| загрузить файл со звуком (28679 кб) |
— Год назад, когда мы встречались, мы начали с цитирования Анатолия Чубайса. Говоря о наноцентрах, он назвал их заводами по производству бизнеса. Если воспользоваться этой метафорой, то на какой стадии сейчас находится зеленоградский завод? Это пуско-наладочные работы, опытные образцы или уже серийное производство?
— Да, действительно, мы с вами обсуждали такую цитату. Она в достаточно большой мере отражает цель и основную задачу наноцентров. В августе прошел ровно год, как мы подписали инвестиционное соглашение. Этот год мы потратили на то, чтобы завершить все необходимые, прежде всего, организационные мероприятия, сформировать уставной капитал. Оказалось, что это не все так просто. Сегодня сформирован первый этап уставного капитала, практически 200 миллионов рублей. Из них примерно половина это денежные средства, и вторая половина это имущественный взнос — активы «Зеленоградского инновационно-технологического центра» (ЗИТЦ). Такая схема финансирования и схема сделки была организована в соответствии с инвестсоглашением. Процедура регистрации всех сделок, передачи имущества у нас в России достаточно растянута во времени, здесь еще наложилась реорганизация самой корпорации «Роснано». Сейчас мы в основном работаем с Фондом инфраструктурных образовательных программ, который как раз курирует все наноцентры. Сегодня можно сказать, что этот период завершен, и мы можем приступить к двум основным нашим задачам, которые реализуются параллельно.
Первая — это создание инфраструктуры. Мы, конечно, не останавливались и активно работали над этим в течение года. Если вы заедете на МИЭТовскую площадку, то увидите, что там построен еще один небольшой корпус, который будет целиком передан в уставной капитал компании «Зеленоградский нанотехнологический центр». Он небольшой, около 1200 квадратных метров. Это будет расширение той чистой комнаты, гермозоны, которую мы сегодня получили в уставной капитал от ЗИТЦ. Здесь мы планируем развитие уже запущенной сегодня линейки оборудования в части проекционной фотолитографии, ионной имплантации и ряда другого оборудования. Это позволит целиком замкнуть цикл изделий КМОП-технологий и МЭМСов. Завершение второго этапа создания инфраструктуры мы запланировали на второй квартал 2012 года, потому что еще нужно достроить чистые комнаты, заказать оборудование. Оборудование закупает «Роснано», и определена предельная его стоимость— примерно 800 миллионов рублей. Таким образом, ко второму кварталу 2012 года мы полностью замкнем эту линейку. Но хочу сказать, что уже сегодня работает ряд производств, ряд инфраструктурных участков, в частности участок сборки микро- и наноэлектроники. Мы уже получаем заказы, в том числе от больших, крупных предприятий. У нас есть небольшие контракты с «Ангстремом», «Технологическим центром МИЭТ», с «Субмикроном», то есть мы начали свою деятельность. Это одна часть, которая касается подготовки инфраструктуры.
А.Э. — Что ещё из технологического оборудования в ваших планах?
— В нашем плане есть еще создание центра испытаний. Мы сейчас получили под него помещение от ЗИТЦ и закупаем оборудование, с тем чтобы замкнуть линию, связанную с испытанием изделий электронной техники. Это, пожалуй, все. Таким образом, она будет комплексная и завершенная.
Вторая задача, о которой мы говорили, это фабрика бизнесов или фабрика проектов, эту работу мы тоже не останавливали. Сейчас мы работаем по четырем проектам с российскими стартапами. В основном они базируются на разработках и на коллективах Московского института электронной техники. Это молодые ребята с различных кафедр — и с кафедры микроэлектроники, и кафедры нанотехнологий. Проекты тоже разные. Так или иначе, они все связаны с нанотехнологиями, но диапазон очень широкий. Мы, скорее всего, не будем поддерживать «софтовые» проекты, потому что наша задача это, прежде всего, поддержка технологических стартапов.
А.Э. — Год назад вы говорили, что одна из первых ваших задач — это проведение мониторинга всех молодых специалистов МИЭТа, которые хотят построить свой бизнес в области нанотехнологий и микроэлектроники. Что вы можете сказать по результатам этого мониторинга?
