Алексей

Сергей

Александр

— Расскажите, пожалуйста, когда вы узнали, что в первом микрорайоне планируется строить модульный храм?

Алексей — Узнал я об этом довольно давно, когда ещё появилась первая информация о том, что у нас будут строиться модульные храмы. Правда, храм в промзоне Александровка как-то «проскочил» мимо меня, а о том, что храмы у МИЭТа и Быкова болота собираются строить, я уже знал. Потом были слушания по 1-му району, их собирались проводить в феврале, потом перенесли на март.

Александр — Не нужно забывать, что еще в 11 микрорайоне были слушания. Было примерно то же самое, что было и в случае с МИЭТом, то есть, мы уже подозревали, как будет проходить процедура.

Сергей — Я услышал приблизительно тогда же, когда и Алексей, где-то в начале февраля. Заинтересовался, посмотрел, появилось некоторое мнение.

— Почему я уточняю: судя по отзывам знакомых, по отзывам в интернете, для многих стала неожиданной информация о планируемом строительстве модульного храма в 1 микрорайоне. Может быть, пока такие планы не касаются конкретного места, где человек живет, он не особенно обращает на это внимания.

Были ли вы на публичных слушаниях по проекту планировки участка под строительство храма возле Быкова болота (напомню, они прошли 13 марта)?

Сергей — Был, причем пришел пораньше и успел под шумок попасть в зал.

Алексей — Я тоже пришел к шести часам вечера, честно отстоял очередь и попал в зал на слушания.

Александр — Я пришел в половине седьмого и в зал уже не попал.

— Вы как-то достоялись до опросного листа?

Александр — Да, я достоялся; посмотрел, что слушания уже ближе к середине, и понял, что делать там уже практически нечего.

— Сколько времени это заняло? Вы пришли в половине седьмого, а когда подошли к залу и взяли опросный лист?

Александр — Наверное, где-то в полвосьмого. Судя по роликам, выложенным в интернете, это, наверное, было уже окончание.

— О публичных слушаниях мне хотелось бы еще поговорить, но сначала о вашей позиции. Чем вас не устраивает этот проект?

Сергей — Мне показалось, что проект даже не подготовлен, потому что не очерчен по финансам. Как работающий с экономическими системами, я помню, что проект ограничен по финансам, конкретной задаче, сроку и месту. Здесь же в графе «стоимость храма» было пустое место, о чем было сказано комиссии. Обсуждения места не было, было сказано, что есть такое место, кем-то откуда-то заданное, и обсуждать именно это не надо. Вопросы подменялись: вместо «строить ли здесь», «строить ли так», «как вообще строить», «зачем», «для кого и сколько», людям сказали, что или быть храму, или всех, кто не согласен с частностями, мы запишем в какую-то отдельную плохую категорию.

— Где вы живете в 1 микрорайоне, рядом с этим участком под храм?

Сергей — Живу рядом, в 165-м корпусе, фактически через один дом, 158-й. Поэтому мы с семьей гуляем там часто. Там хорошо, нам нравится это место, и не хотелось бы, чтобы оно стало непригодным для существующего использования.

— Почему вы считаете, что оно станет непригодным, если там построят модульный храм?

Сергей — Первое: мне не понравилось, что перекроют один из трех существующих там проездов. Номинально он останется, но если сейчас есть возможность разъехаться по всей длине двум машинам, то после строительства ни грузовичок, ни «скорая помощь», ни пожарная машина уже не проедут по той дорожке, которая останется. Второе: вместо имеющейся лужайки со старыми деревьями будет построено нечто модульное. Тут шутят, что прихожане модульных храмов попадают в модульный рай.

Плюс к этому, если строительство будет вестись так же, как сейчас были подготовлены документы... Как я понял из документации, коммуникации будут проведены через существующую детскую площадку, то есть на длительный срок это будет не детская площадка, а стройплощадка, куда детей пускать будет уже нельзя. Будет ли она восстановлена как детская площадка — вопрос. Но хорошая и разнообразная площадка как минимум полгода не будет действовать, и это нехорошо.

