Денис Кузнецов

Жан Жужков

— Насколько я понимаю, Денис прошел в депутаты, а Жан нет. Не знаю, кого поздравлять.

Д.К. — Думаю, что поздравить нужно обоих.

— Хотелось бы поговорить о том, почему вы решили идти в депутаты, и как это все было. Насколько я понимаю, вы — депутаты независимые. Мы до эфира уже обсуждали, что полностью независимых людей не бывает и даже тот, кто идет как самовыдвиженец (и не член «Единой России»), все равно как-то зависим: один работает в бюджетном учреждении, у другого есть коммерческие интересы, с управой, префектурой или с другими органами власти. Насколько независимыми вы себя чувствуете?

Ж.Ж. — Понятно, что все в жизни относительно, тем более такое понятие как независимость. Та независимость, о которой мы говорили — понятие достаточно неопределенное. Но я думаю, что из текущего набора депутатов, мы, наверное, одни из самых независимых. У меня это был социальный порыв, который не обеспечен какими-либо коммерческими интересами, либо связью, ангажированностью с властью и т.д.

— А не было в голове мысли: «Да, я буду делать хорошие дела, но еще познакомлюсь с полезными людьми, нужными для моего бизнеса»? Ведь связи в бизнесе очень много значат.

Ж.Ж. — Да, связи решают, но мне кажется, уровень московского муниципального депутата это очень низкий уровень, чтобы получить какие-то существенные, ощутимые бизнес-интересы. По крайней мере, мне, в моем бизнесе и во всем остальном.

— Денис, а вы как проректор государственного вуза МГАДА, чувствуете себя независимым?

Д.К. — Да, потому что я об этом думал до выдвижения, и нашел, как мне кажется, правильную формулировку: я настолько независим, что могу пожертвовать всеми своими коммерческими интересами, работой в МГАДА или любым другим имущественным интересом за ту позицию, которую я представляю, как кандидат в депутаты муниципального собрания и, может быть, будущий депутат. Мне кажется, этой независимости достаточно, когда человек может ради своей позиции отказаться от того, что, казалось бы, делает его зависимым. У меня именно такая ситуация.

Это выражается в частности в том, что я завершаю свою работу в МГАДА в конце этого месяца, продолжаю развивать свой бизнес, и, надеюсь, смогу уделять достаточно много времени именно общественной и муниципальной работе.

Выдвижение

— А как вообще родилось это решение? Мы иногда встречаемся на заседаниях зеленоградского Делового клуба и там эта тема поднималась. Решение родилось после обсуждения в Деловом клубе, или давно хотелось, или параллельно?

Ж.Ж. — То, что мы встречаемся на заседаниях инициативной группы Делового клуба уже говорит о том, что мы — люди достаточно социально активные, которые уделяют свое личное время каким-то социальным движениям в городе и таким инициативам. В жизни постоянно возникают какие-то социальные инициативы, какая-то реакция на действия властей, еще чего-то. То есть, к этому постепенно подходило.

Я не могу сказать, что когда-то у меня было такое желание, хотя я и обнаружил, что у меня дед в свое время был народным депутатом, еще в Советском Союзе.

Событий, которые повлияли на мое решение о выдвижении было два: когда глава муниципалитета с гордостью заявляет, что все депутаты единогласно проголосовали за размещение там храма у МИЭТа. Мне это непонятно, как могут 12 человек проголосовать за храм у МИЭТа, где вокруг никто не живет? Такая слаженность удивляет. И второй, более близкий: возле моего дома была замечательная поляна. Причем это тот многострадальный парк, между 9-м и МИЭТом, где дорожки засыпаны щебнем, ни пройти, ни проехать. И вдруг осенью неожиданно эту поляну, где дети круглый год играли в футбол, стояли ворота, взяли и заложили плиткой. Теперь не играют. Раньше дети играли в футбол, пьяницы иногда (и я в том числе) на той же поляне что-то вечером распивали с друзьями. Сейчас детей оттуда выдавили плиткой, остается только раздолье для пьяниц.

Мне кажется, на такие вещи нужно как-то реагировать. Будучи депутатом, наверное, это делать было бы проще. По крайней мере, о них можно было бы заранее узнавать.

— То есть вас не устроили решения, которые принимал текущий состав муниципального собрания и вы решили эту власть сменить?

Ж.Ж. — Да, мне кажется, что немного вяло он себя ведет, и надо как-то расшевелить.

— Денис, а у вас как это решение появилось?

