В студии Zelenograd.ru — Андрей Астахов, генеральный директор компании Green Data Center (GDC), одного из резидентов особой экономической зоны (ОЭЗ) «Зеленоград». В октябре нынешнего года компания объявила о своей готовности приступить к строительству на площадке ОЭЗ «Алабушево» крупнейшего в России коммерческого дата-центра.
| загрузить файл со звуком (18386 кб) |
Е. П. — Андрей Иванович, мы уже проводили с вами интервью в октябре 2010 года — еще тогда вы говорили о готовности выйти на строительную площадку. Как сегодня обстоят дела со строительством? И второй вопрос: остается ли ваш проект крупнейшим дата-центром в России на сегодняшний день?
— На площадку мы наконец-то вышли, сейчас уже начали строительство — так называемый мобилизационный период. Мы делаем там дороги, въезды, стройгородок, занимаемся котлованом. Предполагаю, что через неделю-две мы начнем лить бетон... А что касается вопроса о том, является ли наш центр крупнейшим в России — я до сих пор считаю, что является. Почему? Потому что ни один дата-центр, даже тот, который сделал сейчас «Сбербанк» — если не ошибаюсь, на 25 мегаватт — не имеет статуса Tier 3.
Е. П. — По энергопотреблению дата-центр «Сбербанка» более мощный?
— Да, более мощный по энергопотреблению... Хотя мы делаем трансформер, который вырастет в дальнейшем до
Е. П. — Значит, дата-центр «Сбербанка» — крупнейший, но не официально?
— Это, судя по всему, корпоративный дата-центр, который решает задачи банка на настоящий момент. Кстати, я общался с проектной командой ЦОДа Сбербанка. У нас в стране рынок хранения и обработки данных, а особенно строительства дата-центров, довольно узок, и все его участники в той или иной мере пересекаются.
А. Э. — Давайте поговорим про строительство. У нас уже был пример резидента, который вышел на площадку, начал рыть котлован, и на этом все закончилось. Какая ситуация у вас? Не получится ли так, что вы сделаете фундамент — и на этом все закончится, будет долгострой? Остается ли прежним ваш срок строительства первого модуля — 16 месяцев, если я не ошибаюсь?
— В прошлом году я говорил, что мы начнем строительство через
К слову сказать, насколько мне известно, аналогичная ситуация с привлечением кредитных денег складывается и у других резидентов. Например, НИИ ЭСТО вынуждено отсрочить заключение договора с банком по тем же причинам.
А. Э. — Вы планируете завершить своё строительство синхронно с завершением строительства инфраструктуры зоны, площадки «Алабушево»?
— Да, мы планируем, что это будет синхронно, но идем немножко впереди, чтобы все-таки к нам подтягивались. Понятно, что через какое-то время мы будем говорить об этом в полный голос. Если сейчас мы не ищем виновных, то, наверное, через какой-то период времени, потратив довольно большие деньги, — а это проект на 3 миллиарда, — мы готовы будем все-таки заявлять о неисполнении обязательств на всех уровнях. У меня есть внутреннее ощущение, что инфраструктура будет создана. Потому что, как я и говорил в прошлый раз, точка невозврата пройдена, наш выход на строительство это доказывает.
Есть еще два резидента, которые готовы вот-вот выйти на строительство, и у них те же проблемы и опасения. Но это, на самом деле, большой разговор. Тут ничего личного, и чиновники в министерстве понимают, что они опаздывают, и ОАО «Особая экономическая зона» понимает, что ситуация не так проста, и резиденты это понимают. Были попытки навязать нам новую редакцию соглашения о ведении технико-внедренческой деятельности, которая, на мой взгляд, значительно ухудшает инвестиционную привлекательность резидентов. Действующее законодательство и действующее соглашение — это тоже не мечта инвестора. Тем не менее, там есть три основных посыла: первый — инфраструктура создается за счет государства; второй — Минэкономразвития помогает нам проходить все административные препоны; и третий — если инфраструктура не создана, то обязательства резидента по вводу объекта в эксплуатацию и его строительство также отодвигаются на определенный срок.
