В детстве за один только день случается так много событий, что он кажется бесконечным. Можно сказать так, что каждый детский день состоит как бы из трех больших самостоятельных дней. Сначала целый длинный день ребенок проводит в школе. Потом еще день проходит на улице с друзьями. А впереди еще один, третий день — дома в семье. И каждый из трех дней интересен по-своему.

В шестидесятые годы первый из этих трех дней я проводил в крюковской восьмилетней школе №2, куда пошел учиться в первый класс через два года после нашего переезда из Горетовки.

В поселке Крюково были еще две школы: новая, всего два-три года назад построенная десятилетка и небольшая железнодорожная. Но родители записали меня в восьмилетку, она находилась ближе всего к нашему дому. К тому же здесь уже учился мой брат.

В первом классе я был одним из самых маленьких. Ниже меня по росту были только двое: Славик Суворов и Володя Белозеров. Славик и взрослым так и остался невысоким. Володя тоже долго оставался маленьким, но потом в армии неожиданно вымахал чуть ли не под два метра ростом.

Я еще застал старинную школьную форму темно-синего цвета, которая сильно напоминала гимназическую. На голове мы носили картуз с кокардой. В дополнение к брюкам сверху надевалась настоящая гимнастерка, подпоясываемая ремнем с медной пряжкой. На воротник гимнастерки нашивались сменные белые подворотнички.

Эта полувоенная по своему виду одежда уже устаревала. В оборот входила новая форма, где картуз отменялся, а гимнастерка уступала место вполне гражданскому пиджачку.

И некоторые мои одноклассники, у которых родители были посостоятельнее, первого сентября были одеты уже по-новому.

Дети жестоки, и обладатели пиджачков гордились и посмеивались над нами, остальными ребятами. Мы, как это обычно бывает в больших семьях, донашивали хорошо сохранившуюся форму своих старших братьев. Конечно, мы чувствовали себя обделенными и стыдились своей вынужденной отсталости.

Мы сидели за партами с откидывающимися крышками. В специальных лунках на парте стояли чернильницы-непроливайки. Они обладали замечательным свойством: при нечаянном опрокидывании чернила не проливались.

На уроке чистописания мы в специальным образом «с наклоном» разлинованных тетрадках писали простыми деревянными ручками со сменными перьями. Самым лучшим считалось перо № 86. Оно позволяло соблюдать все хитрости каллиграфии. Толстый штрих «с нажимом» при движении пера вниз, и тонкая линия «ниточка» при движении вверх.

В качестве образцов письма служили специальные учебные тетради-прописи. Не знаю, есть ли такие сейчас.

Лишь через несколько лет нам разрешили писать авторучками. И только в конце шестидесятых появились шариковые ручки. Их привозили из-за границы. Такие ручки были далеко не у всех. Обладатель модной новинки считал себя счастливцем.

К сожалению, пишущая паста в шариковых ручках быстро заканчивалась. Но наши находчивые русские умельцы быстро приспособились перезаправлять одноразовые стержни. Такая услуга открылась в одной из мастерских в Зеленограде. Здесь собиралась приличная очередь.

Сейчас в это трудно поверить, но кустарная процедура заправки шариковых ручек выглядела так. Мастер самодельным отрезком длинной тонкой остро-остро заточенной стальной проволоки выдавливал из стержня шарик, нажимал на рычаг примитивного приспособления и каким-то образом закачивал в трубочку стержня приготовленную по собственному рецепту пишущую пасту. Затем он снова загонял шарик в свое гнездо и широкими движениями по жесткому картону расписывал стержень. Все готово! Одноразовая шариковая ручка превратилась в многоразовую, она может писать дальше.

В младших классах детей из многодетных, малообеспеченных и неблагополучных семей подкармливали. В этом списке оказался и я. Во время урока буфетчица в белом фартуке и высоком колпаке приносила на металлическом подносе горячее молоко, разлитое в стаканы, и ставила на окно в коридоре около класса. Мы, восемьдесять человек, выходили и пили его.

Я этого немного стыдился, потому что остальные ребята над нами безжалостно смеялись.
— Слабачки! Дохляки! Попейте молочка!
Или пренебрежительно показывали пальцем:
— Он из бедной семьи…

По окончании первого класса состоялась торжественное построение, на котором мы, первоклассники, поздравляли выпускников, закончивших восьмой класс. Пятнадцатилетние ребята казались нам взрослыми.

На праздник мы, первачки, должны были явиться с цветами. Но у нас в семье денег на покупку настоящих садовых цветов не нашлось, и я по совету мамы собрал букет полевых. Он был несомненно красивым. Но на фоне пышных букетов настоящих садовых цветов мой невзрачный букетик выглядел, разумеется, чересчур сиротливо. И одноклассники надо мной посмеивались.

Когда мы все подошли с поздравлениями к строю старшеклассников, девушки, стоящие в первом ряду, застеснялись взять мой букет цветов. Они прыснули смехом и расступились. Сзади стояли ребята. Один из них поневоле взял мой букет. Над ним засмеялись товарищи. Он смутился, хотел отбросить цветы, но, обратив наконец-то, внимание на меня, смутился еще больше и принял. Мне опять было стыдно.

Мой одноклассник Серега Курносов был из еще менее обеспеченной семьи. Однажды с ним случилась такая история. На уроки физкультуры мы должны были принести спортивную форму, сатиновые шаровары и чешки. А у Сергея такой формы не было. И денег на то, чтобы купить ее, в семье Курносовых тоже не было.

К нам домой пришла мама Сергея, мы ее звали Курносиха. Она стала рассказывать мне.
— Чешки у нас есть. У старшей сестры. Сережа вполне сможет воспользоваться ими, потому что уроки физкультуры у них будут проходить в разные дни. И шаровары тоже подойдут. Правда они…

Здесь Курносиха замялась, прекратила рассказ и стала дотошно меня расспрашивать.
— Мне сын Сережа говорит, что шаровары обязательно должны быть черного цвета. Что, это действительно так? Учительница что наказывала?