Д.К. — У меня оно, наверное, было более эмоциональным и сразу скажу, что на меня очень сильно повлияла общая эскалация гражданского самосознания в стране, в первую очередь, после думских выборов, когда любому здравомыслящему человеку стало немного неприятно от того, как на самом деле происходит взаимодействие власти и общества, власти и конкретного человека. И, наверное, еще возраст такой, когда появилась семья, дети, ответственность, и, безусловно, общение в Деловом клубе. Все люди моего круга понимали, что нужно что-то сделать, и это был вариант «а что я сам могу сделать?». Я попытался, посмотрим, что будет дальше.

Ж.Ж. — На самом деле позиция Дениса мне очень нравится. Если у меня она была какая-то домашняя и простецкая: не нравится, что поляну испортили, завтра еще что-нибудь испортят, то у Дениса, как мне показалось, она была более взвешенной. Помнишь, как ты говорил: «Я не хочу быть депутатом у всех, я хочу быть депутатом у нормальных, здоровых жителей»? Такая выверенная, четкая позиция, которая, мне кажется, очень интересно звучала и достойна уважения.

Д.К. — Спасибо. Позиция была достаточно простая: я очень хорошо понимал смысл всего депутатства именно в представительстве разных слоев общества, разных групп, разных интересов, и в защите именно того политического процесса. Когда есть какие-то силы, которые взаимодействуют и не ведут муниципалитет, город, страну в каком-то определенном направлении, а в этом взаимодействии определяют это направление, чтобы потом туда вести.

Нехорошо так о себе говорить, но я понимал, что я хочу быть депутат от интеллигенции, депутатом не проблем бабушек и дедушек, не проблем социальной защиты и опеки, а депутатом проблем развития города, депутатом решения проблем по получению возможностей для реальных людей, которые могут что-то сделать и хотят что-то сделать для города, чтобы они не приходили к людям, которым это неинтересно. Чтобы они на вопрос: «Что я могу сделать?» получили конкретный ответ: «Ты можешь поставить скамейку. Ты можешь за нее заплатить, на ней будет твое имя, эта скамейка будет здесь, пока не разрушится. И чем лучше будет скамейка, которую ты поставишь, тем больше ты будешь известен в вечности».

— Вы шли не как представитель всех, а как представитель от своей социальной группы?

Д.К. — Да.

— В общем-то, логично, потому что не в том беда, что какие-то депутаты голосуют за храм около МИЭТа, а в том, что они голосуют за храм единогласно.

Д.К. — Да, что они представляют одну точку зрения.

— Денис, вы говорите о социальной группе, на которую вы ориентировались. А ваш круг как отнесся к выдвижению? Покрутили пальцем у виска?

Д.К. — По-разному. Интересно, что все это началось, наверное, года полтора назад с моего обсуждения с моим же кругом вступления в «Единую Россию». И здесь я должен поблагодарить своих друзей, в первую очередь, коллег. Когда я сказал: «Да, это такой шаг, который, в общем, ни к чему не обязывает, все это делают», один мой товарищ сказал: «Ты идиот. Несмотря на свое образование и то, что ты делаешь, ты идиот, потому что не все это делают». Я помню, тогда мы с ним часа два с пеной у рта спорили относительно того, как это должно быть, и, надо сказать, что он меня переубедил.

Тот круг, который вокруг меня был — это в большей части то, что определяется старым понятием «яппи» — молодые городские профессионалы, люди от 25 до 45 лет, которые успешны и которые по-разному себя реализуют. Большинство к этому отнеслись очень положительно, многие люди неожиданно для меня начали меня поддерживать, спрашивали: «Я в 15-м микрорайоне, могу я за тебя проголосовать? Нет? Зато у меня есть друзья, сейчас я всех обзвоню». И честно, те 2497 людей, которые за меня проголосовали — это был для меня серьезный шок, потому что я, наверное, не очень хорошо оценивал то количество людей, которое должно проголосовать, чтобы меня избрали. Я думал, что это будут сотни: сотня тех, кого я знаю лично, с ними сотня, которых они попросят, расскажут обо мне. Но две с половиной тысячи — это для меня было шоком.

— Как вообще технически проходило выдвижение?

Ж.Ж. — Мы решились очень поздно и действовали уже в цейтноте. Благо нужно было собрать не так много документов для того, чтобы подать заявку. Далее начинается процесс сбора подписей и вот там начались первые сложности. Например, когда выяснилось, что негде взять форму сбора подписей.

— В комиссии не дают?

Ж.Ж. — В том-то и заключалась проблема, что у нас есть документы, которые регламентируются, принимаются на федеральном уровне, их можно где-нибудь найти. Но есть ряд документов, которые принимаются локальными решениями конкретных территориальных избирательных комиссий. У меня был случай, когда я попросил форму протокола сбора подписей, которые им нужно сдать, и мне дали форму, отличающуюся от того протокола, который был нужен. Как мы его потом достали — это уже неважно, но мне дали другую форму, в надежде, видимо, на то, что потом я его принесу, а мне скажут: «Извини, братан, у тебя что-то с документами не в порядке».

