В студии Zelenograd.ru — Дмитрий Беговатов и Константин Лялин, доцент кафедры МРТУС МИЭТ, с рассказом о том, что обсудили миэтовцы с руководством страны, какие впечатления они вынесли с этих встреч, и как в МИЭТе относятся к усилиям правительства по повышению престижа инженерных профессий.
| загрузить файл со звуком (33660 кб) |
«Наши вопросы никто не модерировал, и меры безопасности не напрягали...»
Е.П. — Давайте начнем с «оргвопросов» — расскажите, как были организованы встречи, как вы на них попали, почему именно вы?
Д.Б. — Я посетил обе встречи, как лидер крупной студенческой организации в МИЭТе. На имя ректора пришла бумага о том, что нужно направить представителя студенческой организации на встречу с премьер-министром. Мы поехали в Москву на организационное собрание, которое проводилось в Министерстве образования, и там выяснилось, что мы поедем в Сочи. Это было для нас шоком, неожиданностью. Но получилось здорово, впечатления от самой поездки были замечательные: мы приехали, скинули куртки, погода была весенняя.
Е.П. — С Путиным встречалась группа студентов из разных вузов? Дмитрий, от МИЭТа там были только вы?
Д.Б. — Да, от МИЭТа я был единственным представителем. От каждого ведущего вуза со всей страны было по одному человеку, всего максимум человек тридцать студентов, и еще там были представители студенческих отрядов.
Е.П. — МИЭТ попал в число тридцати ведущих вузов, представленных на встрече?
Д.Б. — Мы входим в это число, потому что являемся национальным исследовательским университетом (НИУ).
А.Э. — Насколько жесткий контроль был с точки зрения безопасности — обыск, допуск? Вас удивили или, может, напрягли меры безопасности в связи с перелетом на самолете?
Д.Б. — Ничего особо не напрягало. Я думаю, все это было в основном в теневом режиме. Когда мы прибыли во Внуково-2, меня больше поразила охрана аэропорта, чем самого прохода в самолет. Аэропорт защищен, камеры через каждые пять метров, на каждой сосне. Но на борт самолета мы заходили без досмотра.
А.Э. — А как проходила организационная часть на встрече с Медведевым? Почему вы туда попали? Или после встречи с Путиным вы как бы уже попали «в обойму», и вас теперь будут звать на все встречи?
Д.Б. — Может быть, и так :) Изначально от МИЭТа планировался всего один человек, поскольку было ограничено количество людей, которые будут задавать вопросы, чтобы встреча не превратилась в шоу. Потом формат мероприятия изменили и увеличили число студентов в делегации от каждого вуза до пятнадцати. От МИЭТа в делегацию вошли еще ректор и четыре преподавателя.
А.Э. — Как проходил контроль перед встречей с Президентом в МЭИ?
К.Л. — Нас поделили и заводили по очереди, по вузам. Там стояли две обычные магнитные рамки и ребята из ФСО. Ничего особенного, даже в обычном аэропорту перед самолетом досмотр жестче.
А.Э. — Ботинки снимать не заставляли? :)
К.Л. — Нет, не заставляли. Я выложил мелочи, — ключи, мобильник, — и всё. Заглянули в пакет, где у меня лежала папка с вопросом.
Д.Б. — Там была наружная охрана, все улицы чистые, машин по обочинам нет.
К.Л. — Да, улицы перекрыты, все разогнано, везде милиция.
А.Э. — Та же история, что с аэропортом — периметр зачистили, значит внутри безопасно...
Д.Б. — Кстати, на встречу с Путиным в Сочи мы ехали в автобусе, волновались, переживали, нас сопровождал гид. На каждой остановке, на каждом проезде стоял милиционер, и гид пошутил, что, мол, у нас в Сочи всегда так хорошо охраняются улицы, никаких пробок :) Когда мы ехали обратно, никакой милиции, конечно, уже не было.
Е.П. — Ваши вопросы оговаривались заранее? Каждый должен принести свой вопрос, кому-то его показать?
Д.Б. — На организационном мероприятии, которое проходило в Министерстве образования, наши вопросы не обрабатывали, не модерировали — наоборот, нам подсказывали, как правильно задать вопрос, чтобы получить конкретный ответ. И на самой встрече общение было довольно свободным.
