— Светлана, как была построена работа вашей мобильной группы, много избирательных участков (УИК) удалось посетить? Какие наиболее значительные нарушения вы можете описать?

— По нашему маршрутному листу мы в день выборов должны были посетить 9 УИКов, при этом присутствовать утром при открытии определенного УИКа и вечером при подсчете голосов там же. Между этими двумя событиями мы проехали по другим участкам, заранее определенным в нашем списке.

На одном из участков — № 3040 в школе 1149 в 14-м микрорайоне — я отметила расположение столов избирательной комиссии, которое резко отличалось от расположения столов в других УИКах. Расположение столов показалось мне подозрительным, потому что ряд столов, которые образовывали букву «П», находился за колонной, и наблюдателям было совершенно не видно, что происходит за этими столами. Более того, кроме колонны видимость для наблюдателей ограничивали урны, которые стояли как раз перед ними, как забор. Помогали обслуживать эти урны (КОИБы) двое крепких молодых людей, у которых не было никаких опознавательных знаков или бейджей. Я сразу это заметила всё это, так как у нас это был не первый участок, да и подготовка благодаря Ассоциации «Голос» у нас была достаточно хорошей. Надо сказать, что здания школ и рекреации в них везде вобщем-то стандартные, но на всех других участках столы стояли иначе.

Третий момент, который меня «напряг» на участке № 3040 — то, что нас не хотели пускать и регистрировать в качестве корреспондентов. Отговорки были следующие: «у нас уже есть представители СМИ», «двоих от одного издания мы не можем пропустить, можем только одного» (у нас была группа из двух человек). Потом нам предложили оставить в УИКе наше редакционное задание — «вам должны были сделать оригинал редакционного задания, в котором бы указывалось, что вы направляетесь на УИК 3040». Все эти отговорки не имеют никакого законного основания. Примерно на седьмой минуте дискуссии председатель комиссии сказала, что пойдет консультироваться с кем-то, и удалилась с нашими документами. Пока её не было, мы пообщались с наблюдателями участка — их там было несколько.

— Вы попросили что-то переставить или передвинуть на участке?

— Нет, я просто засняла расположение столов. Дело в том, что наблюдатели этого участка, видимо, не были на других участках и не видели, как там располагают столы. А мы прошли по 9 участкам, большинство которых было в аналогичных школьных холлах. На всех участках кроме УИК 3040 расположение столов было идентичным. И это выделяло участок на фоне других. Однако, я была в статусе корреспондента, а корреспондент не пишет жалобы, а фиксирует нарушения, если он их видит, и сообщает об этом на «горячую линию». Я не имела право ничего инициировать, это право закреплено за наблюдателями, которые зарегистрированы на каждом конкретном участке.

И наибольшие подозрения на участке № 3040 у меня вызвало массовое выездное голосование, о котором нам сообщил наблюдатель от СМИ партии «Яблоко». Это была заявка на выездное голосование для сотрудников компании «РЖД», как они её назвали. Якобы поступило 49 заявлений от сотрудников «РЖД» в избирательную комиссию о том, что они будут голосовать по месту своей работы, поскольку у них непрерывный процесс производства. Уже в конце дня, когда мы вернулись на свой участок, где мы присутствовали при подведении итогов, — а он был в той же самой школе 1149, — я из любопытства пошла на участок № 3040 и попыталась узнать, как прошло это голосование в «РЖД». Туда ездил один из наблюдателей. Не знаю, смотрели ли наблюдатели заявления этих людей, спрашивали ли их — сами они написали эти заявления или кто-то писал за них, работают ли в «РЖД» те люди, которые собрались там для голосования, или они просто пришли с улицы. Ведь это никто не проверяет, и в этом заключается одна из новых технологий фальсификации на этих выборах. Так вот, наблюдатель, побывавший на этом выезде, мне рассказал, что у всех людей там были открепительные удостоверения. Пришли все 49 человек. Двоим проголосовать не удалось, потому что на открепительных не было даты. Кто-то из этих работников высказывался, что их заставили получить открепительные. И наблюдатель по собственной инициативе провел для них разъяснительную работу — он рассказал людям, что они могут голосовать за любого кандидата, за которого они действительно хотят голосовать, при этом бюллетени в урне для выездного голосования не будут подсчитываться отдельно, а будут смешаны с бюллетенями в стационарных КОИБах перед подсчетом голосов. По словам наблюдателя, его рассказ как-то немного отрезвил людей, потому что все, конечно, боялись, что их голоса будут подсчитаны.