Был случай, когда я сдавал подписи, а председатель комиссии мне начала говорить: «Мы тебя сейчас снимем, у тебя подписей не хватает». Да, во всех моих сданных подписях была одна недействительная, но адреса различались. Я прекрасно знаю, что в избирательном кодексе Москвы написано, что при сборе подписей прямо из документа, удостоверяющего личность, надо переписывать место жительства. Она говорит: «Тут не написано „Зеленоград“, тут написан какой-то Панфиловский район, я не знаю, что это такое, это вообще к УВД относится», показывала мне свой паспорт со своей печатью. Но я сам собирал подписи и я прекрасно видел, что написано в паспорте у людей.

То есть, здесь тоже двойная игра, потому что когда она мне показывала чьи-то чужие протоколы, где написано как по линейке: Москва, Зеленоград, корпус, квартира, в нашем случае можно было на этом сыграть, сказать, что в паспорте написано по-другому или еще чего-нибудь.

— Сколько надо было собрать?

Ж.Ж. — В моем случае нужно было собрать 19 подписей плюс 10 процентов.

— А не было желания собрать не 19 плюс 10 процентов, а собрать 50, чтобы уж наверняка.

Д.К. — Нельзя.

Ж.Ж. — Я собрал около 50, но столько сдать не могу. На самом деле, это неудобство для кандидата, потому что если там какая-то простейшая ошибка, непризнание подписи... У меня была техническая ошибка, я сам переписывал и переписал не ту серию паспорта. Одна подпись была недействительна. Я пришел с человеком, говорю: «Покажите, пожалуйста», потому что не верили. Посмотрели — да, действительно, другая цифра. Это проблема именно техническая, с противодействием, как мне кажется.

— Среди кого собирали?

Ж.Ж. — Я собрал все подписи прямо в своем доме. Были люди, с которыми, видимо, у меня не очень хорошие отношения, которые мне говорили: «Нет, я тебе подпись не дам», были такие, которые говорили: «Я вас не знаю и не дам подпись», были такие, которые говорили: «Я за кого-то уже подпись поставил», но в целом отнеслись доброжелательно и с удовольствием.

Некоторые были сознательные, которые спрашивали: «А что ты собираешься делать?» и я говорил: «Я ничего делать не собираюсь». У меня программа и я ничего делать не собираюсь. Я говорил, что я буду заниматься исключительно своими интересами. Плюсы в том, что мои интересы совпадают с вашими. Я не обещаю метро в Зеленоград.

Собрать подписи — это не проблема. Проблемой было найти эти формы протоколов и все остальное.

— Денис, как у вас в районе Крюково?

Д.К. — В Крюково отлично. Если ответить на вопрос, с чего нужно начать подготовку депутата, на самом деле начать надо с чтения избирательного кодекса города Москвы, по-моему, 70-страничного документа. Среднестатистического человека он к середине вгоняет в ступор, начинаешь засыпать, когда его читаешь. Надо через это продраться, потому что тогда становится понятно, что и как делать.

Но в Крюково была замечательная избирательная комиссия, все крайне благожелательны и телефоны всегда были доступны. Я думаю, что это было вызвано тем, что там глава избирательной комиссии была руководителем службы «единого окна», она просто находилась там с утра до вечера.

Хотя были и интересные моменты. Например, для меня до сих пор открыт вопрос с печатью агитации в «Зеленоградском Полиграфическом Центре», где на мой звонок с просьбой напечататься у них, ответили: «Мы не печатаем предвыборную агитацию», притом, я знал, что половина кандидатов там печатались. И мой избирком на вопрос, где можно печататься, ответил: «У нас есть две компании, которые прислали нам свои уведомления». Если бы это был международный банк, то работа была бы налажена из рук вон плохо, но учитывая, что это избирком, наш крюковский был самым лучшим.

Ж.Ж. — Отвечу на твой вопрос, я получал документы из «Зеленоградского Полиграфического Центра», за подписью Хурумова, письмо в избирком, что у нас в Зеленограде на муниципальных выборах вот такая организация тоже уполномочена...

Д.К. — А я нет. Это говорит о качестве организации этой работы.

— Это не говорит о том, что у каждой территориальной комиссии были такие крючочки, на которые она подвешивала кандидатов, чтобы в случае чего их выдернуть и снять? Жана снять за неправильную форму протокола сбора подписей, Дениса снять за то, что он напечатал агитационные материалы не в уполномоченной компании? Или это просто случайность и некачественная работа?