А. Э. — Ответственность взаимная?
— Да, ответственность взаимная. То, что нам предлагалось в новой редакции соглашения — там министерство уходит в сторону, перекладывает все на коммерческую организацию ОАО «Особая экономическая зона». Нас как инвесторов это не устраивает, мы долго переписывались, и сейчас возникла тишина... Еще раз говорю — ничего личного. Что такое договор? Договор, как известно, это продукт при полном непротивлении сторон :) Мы в настоящий момент не собираемся подписывать то, что нам предлагается. И я знаю, что ситуация медленно, но все-таки двигается в сторону резидентов. И город Москва заинтересован, чтобы зеленоградская зона заработала, — это видно, — и министерство понимает, что уже потрачены большие деньги, и зона должна заработать. С одной стороны, есть приятные эмоции, что резиденты в нашем лице начинают вкладываться. С другой стороны, есть и опасения, что мы вкладываемся, а государству надо подтягиваться и выполнять свои обязательства.
А. Э. — В общем, с точки зрения отношения с Министерством экономического развития вы твердо стоите на прежней позиции: вы хотите продолжать отношения с министерством и будете выполнять свои обязательства только тогда, когда министерство будет выполнять свои?
— Мы свои обязательства уже выполняем. Представьте себе, сколько согласований нужно пройти — это все-таки три года работы! Причем раскрою «секрет полишинеля»: нам никто в министерстве особо не помогал проходить эти согласования. Судя по тому, что из сорока резидентов только двое сейчас добрались до финиша и начинают строить, это было не так просто. Мы настаиваем на сохранении действующего соглашения с теми условиями, которые я назвал. И второе — мы будем предлагать улучшить инвестиционную привлекательность зоны и ввести ответственность министерства, в том числе, за неисполнение своих обязательств. Сейчас как бы считается, что она есть, но это нигде не прописано.
Е. П. — Только что подписанный президентом закон «Об особых экономических зонах» — он что-то меняет в вашем положении?
— Скажу честно, настолько был занят строительством, что буквально неделю назад узнал, что в третьем чтении прошла новая редакция закона 116 «Об особых экономических зонах». Пока руки не дошли — почитаю, посмотрю. Насколько я слышал, наша позиция как резидентов становится более прочной, сильной.
А. Э. — Ваш срок на строительство — 16 месяцев — остается в силе?
— 16 месяцев это реально. До мая мы нальем монолит, однозначно. В течение шести последующих месяцев мы закроем контур. Оставшиеся четыре месяца — на монтаж внутриплощадочных сетей. Мы укладываемся. Но опять же, если возникнет риск не по нашей вине... Вот представьте, у нас 70% стоимости проекта — оборудование, которое мы закупаем за рубежом. Оно в соответствии с законом подлежит растаможке по ставке 0% — работает льгота в ОЭЗ. Соответственно, мы должны его ввозить, и в зоне должна быть таможня, которой сейчас нет.
А. Э. — Это даже не инженерные коммуникации — нужен еще и таможенный пост?
— Да, в том числе. Но у меня есть конкретные предложения, как это решать, если мы действительно будем продвигаться. Самое главное — это, конечно, инженерные коммуникации с точки зрения электроэнергии. А вот таможенный пост мы сможем организовать, в принципе, и на своей территории: договориться с таможней, заключить соглашение об этом. Насколько я знаю, такой прецедент был в промышленной зоне в Липецке. Это не критично. Здесь уже не поиск виноватых, а поиск решения проблем.
Рынок и будущие клиенты: «Мы предполагаем, что в течение года наш ЦОД будет снят до последней стойки, до последнего киловатта...»
Е. П. — Вы говорили о том, что первый модуль вы запустите под определенного корпоративного клиента, уже были проработки на эту тему. Этот клиент сейчас остается или он ушел?
— Он не ушел, более того, у нас появились новые клиенты, и мы будем строить и запускать не один модуль, а все три сразу, в общем здании. Первый и второй модуль будут смонтированы сразу после его строительства с точки зрения IT-оборудования — это 812 стоек под конкретных клиентов.