Е.П. — А перед встречей с Медведевым вы согласовывали между собой список вопросов, обсуждали, кто что спросит?
К.Л. — У нас был всего день — мне позвонили за день до встречи и сказали, что я еду. До сих пор не понимаю, почему меня выбрали.
Е.П. — Ректор МИЭТа ваши вопросы не смотрел, не интересовался?
К.Л. — Нет, не смотрел, у нас был всего один день. Но он слышал мой вопрос на встрече, после неё подошёл...
Д.Б. — Обычно все вопросы и предложения студентов передаются ректору через Студенческий совет. И все внутривузовские проблемы мы решаем сами.
А.Э. — Значит, ректор знает все вопросы, которые можно решить на его уровне, а президенту надо задавать те вопросы, которые можно решить на уровне президента...
Е.П. — Каково ваше общее впечатление от встречи — власть таким образом пошла навстречу студенчеству или просто началась предвыборная гонка?
К.Л. — Я бы не сказал, что это предвыборная гонка, если честно. У меня странные ощущения... Во время общения с президентом было видно, что он в курсе ситуации. Он всегда брал некоторую паузу, явно обдумывал ответ — было видно, что он отвечает не по заготовке, не механически...
Е.П. — Ответы были реальные?
К.Л. — От МИФИ был вопрос насчет отсрочек — не знаю, насколько президент понял суть вопроса, но, по крайней мере, он подтвердил, что нельзя прерывать процесс обучения, и у власти есть понимание этого. Для студентов это важно. По моему вопросу я даже не ожидал, что президент скажет, что это можно сделать...
Е.П. — Вопросы смогли задать не все, только небольшая часть участников?
К.Л. — У кого было большое желание задать вопрос, кто активно тянул руку — тот получил возможность спросить. Мне, например, удалось задать вопрос, потому что начали с нашего крыла, и поначалу вопросов было мало, рук пять всего было. Я третьим спрашивал. У меня было желание спросить, и я руку не опускал.
Е.П. — И вам единственному из миэтовцев удалось задать вопрос президенту?
К.Л. — Да.
Е.П. — Вы там удачно вписались в тему разговора — как раз речь зашла об общежитиях...
К.Л. — Да, об общежитиях, о развитии инженерного сословия. Ведь среда — это очень важная вещь, это было известно еще с исторических времен. Наука не делается сама по себе. Конечно, есть выдающиеся одиночки, которые вспыхивают, но в первую очередь наука — это общение и среда, а у нас с этим большие трудности.
Константин Лялин: «Я предложил направить деньги, которые НИУ должны возвращать государству, на создание поселений для молодых ученых»
Е.П. — Константин, давайте вкратце озвучим ваш вопрос президенту.
К.Л. — Общая ситуация такова: по российским меркам МИЭТ богатый вуз, по финансовым показателям в плане науки у нас все не плохо. Тем не менее, мы не можем предложить молодым людям зарплату выше 40 тысяч рублей, это потолок, а в Москве люди с опытом работы три-четыре-пять лет спокойно находят работу за 50 тысяч рублей. Что касается преподавания и науки — если ты защитил кандидатскую, два года преподавал, получил звание доцента, то получаешь 11 тысяч рублей, для Москвы это смешно. Поэтому оставить людей в науке сейчас можно только какими-то косвенными способами. Эта проблема меня касается лично, потому что коллектив у меня молодой, десять человек, некоторые из которых приезжие. Сейчас они живут в общежитии МИЭТ, но они же не будут там жить всю жизнь, а нам хотелось бы их оставить в МИЭТе — ребята толковые.
А.Э. — Что вы предложили президенту?
К.Л. — Я предложил программу, которая позволила бы предоставить семьям участки земли по
Е.П. — Построить собственный домик и там заниматься наукой?
К.Л. — Да. Финансировать покупку земли можно из тех денег, которые наш вуз вынужден платить государству. НИУ обязаны возвращать государству изрядную сумму денег из внебюджетных источников.
Е.П. — Да, этот факт как раз недавно обсуждался на студенческом портале МИЭТа Swamp.ru, и все были весьма удивлены. Студенты не знали об этом.
