорят: «Ой, это все уже? Так быстро, мы думали, надо сидеть минут 20».
Ю. К. — По поводу вопросов. Ко мне, например, домой приходил переписчик; кстати, два раза, потому что в первый раз не застал. Но он начал перепись не с вопросов переписных листов, а с того, что спросил мою фамилию, имя и отчество. Много раз говорилось, что перепись конфиденциальна и анонимна. Почему он тогда спрашивал?
П. Б. — Человек имел право не называть свои фамилию, имя, отчество, мог отказаться.
Ю. К. — Я отказалась, а переписчик мне ответил, что это нужно, без этого он меня не сможет переписать.
А. Э. — Более того, хочу уточнить, что в федеральном законе о переписи, статья 6, пункт 1, перечислены вопросы, которые должны выясняться во время переписи. А пункт 2 говорит о том, что никакие другие вопросы не должны задаваться, в том числе, и фамилия, имя, отчество. То есть, вы фактически нарушали федеральный закон, выясняя это.
П. Б. —На самом деле, фамилия, имя, отчество, номер квартиры, домашний телефон — эти все вопросы были на отдельном бланке, на бланке «Ц», который потом нужен был для того, чтобы не запутаться во всех квартирах. Он оставался на переписном участке. И после того, как вся перепись закончится, этот бланк уже никуда не подается, он просто выбрасывается. А переписные листы даже другого цвета.
Ю. К. — То есть, это для вашего внутреннего пользования, для отчетности?
П. Б. — Да.
А. К. — Ну, телефоны нам давали, чтобы, если мы что-то неправильно запишем или какой-то пункт пропустим, можно было позвонить, уточнить. Но эти телефоны действительно никуда дальше не шли. Номера квартир — тоже, чтобы мы потом по десять раз не заходили в одну квартиру.
А. Э. — Смотрите, ведь вся перепись основана на доверии? Вы не переспрашиваете людей, не требуете никаких подтверждающих документов, но при этом, когда вы спрашиваете фамилию, вы это делаете для того, чтобы не переписать повторно. Почему бы просто не спросить: «Вас уже переписывали?». Вы же доверяете человеку. Человек вам скажет «нет», и вы его переписываете. Как вы считаете, может быть, нужно было пойти по этому пути, а не спрашивать конфиденциальную информацию, которую на самом деле, по закону, спрашивать вы не имели права? Просто интересно ваше мнение.
А. К. — Были такие, к которым мы заходили, спрашивали — вас уже переписывали? Они нам говорили «нет», мы переписывали снова этого человека, а потом приходили на переписной участок, и оказывалось, что его уже переписывали, и у нас два одинаковых бланка по одному человеку.
А. Э. — Почему — он больной, у него проблемы с памятью?
А. К. — Нет, здоровый человек. Может быть, он просто не знал о том, что его переписали. Либо дети за него уже ответили, либо родители...
А. Э. — Не было ли в вашей практике такого, что вы спускались на первый этаж, и, например, консьерж или старший по подъезду подходил к вам и говорил: «А вот в
А. К. — У нас такого не было.
П. Б. — А у нас вообще в доме не было консьержа, у нас просто домофон стоял, и старшего по подъезду даже не знали.
А. Э. — Может быть, на переписном участке у вас интересовались состоянием каких-то проблемных квартир, какие-то дополнительные задания вам были даны — наблюдать за неблагополучными квартирами?
А. К. — Вот насчет неблагополучных — у нас первоначально в списках были отмечены квартиры, в которых жители, ну, может быть, состоят на учете в милиции или еще что-то, и к этим людям мы должны были просто идти вместе с участковым милиционером.
Ю. К. — Вы ходили вместе с участковым?
П. Б. — Да.
А. К. — Мы — нет. Нам не попалось таких квартир.
П. Б. — Ходили, да, в последние дни переписи, но на самом деле мы даже не поняли, почему эти квартиры были выделены как «плохие». Там вполне нормальные, адекватные люди были.
Ю. К. — То есть, они не были в тот момент, когда вы пришли с милиционером, сильно пьяные, например, или агрессивные?
П. Б. — Нет. Были на участке некоторые больные люди — шизофренией, которые агрессивно относились, но их квартиры не были отмечены «плохими».