Ж.Ж. — Мне кажется это не случайность. До этого могло и не дойти, например, с той же регистрацией дело обстояло так: мне сначала позвонили и сказали, что тебя там не зарегистрировали, хотят снять. Я приехал, говорю: «В чем дело?» Мне говорят: «У тебя плохие подписи, мы сейчас получим справку в ФМС о том, как у нас пишутся адреса».

Я говорю: «Мы же не за адреса бьемся, в избирательном кодексе написано, что должно быть выписано из паспорта». Я пришел домой, прошелся по людям (у меня были копии этих подписных листов), сфотографировал их паспорта, написал обращение в ТИК: смотрите, даже слово «Зеленоград» нет на штампе в паспорте, а вы мне говорите, что сейчас справку получите. И вот поэтому зарегистрировали. А может, была надежда, что я скажу: «Ах, ну да!», ведь другие подписи я уже не могу подать, что сам снимусь с регистрации, и все будет шито-крыто и хорошо. В итоге меня зарегистрировали задним числом, и нарушение закона было в том, что меня не позвали на это решение, на это заседание.

Дело в том, что есть много законов, которые по-разному регламентируют процесс и при желании можно по-разному закон повернуть. Это с одной стороны. С другой стороны, насколько я понимаю, очень трудно наказать их. Они достаточно независимы, по крайней мере, официально, практически никому не подчиняются. Кто их будет наказывать, кроме суда?

Агитация

— Кандидатство накладывает какие-то ограничения на жизнь? У вас сразу появилась необходимость ограничиты траты, проводить все через специальный избирательный счет. Всегда интересовало — если кандидат пойдет с другом в кафе, чтобы поесть? Никто не слышал, о чем они говорят, может идет агитация? Где те рамки, в которых я уже кандидат, а не обычный человек?

Ж.Ж. — Отвечаю: как любой такой инцидент будет трактовать ТИК. Фактически, у ТИК есть все рычаги, где-нибудь поймают, скажут — агитировал, снимут с регистрации, дальше у нас суд, пока решат выборы уже пройдут. Полномочия широки, но если говорить о том, действительно ли серьезно организовано, порой доходит до маразма. Например, я сдал 20 подписей. Чтобы собрать 20 подписей, мне нужно было четыре листа А4 с бланками сбора подписей. Я их не могу распечатать и пойти собирать подписи. По закону, мне нужно со своего счета по безналу оплатить изготовление этих подписей, изготовление макета и т.д., чтобы распечатать четыре листа бумаги, которые фактически я могу распечатать на домашнем принтере.

— То есть, требования к муниципальным депутатам, которым нужно собрать 20 подписей, такие же, как к кандидатам в президенты, которым нужно собрать 2 миллиона, и там уже даже расходы на бумагу являются значительными?

Ж.Ж. — Да. Я думаю, что ничего страшного не было, если бы мы на домашнем принтере распечатали. Но с другой стороны, это страшилки, которые дают ТИК право трактовать вот так, и можно потом кандидата снять. Мы же не говорим о том, что обязательно сняли, если бы не сделал.

Д.К. — Но крючочки, конечно, есть. Когда вы пошли с другом в ресторан, и вы заплатили за кофе, то это уже наверняка считается подкупом избирателя. Ничего кроме календариков, значков, печатной продукции вы передавать избирателям не можете. Но у всего этого есть и обратная сторона, потому что эта система с оплатой всего избирательного фонда... Любому кандидату никто не мешает сделать счет от компании «Икс» на проведение всей агитационной работы, включая разработку, подготовку, разнос, расклейку и всего остального за 500 рублей в объеме 5 миллионов экземпляров, получить счет, оплатить и все. Закинуть эти 500 рублей, забыть, а дальше ТИК уже не может проверить никакое юрлицо. Просто не обладают полномочиями, чтобы проверить, действительно ли это юрлицо все эти работы делает.

Опять же, про крюковский ТИК: была интересная ситуация, когда прочитав в законе, что должно быть оплачиваемое время в средствах массовой информации, и про равенство представления, посмотрев на сайте Крюково, что есть муниципальная газета «Крюковские ведомости», посмотрев, что там есть публикация о том, как замечательно наши депутаты участвуют в своей депутатской деятельности (это тема для отдельного разговора), посмотрев на сайте Мосгоризбиркома, что есть официальный, утвержденный Мосгоризбиркомом перечень этих средств массовой информации, с государственным участием или получивших поддержку, которые обязаны предоставлять платное время, я прихожу с этой бумагой в наш ТИК, говорю: «Я хочу свою платную полосу в „Крюковских ведомостях“». Мне говорят: «Нет, потому что у нас есть бумага от Роскомнадзора о том, что в Крюково этой периодической газеты нет. То есть, есть бумага от одного ведомства, в которой говорится, что эта газета есть и она государственная и периодическая, но есть бумага от другого ведомства, которая говорит, что этой газеты не существует. Причем мне показали факсовую копию.