К.Л. — Это вообще не понятно. Все ректоры вузов со статусом НИУ в некотором шоке: МИЭТу, например, выделили 400 миллионов рублей в год, и 50 миллионов мы обязаны вернуть из внебюджетных источников вузов. МИЭТ богатый вуз, но нужно еще как-то найти эти деньги, их можно взять только из прибыли...
А.Э. — Вы предложили направить эти 50 миллионов на жилье для молодых специалистов?
К.Л. — Да. Не просто отдавать их Кудрину в Минфин, как сдачу :) Ведь это полтора миллиарда рублей со всех вузов в год — разве это так много, это кого-то спасёт, обеспечит профицит бюджета? Между тем, это вполне существенные деньги даже для Подмосковья, на которые можно купить хороший участок земли и подвести коммуникации.
Е.П. — Вы с вашими студентами, молодыми специалистами, обсуждали эту идею?
К.Л. — Мы не обсуждали широко, только внутри нашего коллектива. И решили, что это реально, и нужно задать именно такой вопрос. О чем еще можно спросить? Просить денег, повышения зарплат, стипендий? У правительства вообще есть идея отменить стипендии, Дворкович об этом высказался... А в нашей идее есть даже реальный механизм реализации, хотя, конечно, для этого нужно будет дальше прикладывать усилия.
А.Э. — Президент вам ответил достаточно конкретно. Как вы поняли его ответ?
К.Л. — Он сказал, что земля принадлежит не Министерству образования, а муниципальным властям. Для начала нужно организовать проект, подготовить концептуальные рамки и направить его в Министерство образования. Можно действовать через мэрию, администрацию президента. Поскольку мнение президентом озвучено, то, я думаю, есть надежда — мы можем отправить письмо даже на интернет-портал правительства, и нам не ответят отрицательно...
Е.П. — Наверно, разговор о земле должен будет идти с губернатором Московской области?
К.Л. — Да, наверно.
А.Э. — Мне кажется, тут всё упирается в возвращение этих условных 50 миллионов НИУ. Не так важно найти землю, подготовить проект поселка, скооперироваться с другим вузом. Важно, чтобы решение о возвращении средств было принято на уровне правительства.
К.Л. — Мы думали отправить открытое письмо об этом на сайт президента.
А.Э. — Вобщем, после ответа президента, что такая возможность есть, вам нужно инициировать процесс снизу. С другими НИУ вы не обсуждали этот вопрос?
К.Л. — Пока не обсуждали. Нужно слегка успокоиться, работа, опять же... Честно говоря, для меня одобрение президента было очень неожиданным.
А.Э. — По крайней мере, вы планируете этот процесс запустить?
К.Л. — Да, планируем. Будем прорабатывать концептуальные рамки проекта.
Е.П. — А в какую сторону — вы предложите вернуть деньги НИУ или выдавать участки земли перспективным молодым ученым? Или то и другое сразу?
К.Л. — В этом году уже все уплачено. Возможно, мы будем действовать в двух направлениях. Но мне кажется маловероятным, что удастся отобрать деньги у Минфина. Если на уровне правительства в течение ближайших пяти-шести лет будет разработана такая программа — мы сможем помочь вновь приходящим ребятам, это будет большое дело.
А.Э. — Я зачитаю слова президента: «Идея неплохая, если вы подготовите бумагу... Андрей Александрович Фурсенко, слышите меня? Можно попробовать эту программу запустить». Президент уже дал устное поручение министру образования.
Дмитрий Беговатов: «Вузам надо перестать выпрашивать деньги у государства и решать проблемы своими силами»
А.Э. — Дмитрий, какой вопрос вы хотели задать президенту?
Д.Б. — В голове вертелось много вопросов, но я в основном выуживал информацию из ответов Дмитрия Анатольевича. Есть разные люди: одни тянут руку, долго выкрикивают, чтобы просто что-то сказать, а потом похвастаться, что задали вопрос президенту. Были вопросы для разрядки обстановки, такой легкий самопиар. Я больше старался услышать ответы на свои вопросы.
Е.П. — Какие были наиболее актуальные для МИЭТа вопросы на встрече?