А. Э. — Значит, по сравнению с прошлым годом ситуация даже улучшилась — с точки зрения рынка, бизнеса?
— Да, улучшилась. Более того. Я, конечно, связан соглашениями неразглашения конфиденциальной информации, но я все-таки намекну: у нас улучшилась ситуация по финансированию, и уже есть вторая точка, где мы планировали... Мы же планируем сеть дата-центров. Во-первых, дата-центр в Алабушево будет увеличен в дальнейшем до 4000 стоек при наличии необходимой электроэнергии — но это тоже решаемо, мы этот вопрос прорабатываем. Во-вторых, мы уже имеем площадку и договор аренды с ОЭЗ в Петербурге — наш проект подлежит повторному применению. Там сейчас только начало, и, конечно, он будет идти с некоторой задержкой — на год-два — от московского. Ну, и кроме того, мы выбираем для себя площадку в Томске.
А. Э. — Эта идея — проекты в других экономических зонах — остается?
— Да, это проект длинной волны — инфраструктурный проект создания сети крупных центров обработки данных в России, завязанных между собой.
А. Э. — Если говорить вообще о рынке этих услуг за прошедший год — какие изменения произошли? Судя по тому, что вы расширили проект, рынок тоже растет?
— Пока растут заявления. «Сбербанк» сделал свой корпоративный ЦОД, как я уже сказал, на базе завода, где оказались лишние мощности. Наша «большая тройка» — «МТС», «Мегафон», «Билайн», — тоже говорит о том, что им необходимы дата-центры. Но, насколько я знаю ситуацию, — а я ее знаю, — от заявления «мы будем это строить» до запуска проходит минимум 4 года. Заявить это одно, а найти площадку, мощности, спроектировать... Спроектировать крупный дата-центр на коленке за полгода и даже год невозможно. Плюс пройти все экспертизы, получить разрешения. Все это выливается в три, иногда и в четыре года. У нас было три года, но мы все-таки поднимали флаг, что мы резиденты особой экономической зоны, и мы требовали, чтобы нас пропускали, относились к нам, как к инновационному проекту, или как минимум — модернизационному. Инновации и модернизация — это разные вещи, у нас чисто модернизация. Что будет у них? Административный ресурс, как показывает практика, не всегда работает. Все равно им придется пройти путь минимум в три года. Что будет через три года? Может быть, вторая волна кризиса, как все говорят, слизнёт эти проекты, смоет, и мы останемся чуть ли не единственными.
А. Э. — Из ваших слов я делаю вывод, что вы рассматриваете эти крупные компании, — операторов «большой тройки», крупные банки, может быть, крупные IT-компании, — как своих потенциальных клиентов? Потому что когда они будут стартовать, вы уже будете готовы предоставить эти же услуги?
— Да, мы их рассматриваем, более того, у нас ведутся с ними некоторые переговоры. К нам очень внимательно присматриваются, отзваниваются — на какой мы стадии, не остановились ли мы, не бросили ли эту затею, не перепродались ли? И так далее. Хотелось бы добавить, что Россия — достаточно пустая, чистая площадка для строительства крупных дата-центров. И выиграет эту гонку тот, кто будет иметь сеть крупных ЦОДов, а не просто один или два корпоративных ЦОДа, обслуживающих только один банк, к примеру. Думаю, что мы на правильном пути.
А. Э. — Вы намерены снять все сливки с этого рынка?
— Что значит «сливки»? Все сливки снять не получится, всех денег не заработаешь. Но дать толчок этому рынку мы намерены.
А. Э. — Вы говорили о том, что планируете проходить сертификацию в Uptime Institute. На каком этапе она сейчас? Как вообще будет организован этот процесс?
— У нас есть договор с Uptime Institute, мы отправили туда все наши проекты. Единственное, что нас сдерживает сейчас — это рабочая документация по электрике, которая нужна Uptime Institute для полного завершения сертификации. А у нас она только разрабатывается. Какое-то время придется подождать, но мы уверены, что мы пройдем сертификацию.