Учитывая то, что в этот раз это было непринципиально, я никак с этим не работал, но если бы это был принципиальный момент агитации, которая, в общем-то, была за существующих депутатов, по сути, в запрещенный период в несуществующей государственной газете...

— Мне кажется, что агитация — это та же рекламная кампания. Я так же печатаю какую-то полиграфию, распространяю, схемы те же самые. Да, конечно, есть ограничения, но у нас и в обычную рекламу вносит ограничения профильный закон. При этом на 155 кандидатов в Зеленограде я практически не видел никакой агитации по городу. Никто не вешал перетяжку на центральном проспекте, никто не покупал билборды рядом с Прохоровым — вот Прохоров, а вот рядом Пупкин из района Силино... Ладно билборд, он стоит денег, но есть какие-то бюджетные варианты. Не было практически ничего, кроме убогих листов А4, у большинства напечатанных по одному макету.

Ж.Ж. — У меня прекрасные плакаты, по-моему...

— Про вас я не говорю. Но в массе... Представьте, что у нас в Зеленограде на месяц появляется 155 новых компаний, которые хотят провести массированную рекламную кампанию, каждая в своем районе. То есть, у нас бы весь город был завален рекламой. Здесь этого не происходит. Почему?

Ж.Ж. — Есть несколько объяснений. Во-первых, было очень много кандидатов, которые в первый раз, пробовали свои силы, и им, видимо, было не очень понятно, как и что, как себя вести.

— Мне кажется, наоборот. Если бы я в первый раз туда пошел, я бы вбухал туда, наверное, бестолково, очень много средств.

Ж.Ж. — Александр, вы давно занимаетесь рекламой. Если бы раз сходили, то потом, уже по живым знаниям, вам было бы понятно, что работает, что нет и т.д. Но есть и простые человеческие объяснения: у кого-то времени не было, кому-то лень, либо денег жалко. То есть, люди, может быть, не очень хотели стать депутатами. Есть товарищи, которые понимают, что за них и без всякой рекламы проголосуют, просто по фамилиям их знают. И у нас до сих пор беда в том, мне кажется, что это развлечение для народа, у нас выборы — это шоу какое-то. Люди ведь голосуют не за депутатов, они голосуют: «Я этого знаю, этого не знаю», такое впечатление, будто он собирается жизнь прожить с этим человеком.

— Я об этом и говорю. Что такое отсутствие агитации? Это отсутствие информирования о том, что депутат будет делать, отсутствие информирования о программе, хотя бы каких-то внятных лозунгов, как вы говорили: «Буду заниматься своими делами, мои совпадают с вашими». А те лозунги, которые я видел, были даже хуже: «Чиновников к ответу!», что-то такое.

Д.К. — Это во многом как раз отражение существующей ситуации. Я предположу, что многие депутаты были выдвинуты как обычно, то есть: «Хорошо, мы пойдем в депутаты, мы уже были депутатами или присоединяемся к какой-то партии», и ситуация была такая же, какая достаточно долго была в обществе — всем было пофигу. Очень многим было все равно, это было видно по их агитации — они делали под копирку одинаковые макеты в красно-сине-белых тонах, потому что похоже на российский и французский флаг, и нужно написать, что «я все обязательно доведу до конца». И плюрализм, который должен существовать в политике, люди по-разному думают: я всегда против строительства храмов, но за строительство спортивных учреждений; а кто-то говорит, что спорт — это плохо, а религия — это хорошо.

— Денис, а вы были бы готовы в своих агитационных материалах написать: «Я против строительства храмов возле МИЭТ»?

Д.К. — Безусловно. Я на самом деле радикальный противник русской православной церкви.

— Вы бы не боялись, что это отпугнет от вас значительную часть избирателей? Одно дело — активно говорить в своем круге, другое дело — включить это в агитационные материалы. Во всех подъездах, на ручки дверей всех квартир повесить бумажку: «Я кандидат Жужков, я не допущу строительства храма возле МИЭТ, голосуй за меня 4 марта!»

Ж.Ж. — Вот это уже работает рекламный опыт.

— А можно так не делать и тогда какие-нибудь православные бабушки сказали бы: «Жужков, хорошая фамилия, мне нравится» и галочку поставили. Сидеть тихо, не высовываться и, может быть выберут?