— Вы упомянули стоимость строительства, но, возможно, на данном этапе её невозможно определить. Потому что пока обсуждается участок.

Сергей — На этой встрече с жителями было сказано, что есть совершенно готовый конкретный проект, он модульный, потому что есть набор строительных чертежей, разнообразнейшей документации. Которая, видимо, должна была четко определять, что и как, а значит, можно понять — сколько.

— Я была на этих слушаниях и отчетливо помню, как отвечали на большинство вопросов. Если помните, глава управы, который вел итоговое собрание, сказал: «Мы сейчас обсуждаем проект планировки участка, то есть — храму быть?» Этот момент для меня тоже непонятен. Есть ли проект со всей инженерией, где все просчитано по коммуникациям и прочему? По-моему, этого не прозвучало.

Алексей — Насколько я помню, было сказано, что никаких инженерных проектов на самом деле нет. И на вопрос — как люди будут въезжать и выезжать, где проработка этих вопросов? — был дан четкий ответ, что въезд и выезд будет согласован с ГАИ отдельно.

— Все верно, потому что нам представили только планировку участка.

Алексей — Да, но что у нас получается? Получается, что нам выдан участок, и со слов нашего префекта, он обсуждению не подлежит, есть и есть. Вопрос в том, что обсуждать в данном участке. По «программе 200» (по которой собираются строить этот храм) есть два типа храмов: на 300 и 500 человек. Соответственно, тип храма определен, 500 человек туда точно никто не будет ставить. Как сказали, подсобная, дополнительная постройка в рамках этого проекта, тоже вполне конкретно и четко определена, все помещения и площади известны. Получается, что мы обсуждаем только, куда поставить храм: в этот угол или в этот.

Как человек, работающий в строительной области, с экономической точки зрения могу сказать, что если они разработали 200 типовых проектов, не посчитать это нельзя. Они знают, сколько будет стоить храм, потому что они его собирали из модульных конструкций, соответственно знают, сколько будет стоить его возведение. Весь вопрос упирается в то, сколько будет стоить инженерная часть. Если проектов по инженерке нет, соответственно, они не знают, сколько это будет стоить. Сколько будут стоить сами модульные части, они знают.

Еще один момент. Так как говорят, что строительство будет вестись на пожертвования, возникает вопрос. Любая строительная компания работает только по гарантированной оплате. Они не начнут работу, если не будут твердо уверены в том, что это будет оплачено. Вопрос: кто будет сдавать деньги и не выйдет ли так, что мы получим долгострой в этом месте? Никто не даст гарантий, что люди придут и сдадут, условно говоря, миллион рублей на строительство храма. Если не будет денег, что дальше?

— Я поняла вашу мысль. Ещё один важный вопрос, который задавался, — почему всё-таки именно это место, среди прочих, выбрано для строительства храма. Был довольно длинный ответ от сотрудника зеленоградского управления градостроительного регулирования. В сухом остатке: эти места определялись префектами по распоряжению правительства Москвы. Пять мест были выбраны, исходя из шаговой, пешеходной доступности, такая была формулировка.

Алексей — Я могу не согласиться, потому что в интервью префект Анатолий Смирнов указывает, что Москомархитектура сама выбирала участки.

— Есть постановление мэрии от 2010 года за подписью Владимира Ресина, где четко написано, что префектуры округов совместно с Москомархитектурой...

Алексей — Кто из них на кого больше влиял — это другой вопрос.

— Как раз недавно мы обсуждали эту ситуацию у нас в студии. В частности, пришли к выводу, что с точки зрения пешеходной доступности это место, может быть, и походит, но по ряду других позиций — не очень.

Алексей — Я специально распечатал карту этой территории. Это фактически дальняя точка для всех.

— Если не брать жителей 1 микрорайона, конечно.

Алексей — Для жителей 1 микрорайона это тоже дальняя точка. Условно говоря, какой-нибудь 107-й или 109-й корпус тоже «идут» к Ленинградке. Ещё одна проблема: там нет остановки рейсового автобуса, вообще никакой.