А. Э. — Для сертификации не нужно предъявить готовое здание — достаточно проекта?
— В Uptime Institute смотрят сначала на проект, и после этого будут сертифицировать здание. Одно дело — проект, другое дело — что построили. Они обязательно приедут сюда, будут смотреть, и нам это необходимо.
А. Э. — После запуска дата-центра в Зеленограде вы будете единственным дата-центром в России, сертифицированным на Tier 3?
— Если мы это пройдем, мы будем единственными.
Е. П. — Какие-нибудь продвижения среди государственных, административных клиентов у нас есть? Электронное правительство, система ГАС «Выборы», это сейчас актуально.
— Вы все время хотите у меня узнать, кто же у нас будет клиентом. Я не могу вам сказать. Скажу только, что у нас достаточно клиентов, чтобы предположить, что в течение года мы забьем этот ЦОД. Он будет снят до последней стойки, до последнего киловатта. Потому что Tier 3 — это именно тот уровень безотказности с набором услуг, который нужен крупным корпоративным клиентам. Им легче быть на аутсорсинге, чем содержать свой собственный дата-центр, это дешевле и правильнее. Что касается государственных структур — у них есть интерес. Посмотрим, к чему это приведет.
У России есть одна специфика. Мы общаемся с коллегами по строительству дата-центров в Германии — они, прежде чем строить ЦОД, заключают договор о намерениях, о том, что это будет сдано. Их можно понять: работает система, одна компания гарантирует, что построит центр обработки данных, другая компания, которая собирается там размещаться, планирует свое развитие под строительство этого дата-центра. В России это невозможно, хотя сейчас у нас есть несколько договоров о намерениях — но все клиенты хотят видеть реальный центр обработки данных с электроэнергией, хотят видеть, что мы там монтируем оборудование. Тогда у них будет стопроцентная уверенность что он будет запущен.
А. Э. — Доверие не очень высоко.
— Не только у нас, просто на этом пути много рисков. Наш проект находится в той стадии реализации, когда значительный объем рисков уже снят.
А. Э. — Я бы переформулировал вопрос по госклиентам, зашел бы с другой стороны: есть ли для таких клиентов дополнительные требования по сертификации — с точки зрения безопасности, ФАПСИ, ФСБ и т.п. ?
— Мы как крупный центр связи будем просто обязаны получать эти сертификаты — по гостайне, по хранению и так далее. Кстати, этот вопрос уже прорабатывается нашими инженерами, юридическими службами. И уровень ЦОДа, который мы делаем, позволит все это сделать.
А. Э. — И вы будете готовы — с точки зрения не только технической, но и юридической — к приходу клиента любого уровня, в том числе государственного?
— Любого клиента любого уровня, хоть ФСБ, хоть администрации президента — пожалуйста.
«Наша перспектива пяти-шести лет — увеличение мощности до 40 мегаватт»
А. Э. — Говоря о развитии, вы упомянули, что текущие 21 мегаватт вы планируете увеличить до
— Правильно. Насколько я знаю, там проплачено всего 60 мегаватт, и на увеличение пока не идут, потому что пока непонятно, выйдут ли другие резиденты на строительство. Юридически земля там уже разобрана под резидентов, электроэнергия тоже разобрана. Кто-то, может, отойдет. Но вопрос в другом. Мы не рассчитываем на эти 60 мегаватт и не рассчитываем на то, что через десять лет зона купит еще 60 мегаватт, и будет 120, либо еще увеличит до 200 мегаватт, как я слышал. Нет. Мы прорабатываем вопрос установки собственной газотурбинной станции.
Е. П. — Дополнительной электростанции под ваши нужды?
— Да. Это можно будет сделать тогда, когда мы будем загружены полностью, потому что она будет вырабатывать расчетное количество электроэнергии — она не может вырабатывать 7 мегаватт, если рассчитана на 20. Мы прорабатываем этот вопрос уже в течение шести месяцев, его возможно решить. У нас дизельное поле, где стоят дизельгенераторы — вот на этом месте мы спроектируем и поставим эту станцию.