Д.Б. — Про общежития, естественно. Была интересная тема привлечения инвестиций и интереса к вузам за рубежом. Я насчитал много вопросов, которые находятся в компетенции самих вузов. Насколько я понял, правительство с каждым годом отходит от системы полной бюджетной поддержки государственных учреждений, в том числе вузов. Вузы становятся все более самостоятельными. Нам надо ориентироваться на свои дела, интересы, перестать выпрашивать денег у правительства и зарабатывать самим.
Е.П. — Не рассчитывать на помощь государства...
Д.Б. — На встрече вузы задавали разные вопросы. Одни поднимали свои больные темы, другие говорили: «Да разве это проблема? Мы с ней поступили так-то и так-то». У всех свои проблемы и свои решения. Общий сбор помогает в первую очередь самим вузам, чтобы можно было не только задать вопросы Дмитрию Анатольевичу, но и послушать, друг друга. Другие вузы могут помочь нам решить наши проблемы и решить с нашей помощью свои проблемы.
А.Э. — А вы общаетесь с председателями студсоветов других вузов уровня НИУ?
Д.Б. — Да. Мы создали ассоциацию лидеров студенческих организаций ведущих вузов страны той группой, которой ездили в Сочи. Правда, пока не на бумаге — есть группа в Facebook.
Владимир Владимирович отмечал, что студенты должны контролировать процесс обучения. Меня тоже интересовал вопрос, как студенты могут оценивать свое собственное обучение. Мы — потребители образовательных услуг и тоже должны принимать участие в их оценке. Обычно комиссия приезжает и оценивает, причем оценивает в большей степени нас. Нет позитивного механизма, с помощью которого можно было бы оценивать и контролировать систему образования. Сейчас можно выгонять преподавателя, но это не позитивная система — можно было бы направлять человека на стажировку, если он не справляется с педагогической деятельностью. А пока единственное, что мы можем сделать, это писать заявления в деканат. Но это совсем крайний случай.
Е.П. — Вообще Студсовет в МИЭТе решает реальные вопросы, которые хочется задать ректору? У вас есть реальная власть, влияние?
Д.Б. — Конечно. У нас есть поддержка большинства студентов, их в МИЭТе 5500 человек. Это контингент, который может постоять за себя.
Е.П. — Можете привести какой-нибудь пример решенного вопроса?
Д.Б. — В основном это внутренние социальные проблемы, но нам идут навстречу. Например, мы просили установить в МИЭТе терминалы для пополнения социальных карт — они уже установлены. Есть проблема раздачи еды в столовой, психологического плана: всегда было принято, что сначала пробиваешь чек, а потом проходишь и берешь порцию, а мы хотим сделать наоборот — и интерес к этому есть у обеих сторон. Администрация тоже заинтересована в том, чтобы предотвратить случаи воровства, чтобы никто не утащил чужой салатик, который не пробил заранее -студенты иногда не находят того, за что уже заплатили.
Е.П. — Значит, свои небольшие реальные проблемы вы решаете сами.
Д.Б. — Мы заинтересованы в повышении студенческой активности. У нас есть проект «Школа актива», где мы пытаемся подвигнуть людей на действия. Обучаем документообороту в институте, чтобы студенты умели писать служебные записки, если у них есть вопросы к администрации, обучаем основам тайм-менеджмента, целеполагания. Пытаемся найти активных людей, которым не все равно. Нам интересна тема стартапов, в будущем не без нашей поддержки будет организован уикенд стартапов.
Престиж инженеров: о негативном опыте Зеленограда, зарплатах и инновационных компаниях
А.Э. — Темой встречи с Медведевым было повышение престижа инженерных профессий. А сам президент предложил что-то дельное для этого, на ваш взгляд?
К.Л. — Было предложение насчет создания фильмов, использовать кино для пропаганды. На мой взгляд, это было бы неплохо, но смотря в какой форме. Если мы скатимся в глухой соцреализм, когда на предприятии решался вопрос, увольнять или нет алкоголика — то этого не нужно. Было бы неплохо, если бы показывалось, что естественно-технический человек, не обязательно инженер, является успешным, создает благо.