— Сначала мы зашли с другого конца и посмотрели на НИОКРы, которые выполняет МИЭТ, их было порядка 60 штук. Как правило, это большие технологические работы, которые направлены на какие-то технологические процессы, но не на конкретные продукты. В нашем случае мы отбираем те проекты, которые нацелены на конечный продукт. Пусть он появится на рынке через два-три года, это в принципе нормальный срок, в течение которого можно вывести продукт на рынок, но это должен быть законченный продукт. Поэтому мы начали искать эти коллективы, компании. Я уже говорил, мы рассматриваем четыре проекта. Мне кажется, что можно найти еще пять-шесть таких групп, компаний таких активных ребят в МИЭТе. Следующий шаг это расширение этого круга. Мы не собираемся ограничиваться МИЭТом или Зеленоградом. Я уже вскользь упоминал про проект «Спинтэл», один из международных проектов, который мы сейчас рассматриваем. Параллельно есть еще проект с компанией «Элнас», которая направлена на 3D-технологии сборки микроэлектроники. Это очень новое и интересное направление, мы планируем совместно с израильской компанией Tower разработать технологию 3D-сборки, потом продать саму лицензию. В принципе это наш подход.
Как известно, существует три варианта выхода из бизнеса. В случае стартап-технологий это либо продажа самой компании целиком, либо продажа лицензии после завершения технологической разработки, либо организация производства тех изделий, которые разрабатываются. Все три варианта мы рассматриваем, но для разных компаний, для разных продуктов они могут быть разные, иногда может быть сочетание этих вариантов.
А.Э. — Получается, в МИЭТе вы сняли сливки и там уже не так легко будет найти интересные компании. Как вы будете взаимодействовать с компаниями не из Зеленограда компаниями? Это будет их физическое перемещение сюда?
— Конечно, нам бы хотелось (и стоит такая задача) — задействовать создаваемую инфраструктуру. Наше принципиальное отличие от обычного технопарка или множества других институтов поддержки стартапов заключается в том, что мы рассматриваем более широкий диапазон компаний на разных стадиях развития: от идеи, которая появилась на кафедре, до уже существующих компаний. В эти компании мы готовы вкладывать деньги — и свои, и других инвесторов, и готовы выкупать их долю. Пожалуй, еще не было такого института развития, который, с другой стороны, готов предложить хорошую инфраструктуру и помещения. Мы сегодня получили около 2,5 тысяч квадратных метров помещений, где мы можем размещать эти стартапы, кстати, на льготных условиях. Самое главное — мы можем предложить технологическую инфраструктуру. Поэтому, конечно, нам нужны компании, которые будут использовать эту инфраструктуру, смогут её загрузить. Мы готовы их сюда перемещать.
Не секрет, что это проблема, особенно для технологических компаний, когда разрабатывается не просто «софт», которым можно заниматься дома, экономя на площади. Здесь в любом случае нужно задействовать исследовательское, экспериментальное оборудование. Есть очень хороший портал «Стартап Афиша», мы им достаточно активно пользуемся, сейчас будем там делать свою рубрику. Недавно там появилась рубрика «Технологические стартапы», так вот там нет технологических стартапов. Рубрика есть, а стартапов нет. Все стартапы, которые имеют успех в России, начиная от самых известных «яндексов» и заканчивая маленькими компаниями, которые только зарождаются и в интернете написали строчку, — они все, так или иначе, «айтишные». Поэтому наша задача, прежде всего, обратить взгляд и направить усилия на технологические стартапы.
А.Э. — Я все-таки не очень понял про физическое перемещение этих компаний. Допустим, вы нашли интересный стартап где-нибудь на противоположной стороне Московской области. Ваши технологические возможности им интересны, но где их сотрудники будут жить, как работать? Эти пять-десять человек переедут в Зеленоград или будут каждый день ездить туда-сюда?