Ж.Ж. — Понятно, что сидеть тихо — это не сработает в любом случае. Если мы говорим про то, как себя вели и была ли реклама, то на мою кампанию повлияло несколько факторов: я не планировал делать какие-то вещи, которые советовали, думал, что будут плакаты, и, возможно, дополнительно встречи с жителями, еще что-то. Но после того как с ТИК мы не договорились, и мне в информационных плакатах ТИК, которые висят на избирательных участках и в бюллетенях, в качестве места проживания указали мое место постоянной регистрации (а это Калужская область, город Жуково, там я у родителей зарегистрирован, хотя я здесь живу почти 20 лет, здесь и ребенок живет, и квартира в собственности, и т.д.), тогда я понял, что действительно, очень большое количество случайных избирателей, которые придут и за меня точно не проголосуют, а всех охватить я не смогу.

Тут я расслабился, так как плакаты уже заказал, и думал, что в любом случае их надо сделать красивыми. И даже когда прилетел из командировки в последние дни перед выборами, ночью, прошелся с другом и их расклеил. Кстати, полиция работала очень качественно, я слышал, у них было усиление. Мы клеили еще только первый плакат, и сразу подъехала машина. Я так и не понял — кто-то капнул или это был просто штатный объезд участка. Подошли, поинтересовались документами, проверили, что мы тут делаем, увидели, что я клею свой плакат, отдали честь и поехали дальше. Больше мы их не встречали. Правда, утром я шел, и многих плакатов уже не было.

— Вы упомянули о встрече с жителями. У каждого кандидата было два часа — возможность встречаться с жителями, по расписанию. Была у вас такая встреча?

Д.К. — Это была песня. По-моему, из 38 кандидатов в Крюково не отказались от встречи с жителями четверо, то есть 90 процентов кандидатов отказались от проведения встреч со своими избирателями.Меня это шокировало.

Я не смог сам присутствовать при распределении времени, но в избирательной комиссии встретил своего старого друга, Илью Юдина, который, как оказалось, тоже баллотируется. Я говорю: «Ты, пожалуйста, за меня мои интересы отстои, чтобы у нас встреча была поближе к самой дате выборов», то есть, я не предполагал, что кто-то откажется, я предполагал, что сейчас будет битва за лучшее время...

В итоге, встреча была проведена. Я понимал, что не успеваю проинформировать своих избирателей об этой встрече, и понимал, что для моего избирателя место встречи — это адрес сайта, а не приход вечером в какую-то школу, еще не доехав с работы из Москвы, поэтому не приглашал приходить на встречу. Илья же, насколько я понимаю, агитировал достаточно серьезно, и на Масленице, буквально весь район знал его в лицо.

Тем не менее, вдвоем мы провели эту встречу замечательно, у нас было у каждого по одному избирателю. На встречу ко мне пришел один молодой человек из корпуса 1824. Причем что характерно, это был мой избиратель, он приехал с работы, у него в одной руке был пакет с пачкой памперсов, ему периодически звонила жена и говорила: «Где ты вообще? Давай скорее домой!» Тоже такой 30-летний, молодой профессионал, возвращающийся с работы. И у Ильи была активистка с 16-го района, которая пришла со специальным списком вопросов, то есть, люди подготовленные.

Но это две стороны одной и той же медали: с одной стороны, люди, которые на встречу со своими кандидатами — чтобы узнать их позицию, заявить о своих интересах, понять, что происходит в районе — не идут. А с другой стороны, сами кандидаты, которые, наверное, понимая это, говорят: «А зачем нам встречи? Они нам не нужны». Но как дальше тогда работать с этими избирателями?

Ж.Ж. — У нас более комично было на участке.

Д.К. — Не пришел никто?

Ж.Ж. — Во-первых, да, я согласен с мнением, что не очень понятно, что на этих встречах с избирателями делать, то есть, кто туда может прийти. У нас встреча была в 7 вечера, в будний день. У нас очень большое количество людей из Зеленограда уезжает на работу в Москву, к 7 вернуться, наверное, не очень реально. Я честно скажу: я даже никого не агитировал, рассказал одному другу, он тоже таких же моих убеждений по поводу «благоустройства 3D» и всего остального, мы вместе детей воспитываем, в одном подъезде живем. И он сказал: «Я обязательно приду». Видимо, для него это было развлечением — прийти, позадавать каверзные вопросы, похихикать и т.д. Он, кстати, не смог прийти, дела.