А.Э. — Это было бы позиционирование в обществе инженерной профессии, инженера как успешного человека. Но для потенциального инженера или студента это не работает.
К.Л. — Это же комплексная задача. Понятно, что без развития технологической базы, производства, это все пиар.
Е.П. — Вы, как студент и молодой ученый вуза, изнутри чувствуете, престиж инженерной профессии упал?
К.Л. — Да.
Е.П. — В Зеленограде, мне кажется, более или менее сохранилось прежнее отношение к ученым, электронщикам...
К.Л. — Трудно сказать, я бы так не сказал. Престиж хорошо выражается в рейтинге вузов — например, в рейтинге ВШЭ и РИА Новости МИЭТ занимает 117 место по баллам ЕГЭ, 67 баллов, при этом Бауманский университет там на 104 или 105 месте — у него 67.7 баллов. А в экономических вузах 80, 90 баллов...
Е.П. — Может, проблема в зарплатах? Сколько ни популяризируй инженеров, но пока они зарабатывают недостаточно...
К.Л. — Пока да, но и тут пиар не повредил бы. Я могу сказать про свою кафедру: я преподаю на ведущем факультете МИЭТа — МПиТК. Правда, у нас не самая популярная специальность на МПиТК, но заказчики есть, которые готовы брать студентов на работу. Но есть психологический момент в Зеленограде, который трудно преодолеть. Половина Зеленограда работала в НИИМП, где мы как раз сейчас сидим в студии, а наша кафедра когда-то потоком отправляла в НИИМП своих выпускников. Когда это предприятие закрылось, половина города оказалась на улице — и вот этот момент сейчас очень сложно перебороть. Многие говорят: не надо тебе заниматься железом, электроникой, если уж пошел в технику — занимайся веб-дизайном.
А.Э. — Значит, у Зеленограда ситуация даже хуже в плане престижа инженеров, потому что есть большой негативный опыт?
К.Л. — Да. Конечно, ситуация может изменяться — появляются предприятия, где требуются люди. Но было бы неплохо помочь и на государственном уровне.
А.Э. — Что следует делать государству в первую очередь — рассказывать о том, как модно и замечательно быть инженером, или о том, сколько денег он будет получать после окончания вуза? Я общался с ребятами из МГАДА, они четко знают, что чем больше выпускник получает денег после окончания вуза, тем лучше вуз. Других оценок нет.
К.Л. — Ну, если всё сводить к деньгам... В России деньги никогда не стояли на первом месте. Попов не за деньги работал, и Ломоносов тоже, основатель всей нашей научной школы. Конечно, деньги очень важны, но это не та мотивация. Если мы будем всё мерить деньгами, то нужно поставить крест на техническом образовании за исключением разве что Академия нефти и газа имени Губкина, и то на время. Инженерное дело — это искусство, соединение науки и творчества. Нет такого, что нажали кнопку — и САПР (система автоматизированного проектирования) сам все сделал. Инженер должен обладать чутьем, это в некотором смысле художественное чутье. Современные изделия довольно сложные, и когда их строишь — есть такой закон, правда, нигде не формализованный: если система сделана красиво, она лучше всего работает. Эта красота действительно есть. Должна быть определенная культура общества и воспитания, при которой ты понимаешь, что готов мучиться несколько недель, месяцев, чтобы собрать что-то новое, и получаешь очень приятные ощущения от того, что оно работает. Совсем не обязательно получать за это огромные деньги. Достаточно получать зарплату и знать, что твои дети не голодные, одетые и т.д. И получать удовольствие от творчества.
Е.П. — Дмитрий, вы студент-четверокурсник, ваше мнение — что думают студенты и те, кто только готовится поступить в МИЭТ, о популярности инженерных специальностей? Вы согласны с Константином, что есть такое осторожное отношение?
Д.Б. — Да, есть, в целом по стране. Но мне кажется, что эта всё-таки тенденция переламывается. Зеленоград, конечно, имеет свой негативный опыт, но вместе с тем очень у нас хорошо внедряются малые инновационные предприятия. Не могу точно назвать число их в Зеленограде, но их довольно много. В МИЭТе они тоже есть.