— Я думаю, возможны варианты, но сегодня молодежь мобильная. Надо стремиться к тому, чтобы они могли спокойно перемещаться. Конечно, мы не планируем и не в наших силах задуматься при перемещении о бытовой части...
А.Э. — Но вы с ней столкнетесь, потому что они скажут: «У вас отличный технологический центр, отличная инфраструктура, но жилья нет, ездить далеко».
— Жилье есть, его надо снимать, как это делает очень много людей в Москве и Зеленограде. Другого варианта нет. Пока они не стали богатыми, к чему должны стремиться наши стартапы, они будут снимать. Потом, я надеюсь, они смогут купить здесь жилье и переехать в Зеленоград.
А.Э. — Будете пытаться их полностью физически сюда перетянуть?
— Это общая тенденция. Всегда так было. Конечно, трудно нас сравнивать с Калифорнийской долиной, но так или иначе там всегда так было. Люди приезжали, приезжали не с другого конца области, а со всего мира, оседали там, делали свои стартапы. Кто-то был успешен и становился «Твиттером», а кто-то уезжал обратно. Это достаточно активный процесс, и, конечно, им нужно пользоваться, отбирая лучших ребят.
Е.П. — Какова у наноцентра технология работы со стартапами? Можно ли прийти к вам «с улицы» или вы сами выбираете через конкурс? Вообще, вы почувствовали за прошедший год интерес от зеленоградских групп разработчиков?
— Отличие нашего подхода в том, что у нас нет официального конкурса, когда объявили по
Е.П. — Будет ли какой-то отбор через научно-технический совет?
— У нас нет специального научно-технического совета, есть наблюдательный совет, который возглавляет ректор МИЭТа. Он рассматривает концептуальные вопросы, а принятие решений по каждой конкретной компании, по ее финансированию, по ее сделкам принимает совет директоров наноцентра. Я как раз говорил, что вчера мы делали репетицию совета директоров, слушали эти компании, очень много работали с ребятами. Следующий этап — в конце месяца мы вынесем на совет директоров три-четыре проекта. Совет директоров принимает решения, в том числе, о финансировании со стороны наноцентра. На самом деле довольно много институтов развития готовы поддерживать стартапы, у них у всех есть одно условие — софинансирование.
И Фонд Бортника, и Департамент [науки, промышленной политики и предпринимательства] Москвы — все говорят: «Вы свои деньги вложите, половину например, а половину мы вам дадим». У наших разработчиков и стартапов этой половины, которую они должны вложить, нет. Мы готовы дать им эту половину из денег наноцентра. Естественно, дать не просто в виде гранта. Мы участвуем в капитале компании, схема сделок достаточно прозрачна. Мы не претендуем на контрольные пакеты, наноцентр, как правило, имеет около 25 процентов в уставном капитале. Мы зарегистрировали несколько таких компаний. Зачем это делается? Затем, чтобы сами разработчики были владельцами этой компании, чтобы они думали не о том, как сейчас получить деньги в каком-нибудь фонде или гранте, потратить их и на это прожить два-три года, а о том, как сделать так, чтобы через три года они смогли продать и стать богатыми, относительно богатыми.
А.Э. — Ну это общая позиция «Роснано» — оставлять контроль за компаниями.
— Да, за компаниями. Я считаю, что это правильный подход.
А.Э. — Возвращаясь к поиску компаний. Год назад вы говорили, что по статистике из десяти компаний «выстреливает» каким-то образом одна. Сейчас вы говорите о четырех компаниях. Понятно, что это те, кого вы уже отобрали, отметили. А сколько всего компаний вы перебрали? Их можно считать десятками, чтобы говорить о том, что одна-две-три действительно через два-три года станут успешными?
— Десятков пока нет, но около пятнадцати компаний мы, так или иначе, просмотрели. Компаниями я называю не конкретные ООО, а команды, идеи, живых ребят, с которыми мы общались по разным вариантам. С кем-то мы решили двигаться дальше, кого-то отправили, например, в программу «Старт» Фонда Бортника. У нас с ним соглашение — мы готовим для «Старта» команды. В течение года они за небольшие деньги должны подрасти до того состояния, когда мы уже готовы вкладывать в них деньги и дальше двигаться вместе.