А. Э. — Как вы узнали, что они больны шизофренией?
П. Б. — По словам соседей.
Ю. К. — Соседи вам друг про друга что-то рассказывали?
А. К. — Соседи — очень многое. Допустим, заходим в квартиру, переписали, потом спрашиваем — мы уже к вашему соседу три раза заходили, а его не было. Отвечают, что он уехал, будет, например, во вторник. Или некоторые говорили, что там-то бабушка живет, она вам сама не откроет, давайте я вместе с вами подойду, позвоню, скажу, что все нормально, это перепись населения. Соседи шли на контакт и помогали нам довольно часто.
А. Э. — А кто-то говорил: «Да там шизофреник какой-то живет, даже не пытайтесь к нему идти»?
П. Б. — Да, были такие.
А. Э. — Как вы оцениваете такой неожиданный опыт, который больше никогда в жизни, наверное, не повторится у вас? Что он дал в плане жизненного опыта? Мне, допустим, тоже было бы интересно походить по квартирам, поговорить с людьми. Какие у вас впечатления?
А.К. — Я пока подумаю...
П. Б. — Ну, это довольно интересный опыт. Это новые знакомства на самом участке уже, интересное общение; ну, не всегда, конечно, интересное было...
А. Э. — Но что вы вынесли оттуда? Ведь каждый раз из какой-то первой ситуации — ну, первая сессия, первое свидание,— выносится какой-то опыт. Это — абсолютно уникальная вещь. Она не просто первая, она — первая и последняя. Может быть, еще время не прошло, чтобы это как-то переварилось?
П. Б. — Возможно, да, еще не успели осознать, что мы именно вынесли.
Ю. К. — Вот вы ходили по квартирам, а как они выглядели? Много ли квартир с хорошим ремонтом, например?
А. К. — Все зависело от того, кто проживает. Если бабушка-пенсионерка, понятно, простая квартира. Таких, чтобы прямо страшно было заходить, ободранных, были единицы. В основном хорошие квартиры, иногда заходишь так... о, какая хорошая кухня, отличный телевизор, еще что-нибудь. Ну, смотришь — в целом неплохо живет народ. :)
П. Б. — У нас — процентов 30 на 70. 30% — где малообеспеченные, особо не следят за порядком в квартире, Но большинство, конечно, вполне благополучные, видно по обстановке в доме; доброжелательная семья и так далее.
А. Э. — Я все-таки хотел бы вернуться к своему вопросу об опыте. Александра, вы уже подумали?
А. К. — Ну, на самом деле опыт — в общении с людьми. К каждому человеку нужно найти свой подход, уметь задавать вопросы... Были такие люди, которые заглядывали к тебе в бумажку и тараторили очень быстро, и не только о себе. Спрашиваешь — дата вашего рождения. Они мне говорят свою, потом сразу же — своего мужа, детей. Я говорю: «Пожалуйста, отвечайте на те вопросы, которые я вам задаю. Давайте мы потом перейдем к вашему супругу, детям...». «А, ну ладно», — и потом уже сидели и как-то неохотно отвечали на вопросы. Может быть, я их как-то перебила, и они немного обиделись. То есть, нужно терпимо относиться к людям...
Ю. К. — Каких вы больше видели людей — напряженных и подозрительных или спокойных, доброжелательных?
А. К. — В основном доброжелательных; по крайней мере, у нас такие были. Все предлагали пройти на кухню, например, чтобы нам было удобнее писать; очень многие предлагали чай, кофе, некоторые говорили, что вот если вы подождете минут десять, мы вас обедом покормим. Или ужином. Мы в основном отказывались, но у некоторых было сложно отказаться. Потому что мы сидим за столом, пишем и видим, как перед нами появляются чашки с чаем, бутерброды нарезанные. То есть люди продолжают заниматься своими делами, а мы сидим, ну и отказаться уже будет просто неприлично, когда поставили, и быстро начинаешь жевать; сидишь, молчишь...
Ю. К. — Вот вы, Александр, говорите, опыт — и на переписном участке студенту можно поесть, и в квартирах. :)
П. Б. — У нас были довольно интересные ситуации. Некоторые, конечно, были доброжелательны, угощали шоколадками, спрашивали: «А может, вы еще мою собачку перепишете?» и так далее. А были квартиры, куда мы приходили в субботу или воскресенье, часов в
А. Э. — Ко мне в первый раз так и пришли. В 10 утра в субботу. Я их послал... на переписной участок.