К.Л. — В Зеленограде есть технопарк. И наша площадка МИЭТа — реальное подспорье для малых инновационных компаний, большой плюс.
А.Э. — Для студентов это, наверное, как история успеха: ребята закончили МИЭТ, создали малую компанию, стартап, получили инвестиции — и вот теперь это большая известная компания. Так это работает?
Д.Б. — Конечно, да. Например, недавно подобную небольшую компанию Qik приобрел Skype...
Е.П. — Qik, к сожалению, возник не на базе МИЭТа, но история успеха имеет место. Дмитрий, вы выпускаетесь через год — в магистратуру пойдете, собираетесь работать по специальности? По словам ректора, спрос на выпускников технических факультетов МИЭТа превышает предложение. Это на самом деле так?
Д.Б. — Да, я собираюсь в магистратуру и дальше работать по специальности, во всяком случае, в этой сфере. Я бы с радостью открыл малое инновационное предприятие — осталось только найти идею, небольшие наработки уже есть. Более чем уверен, что и мои товарищи заинтересуются такой идеей, потому что сейчас более благотворная почва, чтобы начинать заниматься наукой. Конечно, есть определенные проблемы, например, поиск рынков сбыта — для этого должна быть нужная жилка. Сейчас как раз актуальной стала работа на стыке менеджмента и инженерной специальности. Мне кажется, за такими специалистами будущее, если говорить о малых инновационных предприятиях.
Е.П. — Ученый должен быть одновременно и грамотным управленцем?
Д.Б. — Я стремлюсь к такому варианту.
Вся надежда на «Роснано» и на здравомыслие предприятий-работодателей...
А.Э. — Как оценивают в студенческой среде или среде молодых ученых и преподавателей действия государства по развитию «Сколково»? Это для вас еще одно потенциальное место, где можно применить свой талант, или это проект, далекий от реальной жизни?
К.Л. — Я пока не определился. Дай бог, если это не пиар. Возможно, это будет некая «точка сборки», но пока попахивает пиаром. Учитывая контингент тех академиков, которые окружили и окучивают этот проект, пока не знаю, насколько он реален. Реальный проект — это «Роснано», который существует уже несколько лет, а недавно они купили компанию по производству гибких экранов [Британская компания Plastic Logic построит завод по производству пластиковых дисплеев в Зеленограде на площадке ОЭЗ Алабушево — Zelenograd.ru] . Это настоящий проект. Сейчас Plastic Logic пришёл в МИЭТ и готов заказывать у нас кадры, потому что МИЭТ — вуз мирового уровня. Хорошо, если всё получится, это будет одновременно и производство, и целая технологическая платформа, с обучением людей. В России есть большая беда, связанная с технологической культурой исполнения. Я в свое время поработал в Юго-Восточной Азии, и вот там вы никогда не будете задумываться о том, что в двух деталях могут, например, не совпадать отверстия для винтов. А у нас такое сплошь и рядом. Это можно побороть, только имея производство, когда технология нарабатывается постоянно, и воспитываются кадры.
А.Э. — Значит, в отношении «Сколково» вы настроены пессимистично, а относительно «Роснано» наоборот — позитивно оцениваете результаты их деятельности?
К.Л. — В пользу «Роснано» есть довод, что вложенные деньги не ушли неизвестно куда, в административное развитие, а на них купили компанию Plastic Logic, например. Это первая ласточка...
А.Э. — Есть позитивная конкретика — есть воодушевление.
К.Л. — А мы так и живём. Вот Дмитрий говорит насчет совмещения специальностей менеджера и инженера — Я, например, в одном лице бухгалтер, менеджер и разработчик. Ребята на кафедре занимаются всем подряд. Мы сами пишем бумаги, ищем рынки сбыта...
Е.П. — Как вы считаете, это правильно, учитывая то количество управленцев, которые выпускаются на рынок?
А.Э. — Юристов, экономистов у нас много...