А.Э. — Получается, вы не набираете нужное количество. Просмотрели пятнадцать команд, значит, одна-две выстрелят. Мало получается.
— Мало, я с вами согласен.
А.Э. — Как, где найти эти десятки: двадцать, тридцать, пятьдесят?
Е.П. — Почему не отбирается больше? Вы считаете их недостаточно перспективными?
— Две причины. Во-первых, мы были еще не готовы. Ну, собрались мы, поговорили с ребятами, но им же нужно начинать действовать, нужны деньги, нужно двигаться вперед. Сегодня мы уже более готовы. Повторюсь, у нас есть деньги в уставном капитале, мы уже имеем возможности финансирования.
О второй причине я уже упоминал. Тех же кафедральных разработок, НИОКРов проходят много, они все направлены на некие технологические особенности, они могут дорого стоить, на выходе может быть достигнут большой научный результат, но бизнес-результат, рыночный совсем небольшой.
А.Э. — То есть вузы, в частности МИЭТ, должны переориентировать свою работу на кафедрах на конечный продукт?
— В этом случае нам трудно диктовать. Сейчас достаточно много денег тратится на НИОКРы и на гражданские разработки. Конечно, вуз должен участвовать в этих конкурсах, но, как правило, это либо глобальный какой-то проект, направленный на некий большой рынок и большой продукт, либо технологические разработки, которые, повторюсь, может быть, к продуктам не ведут. Конечно, нельзя заставить институт разрабатывать только конечный, потому что таких конкурсов, может быть, и не проводится.
При правильном подходе можно из самых глобальных проектов или разработок глобальных продуктов отбирать какие-то нишевые продукты, которые можно вывести на рынок. Мы как раз сейчас очень плотно работаем над этим с кафедрами и с проректором по науке Гавриловым. Кстати, сейчас один из проектов у нас здесь будет реализовывать его молодая команда. Это так называемая энергонезависимая память для контроля железнодорожного транспорта.
А.Э. — Расскажите тогда о компаниях, которые вы сейчас поддерживаете.
— Раз мы начали про эту компанию. МИЭТ давно занимается этой проблемой с РЖД. Причем здесь есть некая особенность: РЖД не финансирует НИОКРы в таком виде, они все требуют коробочного продукта, чтобы кто-то разработал им и принес. Такая философия. У них достаточно много своих институтов, которые они финансируют и которые занимаются разработками. Тем не менее, в институте уже давно велась работа, разработаны пьезокерамические элементы, которые вырабатывают энергию для автономного питания, например освещения или каких-то железнодорожных систем. Они даже прошли испытания на Крюковской железной дороге. Это был первый этап разработки. Второй этап, которым мы сейчас занимаемся и на базе которого хотим сделать стартап, это — использование нанотрубок для выработки той самой энергии. Не будем подробно вдаваться в технологию, она достаточно проста на первый взгляд, собственно говоря, это тот же пьезоэффект, только на миллионах нанотрубок, которые вырабатывают энергию, и ее на кафедре научились снимать и использовать. Дальше с точки зрения применения открывается колоссальный пласт. Эти же элементы могут служить и датчиками, например, вибрации либо дефектоскопии железнодорожного полотна. Сегодня на многих участках до сих пор стучат молотки, которые исследуют колеса и рельсы.
А.Э. — Их можно заменить на автоматическое отслеживание дефектов?
— Именно так. Самое главное, что для этого не нужно будет тащить провода к каждому датчику, это можно будет сделать автономно, и уже посчитана примерная стоимость. На Западе такие разработки уже достаточно активно ведутся. Здесь главное нам успеть. Сегодня в «Роснано» отдельная технологическая платформа поддерживается совместно с «Автодором» и РЖД, и мы этот проект будем туда продвигать. Но здесь тот самый случай, когда РЖД говорит: «Хорошо, разработка интересная, несите нам в коробке этот продукт и тогда начнем покупать». Это тот самый случай, когда мы готовы вложить свои деньги с тем, чтобы довести разработку до коробочного продукта и потом продать, может быть, тем же заводам или институтам РЖД, которые их будут выпускать серийно. Мы вчера достаточно активно спорили вместе с разработчиками, пытались заранее предусмотреть вариант выхода, потому что это самое главное на сегодняшний день.