Я думаю: пойду встречаться с избирателями, надел костюм, пришел, обнаружил, что избирателей много, но они не на встречу пришли, а на слушания по поводу этого многострадального храма у МИЭТа. И там толпа народу, не пройти. Я сначала удивился, честно говоря: думал, что на встречу с избирателями толпа пришла, почему же я так плохо думал, какой интерес,оказывается! А потом мне объяснили, что там идет агитация текущих депутатов.

Д.К. — Агитация РПЦ?

Ж.Ж. — Да, они зажигают там по поводу этого храма.

— А что, какая-то техническая накладка была, что время пересеклось?

Ж.Ж. — Я не думаю, что кто-то сделал это специально, просто так сложилось.

— Как раз там-то и можно было: «Я против храма!»

Ж.Ж. — Можно было, но туда было не пробиться. Я так и не нашел, где там моя встреча, там не висело никаких плакатов, что будет встреча или еще что-нибудь. Мне охранник говорит: «А вы что, кандидат?» То есть, он случайно услышал мои вопросы, где тут и что, и говорит: «Пройдите туда». Я прошел в другое крыло, обнаружил там абсолютно пустую аудиторию, там сидел мой коллега по выборам, кандидат от КПРФ, с которым мы мило побеседовали в течение двадцати минут, пообсуждали программы друг друга и разошлись. Собственно говоря, я посидел полчаса, никого не дождался, и потом, когда выходил, уже закончились и эти слушания по храму.

Зачем это всё

— А зачем все это надо в конечном итоге? Вот Дениса избрали, а это никому не нужно. И что делать?

Д.К. — А у меня представляете, какой шок теперь, когда я понимаю? Я честно, не очень ожидал, что меня выберут. Было бы куда проще сказать: «Я попробовал, меня не выбрали, они плохие, а я хороший» и пойти дальше по своим делам. И теперь я столкнулся с ситуацией, когда я не знаю, кто из этих двух с половиной тысяч людей, за меня проголосовавших, проголосовал за то, что я описывал в своей программе, за те идеи, которых я придерживаюсь, или за то, что «Кузнецов — хорошая фамилия! Ой, он еще и хорошо улыбается, а может, он еще и живет у нас? Точно, живет у нас, давайте мы за него проголосуем!»

И я понимаю, что если я сейчас начну делать то, что я делаю, а эти люди просто голосовали, потому что я Кузнецов, мне 30 лет и у меня жена и маленький ребенок, то я их разочарую, и они меня разочаруют, потому что я не буду видеть этой поддержки, это ведь обоюдный процесс: с одной стороны, я отражаю их интересы, с другой стороны, я надеюсь на их поддержку. И здесь я пока ответа для себя не нашел.

— Может, сложить полномочия, пока не поздно?

Д.К. — Знаете, как говорится, делай что должно, и будь что будет. Я попробую.

— Хотите перевоспитывать своих избирателей?

Д.К. — Я хочу найти, вытащить в активность, и заставить думать именно о проблемах города, развитии города тех людей, которые способны думать. Мне кажется, это одна из очень серьезных проблем нашего общества, то, что мы просто не задумываемся. Начиная от того, что мы не задумываемся, когда паркуемся на тротуаре, не задумываемся о том, что у нас самих есть жены, которые ходят с колясками, они там не пройдут, и заканчивая тем, что многие всю жизнь не задумываются не то что о смысле жизни (я не прошу всех заканчивать как Толстой, уходя из семьи) но задумываться хотя бы о том, почему мы это делаем. Очень многие люди на вопрос: «Почему ты сделал так, а не этак?», отвечают: «Не знаю, как-то не задумывался, я всегда так делал». Я не хочу «всегда так делал». Я хочу, чтобы люди рефлексировали по поводу того, что они делают, зачем они это делают. Это тяжело, но их будет сто — это хорошо, их будет тысяча — будет отлично.

Ж.Ж. — Я поддерживаю. Мне кажется, что проблема в именно сознании нашего гражданского общества и дело, наверное, в том, что у нас еще очень молодая страна. Всем этим новым выборным процессам, стране — 20 лет, и, мне кажется, этих рефлексов у людей еще не сложилось. Я в воскресенье проходил по участкам, смотрел, как люди голосуют, как галки ставят. Мне было очень интересно, почему они не ставят на тех же муниципальных выборах три, а ставят одну, либо две, либо вообще не ставят.

— Я за одного поставил осознанно, остальные не нравились, но помучился и поставил ещё за двух.

Д.К. — В том-то и проблема, что это доставляет людям очень большие заботы и мучения. Фактически поступок — нужно выбрать, а люди не привыкли осознанно выбирать и от этой ответственности они уходят. Я в воскресенье почему-то вспоминал книжку Хайнлайна «Звездные рейнджеры». Там был такой тезис: я сейчас служу в армии, мне будет проще получить гражданина, а одно из преимуществ гражданина — это возможность голосовать. Там эта мысль была отлично развита в то, что именно люди, которые служили в войсках федерации и прошли все эти космические горячие точки, именно они своей кровью доказали то, что могут положить свою жизнь на служение обществу. Именно поэтому они достойны того, чтобы принимать какие-то определяющие решения для этого общества.