К.Л. — Это, конечно, неправильно, но пользы от этих управленцев нет, потому что у них нет жизненного опыта. Посади мне сейчас менеджера, который только выпустился, — он сразу развалит наше дело. Это мое мнение, которое, как говорится, может не совпадать с мнением редакции. У нас сколько-нибудь нормальная теория управления отсутствует, и преподавание менеджмента сводится, по сути, к набору неких рецептов, которые соответствуют определенному укладу экономики. Студентов натаскивают. Но, во-первых, у нас другая экономика, во—вторых, критериев оценки выпускников все равно нет. Такой выпускник-менеджер хочет сразу получать большую зарплату, но как только он начинает работать, ему приходится переучиваться. Он не понимает техпроцессов. Настоящий управленец в нашей области, с моей точки зрения — это тот, кто получил базовое техническое образование, поработал, потом понял, что ему не хватает юридического образования, знаний по экономике, он получает эти знания, и тогда это будет действительно профессионал.
А.Э. — Дмитрий кивает — будем считать, что он согласен.
К.Л. — Если к нам приходит выпускник того же МГАДА, который не нюхал этого всего, то у него нет образа.
А.Э. — Значит, совмещения выпускников МИЭТа и МГАДА, по-вашему, не получается — чтобы МИЭТ готовил инженеров-разработчиков, а МГАДА управленцев для них?
К.Л. — Не получается. Как показывает наблюдение, выпускники МГАДА хорошо устраиваются в банки.
Е.П. — Внесу ремарку на тему. На интервью с Qik как раз выяснилось, что главный российский менеджер компании — выпускник экономического факультета МИЭТа, где, кстати, в какой-то степени изучают и техпроцессы...
К.Л. — Да, экономический факультет МИЭТа вырос из технических факультетов — он был создан как экономический отдел при вузе. В советские времена программа была цельной, инженер имел представления об экономической части, а кафедра менеджмента имела представления о техпроцессах. Там работают преподаватели, которые закончили технические факультеты, получили второе высшее. Сейчас все это постепенно уходит. Есть два подхода, финансово-счетный и организационно-технологический. Сейчас превалирует финансово-счетный подход: привлекают большие инвестиции, и никого не интересует, каким образом. У нас говорят о больших инвестициях, но ведь ими же занимаются спекулянты — сегодня они привели много денег, а завтра они убегут, при этом не происходит никакого прироста основного капитала. Почему я привел пример «Роснано» — там вложения идут именно в основной капитал. Они построят в Зеленограде завод, и если его захотят вывезти, то будет сложно его «выковырять» из земли :)
А.Э. — Рядом с МИЭТом недавно создан с участием «Роснано» Нанотехнологический центр — вы уже ощущаете его работу? Он как раз хочет заниматься упаковкой технологических компаний для перепродажи, продвижения в бизнес-среде.
К.Л. — Это инфраструктурный проект, он даст отклик лет через пять. Его еще нужно запустить, чтобы он пошел. Но это нужно делать. Вы знаете, что уже какое-то время в Зеленограде существует особая экономическая зона — пока в Алабушево только забор стоит, там пока ничего нет. Но всё равно туда придут резиденты, я думаю, это просто вопрос времени.
А.Э. — Вот Plastic Logic уже пришел в ОЭЗ — из-за денег «Роснано», из-за готовой инфраструктуры в Алабушево...
К.Л. — Я думаю, все это рано или поздно начнет двигаться. Для меня как для преподавателя это необходимость: если у нас будут потреблять кадры, то мы будем работать. Здесь есть одна психологическая вещь — это жадность.
А.Э. — Чья жадность?
К.Л. — Большая жадность потребителей кадров. Платить за образование никто не хочет, все говорят: дайте нам
Е.П. — Это подход западных компаний, и в МИЭТе уже есть несколько учебных центров таких компаний...
К.Л. — К сожалению, это единичные случаи. В этом смысле Запад имеет преимущество. Западные компании думают о том, кто к ним придет, и готовы вкладывать в этого человека. Пусть государство платит стипендию и зарплату преподавателям, дает возможность базово обучаться, но одновременно компания платит зарплату, имея, например, совместный проект с кафедрой. У такого подхода есть много преимуществ, например, накладные расходы у вуза законодательно ограничены
Е.П. — У вас позитивный взгляд на будущее.
К.Л. — Если работать в образовании с негативными взглядами, то можно удавиться. Тяжело, но мы пытаемся, работаем.
Елена Панасенко, Александр Эрлих