Александр — Нет, там 33-й и 39-й раньше были.

Сергей — Областные.

— Менделеевские?

Алексей — Да, менделеевские. Например, прямо напротив Никольской церкви есть остановка. Все, кто добирается своим ходом, вышли, перешли дорогу, и они в церкви.

— Правда, этот автобус довольно редко ходит.

Алексей — Но он есть. А туда фактически ходят только областные. Если посмотреть на карту района, то у нас получается, что большая часть людей ездит по Центральному проспекту. Какая же это доступность?

— На публичных слушаниях также прозвучал вопрос о третьем въезде в микрорайон, который теряется в связи со строительством, если оно будет. Вас эта ситуация задевает, это как-то будет мешать?

Алексей — Я могу сказать, что недавно был пожар в корпусе 158. Пожарная машина не смогла развернуть свою лестницу, потому что им нужно выдвигать распорки, а так как рядом стояли машины, они не смогли ее поставить. Теперь смотрите: ночью на парковке ставят машины. Я точно знаю, что они там стоят, потому что периодически ночью там проезжаю. Там стоят пусть даже 20 машин. Все эти машины перекочуют в район. Если приедет пожарная машина, она не сможет развернуть свою лестницу.

Александр — Если она еще проедет.

Алексей — Да, если доедет, потому что ей придется сворачивать не с Панфиловского к 158-му.

Александр — Там еще перед ГАИ можно заехать.

Алексей — Да, то есть придется как-то исхитряться.

Александр — А по дорожке, которая ведет к 160-му, в свое время кто-то из местных жителей заехать не мог, потому что у него машина проскальзывала. Правда, тогда дорожки еще не чистили.

Сергей — Да, в начале этой зимы было.

Алексей — Там для пожарных вообще не развернуться, они никогда не проедут.

Александр — А если там кто-то навстречу поедет, то получается, вдоль всего 160-го нужно сдавать задом, если «скорую» надо пропустить.

— Александр, у меня вопрос к вам. Вы живете в 5 микрорайоне, почему вы принимаете близко к сердцу эти планы по строительству храма?

Александр — Я просто работаю на территории «Стеллы», каждое утро хожу там пешком и вечером обратно.

— У вас есть какие-то собственные возражения?

Александр — Например, в церкви идет молебен. Туда приезжают люди. Приезжают они на частных машинах. Парковаться они стопроцентно будут на Панфиловском, на выезде.

— Да, там по проекту предусмотрена парковка, если правильно помню, на десять мест.

Алексей — На шесть или десять машиномест для инвалидов, было сказано. Для инвалидов — это сейчас обязательное требование.

Александр — Соответственно, все они встанут на Панфиловском. Дальше они оттуда будут уезжать. А уезжать они оттуда будут либо через район, либо могут развернуться у «Макдоналдса» и поехать обратно. Получается, что выезд из города встает напрочь.

— Возможно, вы преувеличиваете. В том смысле, что много народу поедут на машинах в храм в дни каких-то церковных праздников. Их не так много, они не каждую неделю случаются. А на обычные службы по субботам-воскресеньям, наверное, приходят, на автобусе приезжают.

Александр — Даже если приедут на венчание, то туда приедут на лимузине. А чтобы ему развернуться, места нужно много.

Алексей — Я с вами немого не соглашусь, потому что часто езжу мимо Никольской церкви, и каждую субботу по утрам там на метров 150-200 с двух сторон стоят машины.

Сергей — По праздникам еще и инспекторы разгоняют.

Алексей. — Да, когда Пасха, праздники, там стоят сотрудники ДПС. Я точно помню, на Пасху проезжал — очередь там была от входа в храм и на улице метров 50-100.

Александр — С другой стороны, еще меня беспокоит то, что храм стал камнем преткновения двух групп и вызывает социальную напряженность. Будут его строить или нет — тут все столкнулись между собой.