А нам пока не очень понятно, в чем это преимущество — голосовать, если явка— 50 процентов. Большое количество людей просто не ходит.

— 50 процентов — это хорошая явка. И я понял, что вы против всеобщего избирательного права.

Ж.Ж. — Нет, мы против того, как им распоряжаются. Почему, когда мы получаем автомобильные права, нужна справка о психическом здоровье? Почему, когда мы получаем право голосовать, такую справку никто не требует? Поэтому я, честно сказать, горячо поддерживаю назначение губернаторов и мне понятно, почему премьер говорит, что ладно, если президент выдвинул, давайте мы будем голосовать за губернаторов, но нам нужен президентский фильтр. Я понимаю, кого эти люди могут выбрать.

— Жан все-таки разочаровался в людях, а Денис еще нет.

Ж.Ж. Нет, я же не говорю о том, что они плохие. Я говорю о том, что я был очень удивлен. Это мой первый опыт выборов, где я поучаствовал. Окунувшись сюда, я больше об этом узнал. То, что я рассказываю, что люди приходят, что это шоу для них — это я говорю про себя, раньше я тоже так ходил, но я всегда голосовал. Ходил на выборы, ставил галочку — «нравится» или «не нравится», еще что-то. А сейчас я просто посмотрел на эти дела немного другими глазами, и на своей шкуре почувствовал, что мы голосуем за кого-то, и эти люди потом пойдут еще куда-то — в муниципалитет, страной управлять. Это важно.

— Денис, вас избрали. Как будете управлять страной, своей малой родиной? Первое решение на месте депутата, инициированное вами?

Д.К. — Здесь все достаточно просто, потому что долгий опыт в качестве реформатора в компании — директора по развитию — говорит о том, что первое, что нужно сказать: «Дайте-ка мне документы, отчетность за последние три года, я посмотрю, что и как делалось». Потому что сейчас, не будучи депутатом, я понял, что в открытых источниках реальную отчетность по работе в районе я могу получить, но только в том виде, в каком она публикуется: план по благоустройству района, отчетность по плану благоустройства района, то, где я присутствовал.

— Значит, вы хотите получить некие «сырые» данные за прошедшее время?

— Я хочу получить данные, чтобы понять ситуацию, потому что сейчас я ее не понимаю до конца, я в этом уверен совершенно точно. А после этого я хочу определить — и это будет самое сложное, потому что я не понимаю свой уровень поддержки сейчас — достаточно ли людей, заинтересованных в этом, которых я могу представить, сделать какие-то smart-цели, простые, достижимые, количественно измеряемые. Я вообще достаточно процессный человек и мне кажется, что если работу в муниципалитетах, в муниципальных собраниях наладить так, чтобы были четко прописаны процессы с четко определенными критериями достижения результатов, успехов, неуспехов, с четко сформулированными предложениями к обществу, к членам общества: «Вы можете для района сделать вот это, у вас есть специальная программа, допустим „Скамейка“ (я уже говорил про скамейку), еще какая-то». Их может быть очень много, здесь, по-хорошему, надо посмотреть вокруг, потому что сейчас у нас получается, что одни муниципалитеты хорошие, а другие плохие, просто потому что одни к другим не пришли и не спросили: «А как вы это делаете? Ох, вот так? Давайте мы тоже будем делать это так!»

Поэтому — анализ, планирование, а дальше бы хотелось сделать это чьими-то чужими руками.

— В общем, я думаю, что в муниципалитете Крюково сейчас должны бояться, потому что к вам идет депутат-аудитор Денис Кузнецов.

Д.К. — Главное в этих аудитах — не столкнуться с ситуацией, что эту компанию проще пристрелить, чем оживить, вот этого я боюсь.

— Других людей нас нет, поэтому придется работать с этими, никуда не деться.

Спасибо, у нас в гостях были кандидаты в депутаты муниципального собрания Денис Кузнецов и Жан Жужков, мы немножко обсудили, зачем это все надо. Денис у нас был пессимистом, Жан — оптимистом. Так или иначе, выборы прошли, посмотрим, как Денис будет работать на должности депутата, а Жан будет справляться со своими задачами не будучи депутатом, это можно делать, каждый может это делать.

Ж.Ж. — Да, это не главное. Район остался на месте и я там же.

Александр Эрлих