— В ночь с 13 на 14 февраля в вашем приюте произошел пожар, сгорели ваши питомцы, — примите наши соболезнования. Об этом происшествии хотелось бы поговорить подробнее, но сначала давайте напомним о самом приюте, — как долго он существует, как он живет сейчас.

— Официально с названием «Санта» приют существует лет семь. Тогда я зарегистрировала его после смерти мужа, пианиста Александра Полежаева. До этого я 25 лет занималась благотворительной помощью бездомным животным. Сейчас мне 50 — вот с 25 лет занимаюсь. Конечно, спасла многих животных, наверное, около двух тысяч — недавно попробовала подсчитать. Фонд «Меценаты столетия» отметил мою деятельность, сделали кавалером ордена меценатов за помощь животным. И за концерты, которые мы проводили 22 года в Зеленограде для любителей классической музыки «Звезды России и стран Европы». Этот салон существовал для того, что привлечь внимание людей к классике, познакомить с выдающимися музыкантами, а все гонорары шли на поддержку животных. Приют существовал на эти деньги, плюс на мои гонорары от сольных концертов.

— То есть приют полностью частный?

— Государство ни копейки, ни мешка корма не дало за это время.

— Сколько сейчас животных в приюте?

— Около ста собак. Осталось ещё восемь кошек. Кошек я сейчас хочу быстрее раздать, поскольку после этого пожара уже боюсь обогревателей, это опасно. Наверное, вообще исключу электричество. Будем думать, как обогревать сторожей. Это ужасный удар для меня. Это, я считаю, на сто процентов вина тех людей, которые должны были следить за этими обогревателями в холода. Как раз были 30-градусные морозы.

— Приют находится в Малино; расскажите, что это за территория, что представляет собой участок?

— Это выделенный благотворительный участок земли по распоряжению префекта; затем эта земля была зафиксирована в распоряжении бывшего мэра Москвы Лужкова в ряду приютов города. Есть привилегия — мы не облагаемся налогами, фактически только животные на моих финансовых плечах. Это некоммерческое партнерство.

Раньше я там снимала дом, и там жили животные, в пяти комнатах. Через какое-то время хозяин решил дом разобрать. После этого огородили участок, территорию зафиксировали архитекторы.

— Каковы условия для животных, есть ли у них пространство?

— Во всяком случае, вольеры два на два метра есть у каждого, это норма для животного. И может быть, в половина приюта и больше.

— Насчет норм: мы как-то общались с официальным городским приютом, расположенном на Фирсановском шоссе, — у них тоже небольшие вольеры. А как вы отапливаетесь в холода?

— За день до пожара нас приезжал снимать телеканал «Россия» — они сказали, что у нас все хорошо, лучше даже, чем в других приютах. И вот после этого...

— Как животные попадают в приют?

— Он настолько переполнен, что уже не попадают. Если только под дверь не подкидывают.

— А такое случается?

— Постоянно. Я ищу директора приюта, человека, который взял бы на себя такие обязанности. Но не случайного человека, а такого, которому я могла бы доверять. Чтобы животные были в порядке, чтобы их не раздавали как попало, чтобы через неделю они не оказывались на улице. У меня принцип — в надежные руки передавать животных. Да мои уже и не раздаются, они привыкли к вольерам, к земле. В приюте процентов 90, наверное, — старые собаки.

— Вы их сами находили, привозили в приют?

— Люди тоже привозили. Совершенно разные случаи. Кого-то сбивала машина, кто-то отказался от собаки, кто-то хотел её усыпить... Например, для воинской части в Алабушево приобрели видеокамеры, и собаки для охраны им стали не нужны. Позвонил начальник части и попросил взять собак, потому что жалко было их усыплять. Я их взяла.

— Доходила до нас эта информация об Алабушево. Вы сказали, что собаки старые — их же надо не только кормить, но и лечить, они болеют наверняка.

— И стерилизовать. Все делаю на свои средства, никаких льгот и скидок в ветеринарных клиниках у нас нет. Единственно, недавно приехала из Москвы девушка Ася, представитель немецкой фирмы, стерилизовала бесплатно котов.

— Есть же волонтеры, которые готовы помочь бездомным животным.

— Есть волонтеры. Но есть люди, которые ведут себя корректно. Есть те, кто за помощь что-то требует от директора приюта сделать то или иное.

— Что можно требовать, если волонтерство подразумевает добровольную помощь?