— Я с вами согласна. В Зеленограде прошло несколько публичных слушаний по модульным храмам, и как-то все напряженнее и напряженнее становится этот процесс, я имею в виду, итоговые собрания. Действительно, впечатление раскола общества. Возможно, я что-то пропустила, но не было такого человека, который встал бы и сказал: «Я против строительства храма, потому что я против строительства храма вообще».

Алексей — Если уж коснулись самих слушаний, то могу сказать, что они меня поразили, потому что не были слушаниями как таковыми. Это был митинг, потому что в моем понимании слушания — это когда приходят люди и говорят: «По этой и этой причинам мы не считаем, что здесь нужно что-то строить», другие говорят: «Мы думаем, что надо, потому что нет других мест».

Я понимаю, что людям негде молиться, в храмах не хватает места. Но Анатолий Смирнов в своем интервью говорил, что изначально выдали по 20 храмов на каждый округ. Это говорит только о том, что никто не считал, какова реальная потребность в храмах в каждом округе. И второй вариант: никто не может сказать, почему разработаны два типа храма: на 300 и на 500 человек. Не было никаких расчетов, сколько нужно храмов, мест, в каком районе и сколько.

— Да, мы тоже обсуждали эту тему. По ряду пунктов приводится какая-то аргументация, что нужно. Но никто не знает той начальной цифры...

Сергей — Оценки важности.

— Да. Никто не говорит, сколько на самом деле в Зеленограде людей, которые постоянно ходят в церковь. Приводятся какие-то непонятные данные ВЦИОМ, на их основе рассчитывается, сколько человек в этом нуждаются. Если скажут: «Мы провели исследование, у нас постоянное количество прихожан Никольского храма — такое-то, Филаретовского — такое-то; исходя из этого нам нужно столько-то храмов», тогда да, убедительно. Но мы этих данных не знаем.

Что вы сейчас сделали или собираетесь делать? Собираете ли вы подписи или, возможно, хотите обратиться к префекту?

Алексей — Насколько мне известно, срок подачи подписей и заявлений истек, все подписи передали в префектуру.

— Да, уже неделя после итогового собрания прошла.

Алексей — И, соответственно, теперь не остается ничего другого, кроме как ждать результата.

Сергей — Также один из участников инициативной группы встречался с заместителем руководителя управы. Мне только что сказали, что противников строительства храма в данном месте оказалось больше, их аргументация оказалась лучше аргументирована.

— Может быть, были названы какие-то цифры, сколько «за» и «против»? Я понимаю, что пока подсчет ведется.

Сергей — Нет, я цифр не услышал, хотя в таких вещах проще сравнить две цифры, чем оценки: «лучше», «больше».

Алексей — Я немного не соглашусь с тем, что лучше сравнивать цифры, потому что пока это лежит в префектуре, их, в общем-то, никто не знает, и они могут сами все решить. А как только цифры станут известны, кто-то сможет начать действовать, собирать новые подписи.

— Помимо результатов собрания была экспозиция, и она продолжалась недели три. Она была специально продлена, чтобы можно было прийти в управу, посмотреть эти информационные материалы и оставить там какие-то замечания.

Из чего складываются итоги: это замечания посетителей экспозиции, которая проходила в управе, и опросные листы с замечаниями и предложениями, которые были оставлены после итогового собрания. Плюс неделя после итогового собрания, и то, что пришло по электронной почте, в письменном виде в градостроительную комиссию, в управу или префектуру. Все это должны просуммировать и через какое-то время подсчитать количество голосов, условно говоря, «за» и «против». Когда мы начали разбираться в этой теме, что такое вообще публичные слушания, почитали закон, вообще не нашли там понятий «за» или «против». Там есть формулировка «предложения и замечания».

Сергей — Такая же формулировка была в опросном листе.

— Когда пишут «Храму — быть!» — это предложение или замечание?

Алексей — По-моему, это выражение своей позиции.