А. Э. — Какая мощность этой ГТС планируется?
— У нас три модуля, и мы будем увеличиваться еще на 20 мегаватт — это практически столько же. Получается около 3000 стоек. Нам нужно будет где-то 40 мегаватт, чтобы перекрыть полностью все мощности.
А. Э. — Фактически, у вас будет частная электростанция? Нормативных ограничений нет? Потому что я знаю, есть проблема с частной генерацией электроэнергии...
— Вы знаете, это все-таки не частная генерация — мы в конечном итоге модернизируем страну, в соответствии с Перечнем технологий, имеющих важное социально-экономическое значение или важное значение для обороны страны и безопасности государства. Наш проект имеет большое значение, поскольку реализует технологии обработки, хранения, передачи и защиты информации. Будем решать этот вопрос на разных уровнях, если потребуется.
А. Э. — Вы не планируете снабжать электроэнергией других резидентов? Может быть, её будет с запасом?
— Нет, мы пока об этом не думаем. Пусть особая экономическая зона снабжает других резидентов. Нам бы получить от министерства свои 21 мегаватт, и мы будем счастливы. Пусть они создают структуру в зоне, создадут условия для реализации ТУ, которые нам выданы. Увеличение мощности до 40 мегаватт — это перспектива пяти-шести лет. Мы сейчас строимся, осваиваем 21 мегаватт, и предполагаем дальнейшее развитие.
А. Э. — Я понимаю, что все может случиться быстрее, судя по тому, что вы говорите про потоки желающих клиентов и так далее.
— На настоящий момент у нас два модуля ЦОДа, первая и вторая очередь, уходят сразу, хотя мы практически еще не приступали к маркетингу и заключению таких договоров. Вот выйдем из «земли», сделаем здание, начнем монтировать оборудование — к этому моменту у нас будут заключены договоры.
А. Э. — Год назад вы сказали, что через год зону ждет ренессанс. Такая фраза мне очень понравилась. Допустим, теперь еще через год, но этот ренессанс наступает, вы его видите? Или по-прежнему — проблемы, проблемы, проблемы?
— Дело в том, что особая экономическая зона — это программа политическая. Я вам могу точно сказать, за кого я буду голосовать на президентских выборах.
А. Э. — За кого?
— За Владимира Путина. Для себя я четко отделяю его от «Единой России» и понимаю, что он как личность сейчас единственный, кто удерживает ситуацию в стране, не дает ей пойти в разнос, в том числе в нашей политической и бизнес-элите. Так вот, этот ренессанс связан с тем, что у нас нет другого выбора. Я, быть может, ошибся в прогнозах... ну, не через год, — подождем президентских выборов. По внутренним ощущениям обязательно должна быть смена команды. Потому что с той командой, которая есть сейчас, делать какие-то реформы и достигать результата, как показало время, достаточно тяжело. Потребуются новые кадры и люди дела. Это отразится и на особой экономической зоне, в том числе.
А. Э. — Вы как раз ожидаете после выборов нового толчка, ускорения?
— Вы же ощущаете, что кадровые решения висят в воздухе?
А. Э. — Я ощущаю, что все очень медленно. Для меня, например, ощущение, что ничего не делается или все делается очень медленно, — самое главное и самое печальное.
— То, что это назрело, вы ощущаете?
А. Э. — Да, абсолютно.
— То же самое ощущают и наши политики.
А. Э. — Закончили на политике, наверное, потому что только что прошли выборы...
— Наверное.
А. Э. — Спасибо. Я надеюсь, что все получится, потому что кто-то должен быть первым — дать всему этому толчок. Тем более ваш толчок, по-моему, самый мощный. Надеюсь, что где-нибудь через полгода мы уже увидим контуры зданий, которые появятся в Алабушево.
Спасибо, что приглашаете. Я думаю, к маю можно будет увидеть что-то не просто стоящее — мы выйдем из земли, уже потянемся «к облакам» : )
Александр Эрлих, Елена Панасенко