— Вот именно. Но не все это понимают. Начинают активно вмешиваться, руководить, знают, как должно быть правильно.

— Содержать приют сложно, это большое дело, — вам кто-то помогает?

— Начинали мы с мужем, восемь лет как его нет. Помощники есть, которые частично какие-то корма, мешков 10 раз в квартал привозят. Но собаки съедают тонну в месяц. Тяжело, конечно. Одной мне это уже не по силам, мне нужна замена.

Но не таких людей, которые организовали за стенкой нечто вроде приюта. У них нет опыта, они только полгода занимаются животными.

— Вы имеете в виду приют «Ника», который находится рядом с вами?

— Да. Но это уже дело других людей — выяснять, откуда взялся этот участок.

— Там есть какое-то схожее с вашим помещение для собак?

— Две бытовки, кажется, около 15 собак, точно не знаю.

— После новостной заметки о пожаре в приюте «Санта» — подробности которого были подтверждены нам и пожарными, и полицией, — на нашем форуме появились комментарии, некоторые из них негативные. Комментирующие писали, что «хозяйка приюта виновата, не надо сваливать на работников, они хорошие, надо было проводку чинить». Я передаю суть.

— Виновата хозяйка приюта, виноваты, видимо, собаки, которые сгорели...

Столб эксплуатировался шесть лет, столбы там, в принципе, плохие. Но новых столбов нет. Обогревались собаки после операции. Обогреватели были не старые, не более года эксплуатации. Животных не спасли люди, которые должны были это сделать. Они сказали, что смотрели телевизор, это зафиксировано сотрудником МЧС Новиковым. Звонили мне соседи. Собаки кричали, а люди смотрели телевизор.

— Они были на каком-то большом расстоянии от животных?

— Соседи услышали за километр, почувствовали запах дыма и прибежали. Я не знаю, как можно, находясь в приюте, не услышать. Они не спасли животных. Обогреватель замкнуло — ну так, бывает, даже дети вытаскивают своих маленьких сестер и братьев при пожаре. Для меня это шок — люди находились в пяти метрах, не могли открыть дверь и оказать помощь животным.

— Сейчас проводится проверка по факту пожара. Что вам говорят сотрудники МЧС, полиции?

— Пожарные сказали, что был перегруз сети. Сгорела, юридически, моя собственность — животные таковыми считаются.

— Но в отношении охранников проверка идет?

— Ну так они сказали, что смотрели телевизор. По пожарной безопасности, во всяком случае, уже закончена проверка. Сказали, что да, вина тех, кто не уследил. Участковый проверку продолжает, поскольку у охранников нет документов, они сказали, что паспорта сгорели. Один из них работает и в приюте «Ника», бегает туда-сюда. Мой постоянный рабочий уехал на месяц, оставил вместо себя брата. Возможно, он находился в другом месте во время пожара. Я не могу этого утверждать, но остается факт — они не сидели и не сторожили.

— Каковы ваши отношения с соседним приютом?

— У меня никаких. Сначала они пришли ко мне якобы помогать (что-то действительно сделали, корма или сено, кажется, привозили), потом им не понравилось, что я животных кому попало не отдаю. Они сделали свою фирму, отгородив часть территории за приютом. Они так смело это сделали, видимо, потому, что это покрывается сверху, земельным комитетом. Мне было заявлено, что у меня приют нелегально существует. Видимо, «нелегально» — это распоряжения Смирнова и Лужкова. Начался шантаж — «если не хотите по-хорошему землю отдать, будет по-плохому». Я не знаю, что сейчас думать.

— Комментарии на форуме оставлены, судя по именам, или сотрудниками приюта «Ника», или людьми, выдающими себя за них.

— Я не понимаю цели этих комментариев. Если люди занимаются благотворительностью, помощью животным, то зачем охаивать коллег? Делайте лучше, если вам кажется, что что-то не так, только чтобы животным было лучше. Зачем лезть в какую-то грязь? Нужна земля? Если там такие связи — земли полно в Малино, делайте хоть 20 приютов, какие проблемы. Это просто недостаток воспитания.