— Это учитывается как плюс, как голос «за». В общем, там много нюансов и это не очень совершенный механизм. Но другого у нас нет, и мы тоже ждем результатов.

Вы сказали о переданном в префектуру обращении. Это те самые 500 с лишним подписей, о которых стало недавно известно?

Сергей — То, о чем знаю я, и чем занималась, в том числе, и моя супруга, и другие участники инициативной группы, — это 520 подписей. Где-то кто-то еще сдавал 100, но какого-то общего реестра, общего списка я не видел, и, возможно, его нет.

— 520 подписей — от жителей?

Сергей — В первую очередь делался упор на три ближайших дома, окна которых выходят на пруд Быково болото: 158, 160 и 162-й, также часть жителей 2 и 4 микрорайонов. В этом подборе подписей мы старались соответствовать закону, нормативно-правовому акту, где сказано, что важно учитывать мнение именно жителей данного района либо данного места. Мы решили, что речь идет о муниципальном районе Матушкино, и в его рамках действовали.

Алексей — Это градостроительный кодекс Москвы, который не то, что рекомендует, он обязывает принимать во внимание, что в слушаниях и при принятии решений учитываются только голоса людей живущих и работающих на территории данного округа. Могу сказать, что на слушаниях, например, были люди из 5-го района, причем много, даже из области кто-то приезжал. Нет контроля за тем, кто действительно приходит.

— А как же графа «место проживания» или «место работы» в опросном листе?

Сергей — Да, ее было рекомендовано заполнять. Контроля не было, но было сказано: «Вот это заполняйте».

— Другой вопрос, что там можно было, как выяснилось, не одну фамилию вписать.

Алексей — А я даже это видел. Когда я стоял в очереди как раз между двумя этажами, видел, как спускалась бабушка, держала этот лист и говорила: «Вот здесь пишем: „За строительство модульного храма“ и внизу вписываем фамилии всех своих родственников и своих верующих знакомых, которые тоже „за“».

— Когда я задала вопрос о таком вписывании в управе Старое Крюково, когда обсуждалось строительство храма возле стадиона МИЭТа, мне не дали четкого ответа, нарушение это или нет. Был ответ: «Мы же не можем это контролировать». Я сама видела в книге отзывов посетителей экспозиции: одной рукой, одним почерком были вписаны четыре разных человека. Наверное, это реально существующие люди, там были оставлены их телефоны. Они просто попросили их вписать. Действительно, нет контроля.

Алексей — Может, попросили, а может быть, их вписали.

— Может быть. Тогда теоретически те, кто выражает другую позицию, могут поступать точно так же.

Алексей — В данном случае получается подмена и искажение сути слушаний, ведь что одни могут вписывать любое количество людей, что другие, и у нас нет объективной картины того, что происходит на самом деле.

Сергей — Какие-то выборы с волшебником получаются.

Алексей — Это уже другой вопрос. И потом, возвращаясь к нашему месту, я могу сказать, что, во-первых, стройка будет, во-вторых, если она будет и если это будет конкурс, тендер на постройку. И как это будет строиться? Боюсь, болото придется убрать вообще, пруда там не будет.

— Почему?

Алексей — Учитывая то, как у нас ведутся стройки, болото будет загажено.

Сергей — Кстати да. Московскими гостями, которые представляли этот проект, сразу было сказано, что строят две московские строительные фирмы, то есть там, видимо, о тендере речь как-то не идет. Названия фирм не были озвучены, поэтому, наверное, экономические и многие другие организационные вопросы были предварительно решены, и обсуждать их никто не хотел.

— Наверное, через пару недель будут подведены итоги слушаний. Если окажется, что все-таки за строительство храма голосов больше, и окружная градостроительная комиссия составит заключение, что проект планировки участка, а тем сама и строительство храма, одобрено, — что вы будете делать? У вас есть какой-то план на этот случай, будете ли дальше как-то отстаивать свои интересы?

Алексей — Как-то отстаивать будем.

Сергей — Интересы есть, поэтому отстаивать их надо, конечно, иначе это не интерес.