Если мы говорим о генерации бизнесов, то она заключается в том, что есть вход и есть выход. Мы должны четко себе представлять, как мы будем выходить из этого бизнеса: продадут разработчики эту технологию или продадут компанию, либо начнем выпускать продукцию. Здесь вариантов несколько и возможны комбинации: часть элементов можем выпускать на нашей инфраструктурной площадке, часть мы передадим со временем, может быть, в институты и производство РЖД.
А.Э. — Какие еще компании вы поддерживаете?
— Еще одна компания — разработчики МЭМСовской технологии. Наверное, знаете, что у нас работает команда специалистов из НИИ ФП. Речь идет о разработке магнитных зондов для атомно-силовой микроскопии. Достаточно известная тема, в Зеленограде есть несколько успешных компаний (одну я точно знаю — «Микромаш»), которая делает зонды, так называемые кантилеверы.
У нас есть технологические разработки в области магнитных пленок, это специализированные зонды, которые открывают новую нишу именно в магнитной микроскопии. Ребята просчитали рыночную нишу. Помимо этого мы, конечно, будем делать зонды другого направления. Сейчас эта технология уже не является закрытой, те патенты, которые были давным-давно защищены, являются открытыми, но на базе нового магнитного направления, мы решили сделать стартап. Это классический пример не выхода из бизнеса, а организации производства на нашей базе. Вся МЭМСовская линейка, которая сейчас запускается и частично запущена, как раз предназначена для таких МЭМСовских изделий. Просчитан бизнес-план, есть команда. Риски есть всегда, они в стандартном бизнес-плане тоже просчитываются, но, тем не менее, мы надеемся на успех этой компании.
Расскажу еще об одном проекте. Это интересная технология электростимулирования культивирования клеток. На первый взгляд это не совсем наше направление, хотя с точки зрения электроники там тоже есть ряд задач. Речь идет о создании специального устройства или установки, которая за счет активации электрическим током позволяет масштабировать рост специальных биологических клеток, важных для фармацевтики, для биологов. Причем такие установки, как уже принято, выпускаются и продаются на Западе, они стоят достаточно дорого. В России практически никто не занимается этим направлением, хотя у нас есть уже договоренности кафедральные, с биологами на покупку таких установок. Есть команда ребят, которые сделали первый вариант прототипа. Он, конечно, доморощенный, будем так называть, в него нужно вкладывать с точки зрения дизайна и дорабатывать отдельную технологию. Но это хороший пример симбиоза нанотехнологий и биотехнологий. Вот, пожалуй, еще один стартап из тех, которые мы вчера рассматривали и которые будем сейчас продвигать.
Есть еще несколько направлений, связанных с автомобильной электроникой, это больше уже конкретные приложения, задачей которых является наполнение нашей инфраструктурной технологической линейки. Эти проекты пока еще в стадии подготовки.
Я хочу сказать, что по сути здесь мы тратим негосударственные деньги, поскольку корпорация «Роснано» это уже акционерное общество, хотя и на сто процентов принадлежит государству. В нашем проекте есть еще заявитель частная компания «Зеленоградский инновационно-технологический центр». Поэтому мы должны очень тщательно просчитывать свои вложения. Потери денег для нас ощутимы. Если мы сейчас тратим, то через два-три года мы должны с этого получить деньги, иначе непонятно, зачем мы затеяли такой бизнес. Это я говорю к тому, что прежде чем начинать поддерживать компанию, мы должны сами убедиться, что все будет хорошо. Вот то самое соотношение, о котором мы говорили вначале — один к десяти. Нужно, чтобы на первых стадиях финансирования проекта стало понятно, что здесь риски слишком велики и сегодня мы не можем здесь вкладывать. Поэтому отбор, подготовка, просчет бизнес-планов занимают несколько больше времени, чем хотелось бы. Но это оправдано, повторюсь еще раз, нашей общей концепцией и самой схемой финансирования.