— Ещё такой момент. Вы 20 лет уже занимаетесь помощью бездомным животным, вас хорошо знают в Зеленограде, Москве. Соседний приют появился недавно — и сразу почему-то начались проблемы. Могу сказать, что в прошлом году в редакцию обращалась женщина от имени приюта «Санта», с просьбой о размещении информации. Обычные в таких случаях просьбы — нужны теплые вещи, корма, посуда и так далее. Я попросила подтвердить информацию от вашего имени, поскольку знаю, что хозяйка приюта — Марина Тарасова. Как-то после этого человек исчез, что навело меня на мысль, что вашим именем могут прикрываться с определенными целями.

— Многие и прикрываются. Вывозят продукты от имени «Санты», мы уже говорили об этом с директорами некоторых магазинов. Представляются волонтерами «Санты», продукты исчезают в неизвестном направлении. Я попросила директоров связываться со мной по телефону.

Это все некрасивые дела, но у меня сейчас другая боль. Как жить с этим: животные, которых я спасала, оперировала, и которых сейчас не спасли. А зарплату охранникам мне уже не из чего платить. Корма, которые я покупала на месяц, сгорели. Они угробили животных и корм, какая-то ответственность должна быть? А они все невинные.

Мне все говорят: «Закругляйся, Марина». Но куда я могу деть сто собак? «Нике» я не доверяю.

— А есть какие-то варианты?

— Ищем. Я ищу человека, который бы взял на себя ответственность, взял управление над приютом, а я бы помогала контролировать работу, помогала бы материально. Который сохранил бы приют хотя бы на пять лет, чтобы дожили животные.

— Когда мы разговаривали с вами по телефону, я слышала собачий лай...

— Я была дома. Домой взяла девять собак, они старые, некоторые слепые, со сломанной лапой. Соседи сверху очень терпеливые, но, конечно, это не дело. Конечно, если бы государство как-то помогало, можно было бы создать для них лучшие условия в приюте. А там — только я и два узбека. Или русские. Которые пьют. Их приходилось кодировать постоянно. Пьяницы, воры, кто меня окружает. Такая вот атмосфера после концертного зала.

— То есть проблема найти людей за деньги, посадить их и чтоб работали?

— Да, это большая проблема. Мне казалось, платишь деньги — человек должен хорошо работать. Ничего подобного: платишь — никто не работает и ни за что не отвечает.

— Пользуясь случаем, все-таки хочу спросить все-таки о музыке. У вас бывают сейчас концерты, гастроли?

— Сейчас меньше, я могу дня на два-три отлучиться, потому что приют и дома животные. Просто не на кого оставить. Я стараюсь сейчас немного играть, в основном записи делаю. В основном с двумя английскими фирмами, Regis и Alto; сейчас они издают русскую виолончельную музыку 19 — 20 веков. Записала Хачатуряна, Мясковского, Прокофьева, Кабалевского. На это и живём. Недавно играла Баха в Зеленограде, в салоне арт-кафе. В кафе «Мечта» устраивается такой салон раз в месяц.

— Наверное, если бы не приют, вы бы больше играли, было бы больше концертов.

— Ездить по России небезопасно, тем более с виолончелью. Была такая история, Ростропович однажды играл сольный концерт на каком-то уральском заводе, ему сказали «Уйди отсюда, а то убьём».

— Он, наверное, рассказывал вам эту историю, как ваш педагог. К слову, не могу не спросить, как вы вспоминаете Мстислава Леопольдовича?

— Это вообще был гениальный и непредсказуемый человек. Он нарушал правила; я тоже к таким отношусь. Ростропович занимался ночью, после концертов, во время гастролей. Он работал на две консерватории, питерскую и московскую. После его как он уехал, я продолжала заниматься у его ученицы, Натальи Николаевны Шаховской. Дома у меня много платьев Вишневской Галины Павловны, это её подарки.

— Бывают большие музыканты, но это не всегда большие педагоги. Каким был Ростропович?

— Он был и педагог, и исполнитель. Я знаю, что Рихтер не любил преподавать, Дударова тоже. Даниил Шафран, известный виолончелист, не любил преподавать. Преподавая, нужно уметь отдавать, многие не любят этого.

— Как вы репетируете дома? У Ростроповича, наверное, условия были много лучше.

— Это вопрос серьёзный, конечно. Соседи у меня наверху великолепные люди, другие не очень понимают... Виолончель, конечно, звучный инструмент, но в основном собаки могут доставлять беспокойство.

— Возвращаясь к животным. Вы ищете директора приюта, каковы требования к нему, каким человеком он должен быть?