Алексей — Я знаю, что в Москве, кажется, в Строгино, собирались вырубить несколько гектаров парка под храм, и жители отстояли это место. Несмотря на то, что слушания там проходили примерно так, как у нас, они выходили на улицы, проводили какие-то мероприятия, праздники, блины пекли, и они отстояли свое. Я читал, по-моему, в «Известиях», что в Мосгордуме уже задумались о том, что не все согласны с тем, что у них будут строить храм.

— В Северо-Восточном округе произошло удивительное: там отменили публичные слушания, причем это официально сделала префектура с формулировкой «с целью недопущения эскалации конфликта». Видимо, там все это достигло такого градуса, что префектура сказала: «Мы отказываемся от строительства на этом месте и будем искать другое». Я пока, правда, знаю только один случай.

Алексей — Вообще, идея со строительством модульных храмов, специально или нет, но привела к тому, что людей просто разделили, потому что не предлагают выбрать место, не предлагают выбрать, что построить. Вам говорят: вот место, вот храм. Получается, что люди, которые против конкретного места, фактически выступают против строительства храма, против тех людей, кому храм реально нужен. Выходит, что людей просто сталкивают.

— Да, они воспринимаются как некие враги. Их аргументацию «я против, потому что...» не слышат.

Алексей — Они услышали «Я против строительства храма», а дальше никто не слушает, потому что «мне храм нужен». А то, что у тебя есть какая-то аргументация, что там лес, парк, мы гуляем, неудобно, создастся куча проблем — этого никто не слышит, потому что другого места нет, и люди воспринимают это так, будто идут против них. Получаются две группы, которые договориться между собой не смогут никогда. Нельзя прийти к консенсусу, потому что место есть, храм есть. Все. Либо строить, либо нет.

— Александр, вы работаете на «Элионе»?

Александр — Нет, на территории «Стеллы». Это завод «Зенита». Мы от работников своей фирмы тоже собрали часть подписей.

— Что их не устраивает в проекте? То, о чем вы сказали, что будет забита машинами дорога?

Александр — И то, что будет забита дорога, и то, что многие сотрудники живут тоже в 1 микрорайоне.

— «Ангстрем» вот, наоборот, частично выступил за строительство храма, но тут немного другая ситуация.

Александр — Нет, там есть хороший перегон на Панфиловском проспекте, там, где стоит банк, где резервный запас воды, по-моему, в лесу, за заборчиком. Если бы перед ним построили храм, он там бы вообще никому не мешал.

Сергей — При совместном решении и поиске способа как это сделать, безусловно, можно найти разнообразные варианты. Когда же люди изначально подготавливаются к тому что... Мне бросили ссылочку, я читал, как готовят сторонников храма: их инструктируют, что с вами будут спорить сектанты, люди, проплаченные госдепом США, и другие разнообразные враги и извращенцы. Они приходят, ими умело и аккуратно управляют. На видео даже есть момент, когда кто-то из зеленоградских священников руководил «захлопыванием» человека, но это не слушания, это хлопания какие-то.

— Да, захлопывание было, это я видела. Момент, действительно, был крайне неприятный.

Алексей — Хотя перед этим тот же самый священник, который сидел за столом, говорил: «Давайте проявлять уважение друг к другу и выслушивать мнения других людей».

Александр — Лично для меня слушания выглядели как защита курсовой работы, где-то на троечку: «Мне сказали здесь поставить домик, я его поставила, а больше я ничего не знаю. Какие здесь деревья растут? Да черт его знает. Если деревья растут, мы их спилим и в другом месте посадим. Если кому-то нужен проезд, может, потом что-нибудь подвинем. Если еще что-то надо, мы еще что-нибудь придумаем». Обосновать, что мы тут, собственно говоря, нарисовали и зачем, никто не смог.

Сергей — Наши московские гости даже не поняли, что они приехали в зеленый город, в Зеленоград, и сказали: «Там нет деревьев!» Им сказали: «Есть, вот такие». «Ну тогда мы их снесем». «Так ведь нельзя!» «Ничего, мы потом построим».