Е.П. — Как вы оцениваете с точки зрения рынка условия, которые вы предлагаете для стартапов? В Зеленограде есть еще Бизнес-инкубатор, Технопарк. Если стартап хочет разместиться у вас, то по условиям аренды, по условиям использования ваших технологических линеек, по ценам это будет более привлекательно, чем у других?
— Мы пока в начале пути и очень трудно сравнивать, потому что, повторюсь, я, честно говоря, не знаю такого подхода, такого сочетания, когда компания предлагает технологические услуги. В том же Бизнес-инкубаторе центра предпринимательства это просто офис, компьютер и стол. В Технопарке примерно то же самое, там есть производственные площадки, но они привязаны к конкретным компаниям и не имеют отношения к стартапам.
А.Э. — В Зеленограде вы уникальны, но вы уже не уникальны по стране. Вы сами сказали, что сейчас молодежь мобильна, есть идея, есть предложение — встали, поехали, и, может быть, поехали не на автобусе, а сели на самолет и улетели в Томск, например, или в новосибирский Академгородок. Эта конкуренция сейчас уже реальна. Насколько я знаю, в Академгородке уже есть более-менее аналогичная, похожая структура, в Дубне, в Томске. Все это строится. Вы ощущаете конкуренцию за идею, за стартапы и, естественно, за будущие ваши доходы?
— Если честно, напрямую еще не очень сильно. Может быть, потому, что, опять же повторюсь, мы сейчас еще на начальном пути, как, впрочем, и другие наши партнеры или коллеги. Мы же общаемся. Если говорить о перемещениях по стране, мне кажется, ближе и реальнее говорить об одном регионе, потому что даже молодому человеку очень трудно собрать чемодан и улететь в Томск, несмотря на то, что в Томске, как известно, очень много университетов и много молодежи, институтов. Там действительно сам регион сильно заточен на поддержку компаний. Но должна пригласить конкретная компания. Мне кажется, очень сложно стартапу из трех человек просто собраться и полететь туда.
А.Э. — В Томске тоже есть нанотехнологический центр. Я имею в виду прямую конкуренцию между НТЦ.
— Они в основном имеют разные специализации. Если говорить о парке в Казани, парке «Идея», на базе которого создан центр, то это в основном химическая промышленность, биомедицина, строится достаточно большой кластер. Они заявляли в своей заявке, что будут также поддерживать микроэлектромеханическое направление, то есть МЭМСы, строить отдельную фабрику. Не в укор будет сказано моим коллегам, но там сегодня недостаточно компетенции, чтобы создать нечто подобное тому, что создается сейчас в Зеленограде. То, что здесь — основано на истории, компетенции института и предприятий вокруг. Это непросто создать в чистом поле. В этом смысле мы не боимся конкуренции в части микроэлектроники или нанотехнологий.
В Томске есть несколько предприятий, которые активно работают в этой области, но, насколько я помню, сам наноцентр создается ближе к Новосибирску, он же между Новосибирском и Томском. Там тоже направления исследования достаточно узкие.
В Дубне проект наноцентра пока немного отстает от остальных. Это связано с тем, что там подход был несколько другой. Например, у нас здесь один заявитель — частная компания, и по сути все контролируется и решения принимаются одной компанией, конкретными людьми. В Дубне предполагалось, что этот наноцентр организовывают несколько малых предприятий, в начальной стадии аж пятнадцать. Я могу сказать с высоты своего опыта, что это сложно, когда одна компания договаривается с «Роснано», мы год с этим бьемся, а когда 14 компаний или сколько их там осталось... Договориться очень сложно. Но я надеюсь, что у них тоже все получится, потому что я знаю этот город и хорошо знаком с людьми, которые там работают, желаю им всяческого успеха, потому что потенциал там действительно очень большой. Там уже и особая зона работает активно, я думаю, что у них тоже все получится.