Наконец она призналась.
— У нас есть шаровары, но они мышиного цвета. Разве их нельзя надеть? Какая разница?

Я оказался в роли взрослого человека, которому предстояло рассудить это дело. С одной стороны, я понимал, что цвет, нет сомнения, не важен. И то, что для Курносихи покупка новых шаровар является неподъемной тратой, я тоже очень хорошо понимал.
— Учительница действительно говорила, что цвет должен быть черным? — снова настойчиво пытала меня Курносиха.
Но с другой стороны я также понимал, что ребята задразнят Серегу за серые шаровары. Не дай Бог еще узнают эти смешные слова «мышиный цвет»! Он очень расстроится. И я просто обязан проявить товарищескую солидарность.

Я, конечно, выбрал сторону моего товарища. Пришлось мне солгать Курносихе про обязательные черные шаровары. Сейчас уж и не помню, чем закончилась та история с Серегиными шароварами мышиного цвета…

У меня самого, к счастью, были черные сатиновые шаровары. Их сшила мне моя старшая сестра. Она на машинке Zinger обшивала всю нашу большую семью. А на покупку сатина и на чешки у мамы деньги нашлись!

В школе у меня были самые разнообразные товарищи.

Однажды во втором классе теплым сентябрьским днем учительница объявила День здоровья. И мы пошли в небольшой полудневный поход-прогулку на Щепкино болото. Этот объект выбрал один из наших ребят, Миша Троицкий. Он азартно агитировал за это Щепкино болото и уговорил всех, в том числе учительницу.

Позже мы поняли его замысел. Вокруг болота был густой лес. И во время похода Мишка уговорил нас, нескольких товарищей, спрятаться и стал учить курить сухие листья. Мы сворачивали из газеты самокрутки и отчаянно дымили. Мы все кашляли. Помню, что было ужасно невкусно.

Другой наш одноклассник Мишка Поваров однажды принес потрясающую новость про группу «Битлз». Он как-то чудно трясся, мотал головой и пел на мотив одной из самых знаменитых песен этой группы Can't buy me love:

В одном из залов Ливерпуля в черных пиджаках
Стоят четыре фраера с гитарами в руках.

Мы с восторгом полного непонимания смотрели на него. А Повар, так мы его звали, закатывал глаза, изгибался и впадал в раж.

Они и воют, и рыдают, и «Чарльстон» поют,
А «Твист эгейн» как заиграют — так все кругом встают!

Все это было так ново и необычно. По радио такого мы не слышали. На уроках пения разучивали песню про Щорса или пели пионерскую:

Взвейтесь кострами, синие ночи.
Мы пионеры, дети рабочих.

На школьных утренниках мы тоже пели патриотические песни. Это было время революции на Кубе. И под аккордеон учителя пения Бориса Ивановича мы восторженно горланили:

Куба — любовь моя!
Остров зари багровой.

Борис Иванович отчаянно рвал меха своего аккордеона. А мы маршировали.

Слышишь чеканный шаг?
Это идут барбудос! [(исп.) люди с бородой; партийная кличка Фиделя Кастро — прим.автора]

Борис Иванович, высокий и бородатый — настоящий барбудос! — был очень похож на Фиделя Кастро. В нашем представлении он был живым воплощением кубинских героев. И мы продолжали самозабвенно кричать.

Песня летит по планете звеня:
«Куба любовь моя!»

Однажды летом случилось солнечное затмение. По такому знаменательному случаю уроки прервали и всех учеников вывели в школьный двор для наблюдения за редким астрономическим явлением. Черных солнцезащитных очков тогда мы не знали. Старшеклассники под руководством учителя труда разожгли костер и стали коптить стекла для младших. Через них мы по очереди смотрели на ущербное солнце.

За школой был огород и большой старинный сад. В нем росли яблони, груши, сливы, вишни. Мы, школьники, ухаживали за садом на уроках труда и на летней практике под руководством учителя ботаники Дорошенко Клавдии Михайловны.

Еще мы собирали макулатуру и металлолом. Был большой соблазн выбора. Как поступить? Сдать побольше вторсырья в школе, чтобы прослыть пионером-героем? Или припасти хлам для старьевщика, чтобы получить у него игрушки?

В школе была библиотека, там работала Антонина Дмитриевна. Она привила мне любовь к книге. Я перечитал чуть ли не весь фонд за первые четыре класса. Особенно мне нравились книги приключений Майн Рида и Жюль Верна. Отлично помнится затертая толстая книга красного цвета «В дебрях
Борнео». Кажется, только вчера я закрыл последнюю страницу.

Читайте другие главы «Горетовских рассказов» Николая Нибура — о жизни деревни Горетовки и посёлка Крюково в 1960-е годы

• часть 1. Тильти из Бакеево и другие истории «зеленоградских» деревень
• часть 2. Шершепок, чижик и «пятачок» — как работал и отдыхали в деревнях вокруг будущего Зеленограда
• часть 3. «От близкого разрыва весь дом задрожал — от смерти всех спасла большая русская печка»
• часть 4. Жизнь посёлка Крюково в 1960-е годы
• часть 5. Участковый Сторублев, телемастер Малютин, шофёр Володя и другие обитатели посёлка Крюково в 60-е годы
• часть 6. Чем торговали в магазинах поселка Крюково в 1960-е годы
• часть 7. Почему в Крюково массово переехали жители деревни близ Истры по забытому сегодня Еремеевскому тракту
• часть 8. Какой была природа вокруг посёлка Крюково на заре строительства Зеленограда