Алексей — То есть, у них нет четкой концепции, как будет разрабатываться инфраструктура вокруг этого храма. Есть еще один момент, которые многие упускают: все говорят — храмы, красиво. Я согласен, что храм — это красиво, но вы посмотрите на все буклеты, которые нам рисуют, — на них вокруг храма нет ни одного строения, пусто. Здесь же фактически у нас идет точечная застройка, которая в Москве запрещена. Собянин, когда пришел, запретил всю точечную застройку, правда, по-моему, только в центре города. Но я не считаю, что здесь надо точечно что-то строить.

Александр — Тот же храм около МИЭТа надо бы, по-хорошему, стилизовать под те постройки, которые там уже есть; в крайнем случае, покрасить его в красный цвет.

— Это несколько радикальное решение.

Александр — Покрасить его «под кирпич», это не противоречит концепции православия, но, по крайней мере, он впишется в тот ландшафт, который есть.

— С нами обсуждается не архитектурное решение. Непродуманность этой процедуры в том, что нам предложено обсуждать проект планировки участка, по которому возникает масса вопросов, на которые не могут ответить. Спрашивается: в связи с чем мы тогда говорим «да» или «нет», если мы не можем получить четких ответов на свои вопросы.

Алексей — То есть, фактически, идет перестановка шашечек внутри определенной доски, и ничего более. Мы не знаем, что за пределами этого, у нас проектов нет, мы некомпетентны, это не в нашей сфере деятельности, и никаких инженерных решений нет. И когда начинаешь задавать вопросы, говорят: «Будет сделано». Так как я работаю в строительстве, знаю, что когда приходишь в экспертизу с архитектурным проектом, должен предоставить все данные о том, как у тебя будет вокруг; подъездные пути, например. Даже когда «Ашан» строится, их просто уничтожают, если у них нет подъездных путей, инженерки, с чем это будет пересекаться. А здесь у нас фактически хотят построить, но никаких решений по инженерке нет, нам говорят, что это будет разработано когда-нибудь потом.

— Сергей, вы упомянули о деревьях на этом участке. Напомните, там ведь стоят дубы?

Сергей — Да, там есть дубы.

— Липы... Не могу точно вспомнить сейчас.

Сергей — Сейчас тоже не помню, потому что сейчас там снег.

— Насколько эти деревья важны для жителей?

Сергей — Они вообще-то защищают от шума и пыли достаточно большой, загруженный проспект. Пруд и зеленые насаждения — это хорошо, нужно, и если это есть, то не надо это ломать.

Александр — Под домом причта, по-моему, три дуба стоит, ровно под ним.

Сергей — Еще на слушаниях говорили о том, что рядом идет газопровод. Я просто забыл поднять нормы, но есть границы, где нельзя строить, потому что вообще не будет подъезда. Я точно знаю, что от водопровода, например, в 20 метрах влево и вправо вообще ничего нельзя строить. От газопровода, естественно, больше.

— Человека, который задавал этот вопрос, послали в инженерную часть.

Сергей — А инженерная часть не разрабатывалась. Причем, ладно бы она не была разработана, это не страшно, потому что разработка инженерной части — это все-таки определенные финансовые затраты. Но хотя бы концепцию, если бы они сказали: «Знаете, вот здесь газопровод, у нас 50 метров — запрещенная зона, и мы строим в 55 метрах. Здесь у нас предполагаются такие въезды и выезды, вот это мы оставляем, вот это — нет». Нет ответов на простейшие вопросы. Они сказали: «Может быть, мы оставим пешеходную дорожку, может, не оставим, может, мы сделаем въезд, может, не сделаем». С моей точки зрения, это несерьезный подход к такому серьезному вопросу.

— Спасибо, что пришли к нам в студию и высказали свое мнение. Через какое-то время мы узнаем результат этих публичных слушаний, и, возможно, у нас ещё будет повод их обсудить.

Юлия Кравченко