Кстати, относительно Дубны я считаю, что это круг региона, в котором уже есть конкуренция, и на самом деле дай бог, если люди будут ездить отсюда туда и оттуда сюда, и здесь начнется какое-то движение, что и в мире принято. Это будет означать какую-то степень свободы наших молодых разработчиков стартапов и мобильность, что очень важно.
А.Э. — Вы упомянули особую зону. В декабре прошлого года наноцентр стал резидентом зеленоградской ОЭЗ. Насколько статус резидента помогает в работе?
— Мы очень активно этим пользуемся, поскольку преференции, особенно по страховым взносам, сегодня для нас очень важны. С другой стороны, сейчас при оснащении нового корпуса оборудованием мы также рассчитываем воспользоваться преференциями, которые предназначены для резидентов зоны. Мы надеемся, что на МИЭТовской площадке завершится глобальная стройка, которую начинали еще тогда, когда я был руководителем Особой экономической зоны. Вроде уже виден свет в конце тоннеля. Там создана очень неплохая инженерная инфраструктура, которая позволит нам развивать эту площадку. Сейчас в планах резидентов, даже нашего заявителя «Зеленоградского инновационно-технологического центра» строительство нового корпуса на этой площадке, он спроектирован, мы о нем тоже уже как-то говорили. Возможно, что в этом корпусе наноцентр тоже получит свое развитие, сейчас мы рассматриваем разные варианты. Эта площадка очень востребована, и мы об этом не раз говорили, она востребована именно своей инженерной средой, базовым институтом. То есть классический подход, как это делается в мире: есть университет, вокруг него все растет, пухнет.
А.Э. — Площадочка маленькая.
— Площадочка маленькая, согласен.
А.Э. —Вы будете подтягивать в особую зону те компании, которые будете поддерживать и уже поддерживаете? Будете их рекомендовать, помогать? Они территориально находятся на площадке особой зоны, по профилю тоже вроде бы подходят.
— Сейчас концепция по приему резидентов несколько изменилась, насколько мне известно. Может быть, мой товарищ и руководитель Юрий Васильев расскажет более точно. Насколько я знаю, прежде всего, сейчас приветствуются компании-инвесторы, которые предполагают строить на площадке Алабушево. Тем не менее, я смотрел последние результаты экспертного совета Минэкономразвития, по-моему, они опубликованы на прошлой неделе. Были приняты в резиденты несколько компаний из Дубны, именно стартапов, с инвестициями, например, 180 тысяч рублей или 2 миллиона рублей. Поэтому я думаю, что здесь ворота не закрыты. Конечно, мы будем поддерживать вход компаний в особую экономическую зону. Это же прямая экономия, поскольку мы просчитываем бизнес-план.
А.Э. — В бизнес-план это уже закладывается?
— Пока нет, но бизнес-план всегда можно корректировать.
Е.П. — Год назад вы смотрели в будущее с большим оптимизмом? Вы вначале высказались, что сроки запуска сдвинулись примерно на полгода. Хотелось сделать больше? Это не удалось, какие главные причины вы видите в этом?
— Действительно, мы рассчитывали несколько быстрее закончить организационный период, собственно говоря, я с этого и начинал краткое вступление. Он несколько затянулся в силу разных причин. Сейчас он закончился, оптимизма прибавилось. Был такой момент, когда мы были очень сильно расстроены. Наши органы регистрации, контроля по-прежнему стоят на страже...
А.Э. — Интересов чего-то...
— Интересов чего-то, но никак не связанных с тем, чтобы быстрее сделать. Договор аренды помещений мы по разным причинам регистрировали четыре месяца вместо месяца.
Сейчас у нашего проекта очень хороший старт, и «Роснано» подчеркивает, что мы делали все правильно.
Е.П. — Они не разочарованы?
— По времени нет, я надеюсь, что все будет хорошо.
А.Э. — Ну, это самое главное, главное, чтобы «Роснано» было довольно. У нас в гостях был Анатолий Ковалев, руководитель зеленоградского нанотехнологического центра. Спасибо.
Александр Эрлих, Елена Панасенко