— Любящим животных, ответственным; конечно, непьющим, со схожими взглядами. Я не могу найти контакт с 20-летними девочками, которые постоянно опираются на родственников. А кто ты сама, что ты сама сделала? «У меня бабушка у Ельцина работала, у меня отчим зампрефекта...»

— Это декларируется? Чем вы им так мешаете?

— Да, проговаривается. Если вы себя плохо будете себя вести, мы «нажмем на кнопки». Чем мешаю? Земля нужна.

— А что все-таки случилось с тем купленным накануне пожара кормом — он сгорел или пропал?

— Пожарные мне сказали, что его, видимо, «утоптали». Вряд ли охранники его продали, хотя и были такие предположения. Были около сорока пакетов, нашли только шесть. У меня тоже были такие мысли, поскольку корм привезли и тут же он сгорел. Но меня больше волнуют сгоревшие животные.

— Мы надеемся ещё пообщаться с нашей пожарной инспекцией, поговорить о старых столбах, о пожарной безопасности в Малино и так далее.

— У нас раньше было спокойно и тихо, никто не горел.

— Бытовка сгорела, будете ли вы её восстанавливать?

— На этом месте я хочу поставить памятник. А строить — наоборот, все хочу сокращать наоборот. Потому что в ситуации, когда ты один и на тебя давят... Я слышала, и на вас уже нападают, обвиняют в ангажированности.

— Да это ладно, не привыкать.

— Это такой стиль у людей.

— Я надеюсь, что после этого интервью, возможно, найдутся помощники, люди, которые смогут помочь.

— Да, нужен помощник именно по приюту. Нужна, наверное, твердая рука.

— Вы упомянули, что за 20 лет не было помощи от города. Но вы же контактировали с зеленоградскими властями, с префектурой.

— Я писала префекту Смирнову, он отправлял это своему заместителю Кирюхину. Владимир Николаевич отвечал мне в том смысле, что я сама всё затеяла, а у нас нет статьи, по которой можно помогать приюту. Такое ощущение, что бездомные животные — это исключительно моя проблема. Весь город мне звонит, с утра до вечера, насчет собаки, кошки и так далее; подбрасывают животных. Будто я федеральную программу на себе тяну, не получая зарплаты за это.

— Да, ситуация парадоксальная в этом смысле. В официальный зеленоградский приют на Фирсановском шоссе привозят животных из Центрального округа.

— Да, зеленоградские подбрасываются мне.

— Существует отлов по городской программе. Этим занималось «Озеленение и благоустройство», сейчас функции кому-то переданы. Жители отправляют заявку на отлов в управу, те передают её в службу. Но проблему бездомных животных это не решает, они все равно появляются. Как возле больницы в 7 микрорайоне были стаи, так и остаются.

— В Германии почему-то эту проблему решили. А здесь не могут решить. Получается, что на бездомных, стариках и детях делают деньги. Я патриот, конечно, но мне как-то уже не хочется жить в стране, где на слабых делают деньги. У многих бизнесменов, к которым я обращалась за помощью, была психология «Мир не для слабых, не для бездомных». Это фашистская такая психология, подтолкни падающего, вместо того, чтобы протянуть ему руку.

— Возможно, они хотели получить что-то за свою помощь.

— А если ничего?

— Тогда это благотворительность. Ею, видимо, не готовы заниматься.

— Почему не готовы, вот в этом вопрос.

— С другой стороны, мы часто слышим, что есть известные люди, актеры, певцы, которые декларируют, что помогают детским домам, бездомным животным. Их вроде бы много.

— Мы пытались выйти на Елену Камбурову, Андрея Макаревича — глухо. Обращались через экологический комитет «Чистый город» — ничего не отвечали.

— Вам подбрасывают животных к приюту или к квартире?

— И к приюту, и в квартиру тоже, на балкон. Я сейчас поставила решетки на окна. Я живу на первом этаже, летом кидали, когда были открыты окна. Конечно, девать уже некуда, но я все равно беру. Если замерзает животное... Недели две назад вышла гулять, на меня прыгает собачка с ошейником, на улице мороз. Привела к себе. Потом хозяин нашелся, молодой парень. Я ему говорю: «Ты хотя бы бирку вешай на ошейник». Он сказал, что собака заигралась, убежала, не мог поймать. Ещё рассказал, что «брали собаку в Малино». «Неужели у меня?» «Наверное, у вас».

— Просто круговорот собак в природе. Спасибо, что пришли к нам в студию, желаем удачи.

Юлия Кравченко