А. К. — Мы в субботу договаривались с главными на наших участках, чтобы приходить чуть попозже переписывать людей. Если бы ко мне в выходные пришли утром, я бы тоже, наверное, отказалась бы переписываться. Именно в выходные мы старались ходить позже, начинать с 11 часов. И самим не очень удобно, когда ты приходишь, а люди только начали завтракать. Отвлекать их, с одной стороны, не очень хочется, а с другой стороны, приходить потом в эту же квартиру тоже не очень хочется.
А. Э. — Павел, вы упомянули, что в шутку просили собаку переписать. Вы сталкивались в квартирах с какими-то приставучими домашними животными? У вас же был свисток в том числе и для этого. Приходилось его использовать, чтобы отпугнуть какого-нибудь агрессивного хомячка?
П. Б. — Нет, не приходилось; хозяева или сами запирали собак, или говорили — «придите позже, мы собаку ведем на прогулку». Были собаки, которые, наоборот, начинали с тобой заигрывать, игрушки свои приносить. А вот фонарик пару раз пригодился. Очень темно было в некоторых подъездах, нас запирали в общих коридорах, там не следят за ним, света нет — нас заперли, закрыли дверь, и мы не знали, куда идти.
А. К. — Фонариком мы тоже пользовались. А общение с домашними животными... один раз только девушка сказала, что у нее дома четыре больших собаки, поэтому давайте я выйду к вам в общий коридор, вы меня в коридоре перепишете. В основном были очень доброжелательные домашние животные. У нас, наверное, в каждой третьей квартире была собака или кошка. А так как у моего напарника, с которым я ходила, дома кошка, и, видимо, они чувствовали запах, — он выходил весь в шерсти. Ещё в одной квартире котенок немножко погрыз мой блокнот, в котором я отмечала, в каких квартирах мы были.
А. Э. — В общем, по итогам переписи у вас остался свисток, фонарик, шарф. Портфель забрали?
А. К. — Бейджики тоже.
Ю.К. — Что вам рассказывали ваши коллеги, другие студенты, которые участвовали в переписи?
П. Б. — У большинства, конечно, хорошие впечатления остались от переписи. Но у меня есть знакомый, который тоже переписывал, мы вместе учимся, — у него была конфликтная ситуация. Не хотелось бы о ней рассказывать, слишком долгая история...
Ю. К. — А если вкратце?
П. Б. — Вкратце — там попалась квартира, где жили пожилые люди. Они не хотели переписываться, ну, наверное, не открывали долго квартиру, и он оставил им бумажку, чтобы они пришли на участок. В конце концов они пришли на участок, нажаловались на этого переписчика, мол, они открыли ему дверь, он им сунул бумажку в руки, они наорали на него и попросили, чтоб он извинился. Я уверен, что он извинился, но дело в том, что инструктор себя не очень правильно повела, она тоже на него повысила голос. В общем, он в итоге расторг договор и отказался от переписи, когда уже выполнил свою норму, весь дом переписал.
Ю. К. — Денег он теперь не получит?
П. Б. — Нет.
Ю. К. — Александра, у вас без инцидентов прошло? У вас в основном девушки в институте.
А. К. — Одна девушка говорила, что ей пришлось воспользоваться свистком. Они зашли в общий коридор, начали звонить в квартиры... ну, бывает такое, что из пяти квартир в этом коридоре откроют три. Они втроем ходили, по одной в каждую квартиру, зайдут и перепишут. И она зашла, кажется, за ней закрыли дверь, и что-то ей не понравилось в поведении человека, которого она хотела переписать; и воспользовалась свистком. Потом ей просто открыли дверь, она отдала бумажку, сказала — «переписывайтесь сами, я вас переписывать не буду». Что там произошло, мы так и не поняли.
Ю. К. — Спасибо, что пришли к нам в студию. Напоминаю, мы беседовали со студентами зеленоградских вузов, работавшими переписчиками, Александрой Крамарчук и Павлом Бобковым.
Юлия Кравченко, Александр Эрлих