— Боялись, что кто-то проконтролирует, как они проголосовали?

— Да, что это будет определено для них отдельно, по бюллетеням в выездной урне.

— Вы потом не интересовались результатом голосования на этом участке?

— Нет, мы уходили поздно, но они еще не закончили на тот момент подводить итоги. Я смотрела результаты и, насколько я помню, они не выбивались из общей картины по Зеленограду — около 50%. Думаю, 49 человек не сделали погоды и незначительно могли повлиять на итоги. Тем не менее, могу обратить внимание наших горожан, что появилась такая новая технология.

— На других участках, где вы побывали, были какие-то нарушения?

— На других участках мы ничего подобного не встречали, по ним мы отписались и подтвердили, что никаких нарушений не выявили. Из восьми участков только на двух не было наблюдателей, а на остальных шести наблюдатели нам говорили о том, что никаких жалоб на нарушения они не подавали.

— Расскажите о наблюдателях, которых вы видели — это была в основном молодежь, волонтеры?

— Большинство наблюдателей — около 80% — были молодыми людьми лет 20 с небольшим, причем это были наблюдатели за президентскими выборами. Было еще довольно много женщин среднего возраста, которые были наблюдателями за муниципальными выборами и не наблюдали за президентскими.

— Но они же должны были наблюдать за теми же самыми нюансами?

— Вы знаете, их интересовало исключительно надомное голосование. Они представляли какого-то конкретного муниципального кандидата и старались попасть в группы надомного голосования с целью информирования населения об этом кандидате. Сама сейчас задаюсь вопросом, чем же это отличается от агитации, но я при этом не присутствовала — не знаю, что они там делали и говорили... Мне только известен факт, что таких наблюдателей, представлявших каких-то кандидатов в муниципальные собрания Зеленограда, интересовали в первую очередь и на 99% надомные голосования. Некоторые из них даже просто уходили с участка после того, как возвращались с надомного голосования.

Хочу также сказать, что встречались молодые люди — наблюдатели от Прохорова, от КПРФ, то есть все партии были представлены молодыми наблюдателями. Еще я встретила наблюдателя в возрасте, но очень активного — по-моему, от был от проекта «Гражданин наблюдатель». Попадались и девушки, две из них, например, были представителями Владимира Путина — это были единственные наблюдатели от него, которых я видела. Одна из них мне сразу представилась, а другая очень это скрывала, а потом как-то смущенно выдавила из себя.

— Как прошел подсчет голосов на вашем участке, где вы наблюдали за подведением итогов голосования и получали копию протокола?

— Никаких замечаний по нему нет. Кстати, там не было наблюдателей — один наблюдатель от КПРФ был при открытии участка, но когда мы туда вернулись, он уже исчез. Никаких нарушений в нашем УИКе не было, но при подсчете голосов комиссия запуталась на уровне первоклашек из-за расхождения результатов в 1 голос по президентским выборам — из-за одного испорченного бюллетеня. Испорченный бюллетень — это когда человек, например, пришел, расписался в книге, получил бюллетень и отметил в нем что-то, а потом решил, что он ошибся и хочет проголосовать за другого кандидата, подошел к комиссии и попросил новый бюллетень, не опуская первый в урну. Вот этот испорченный бюллетень комиссия погасила и посчитала испорченным, однако он у них был зафиксирован в выданных, и новый бюллетень там тоже посчитали. Из-за этого единственного испорченного бюллетеня началась целая канитель, которая растянулась на три часа. Комиссия никак не могла сообразить, где он «плавает», и почему не сходятся цифры. А в ТИКе, куда они звонили и докладывали, их просто грубо посылали. Мне даже в какой-то момент стало жаль этих несчастных членов комиссии, особенно председателя, поскольку они вообще не знали, что делать. Видимо, в инструкции вообще нет никаких конкретных указаний, как поступать с такими испорченными бюллетенями и где их учитывать — в «выданных» или в «погашенных». В процессе этих мытарств кто-то из комиссии то ли вспомнил, то ли придумал, что кто-то из посетителей унес бюллетень с собой — «да, он был такой, в шапке, но не бежать же мне было за ним!». Так и отделались, найдя причину расхождению.

Елена Панасенко