— Владислав, что ваш коллектив будет исполнять на концерте в Зеленограде, что вы представите публике?

— Ну, поскольку мы у вас не так часто бываем — насколько я помню, один-два раза в несколько лет, — то выборочно, как все «престарелые» артисты: и старое, и «среднее», и максимально новое. Перед концертом иногда подходят и говорят: «Исполняйте максимальное количество старых, знакомых песен». У нас есть, естественно, и такие, есть знакомые, более-менее известные, которые мы записали уже после смерти Мулявина, которым лет пятнадцать. Ну, и есть несколько более свежих песен. Таким образом мы везде работаем. Если будет желание услышать много знакомых песен, значит, мы сделаем упор на старых. Единственно, некоторые из них в новых аранжировках.

— Что интереснее петь и играть вам — старые хиты «Песняров» или новые песни?

— Знаете, большинство жанров в цирке построено на одном номере, который передается из поколения в поколение — показывается десятилетиями разными поколениями одной семьи. Нам становится грустно, что опять надо петь эту песню. Вот приедет Маккартни — и все слушают старые песни с наслаждением, стоит ему заикнуться о новой песне — его не понимают. Мы тоже в такой ситуации находимся. Правда, удалось несколько песен отправить в эфир, они выходили на пластинках. Но большинство старых песен — в старых, оригинальных аранжировках, что публике тоже интересно послушать. Когда они эти песни слушали — десять, двадцать лет назад?.. Нам, конечно, интереснее показать что-то новое, показать, что мы выросли творчески. Но наши эмоции мы оставляем при себе и исходим из того, о чем я упомянул. Мы ждем пожеланий публики, администрации концерта. Если нам скажут «ребята, пойте, что вы считаете нужным, то мы тут высчитаем: надо напомнить это, надо что-то с пластинки, надо какую-то веселую песню» — тем самым, достигается баланс, чтобы максимально всем угодить. Тем более, аудитория нашего коллектива не увеличивается — как у Стаса Михайлова, допустим; она стабильна, поэтому непросто. Но мы добиваемся того, что люди довольны концертом. А если учесть, что большинство молодых артистов не имеют сольных концертов — то это не так сложно. У нас есть сольные концерты, имеем кассу, для нас достаточно.

— Возможно, есть хит, который публике хочется услышать всегда? «Беловежскую пущу», например.

— И нам не хочется играть никогда... Нет, «Пуща» как раз не такая вещь. Но есть другие, та же «Вологда». Она где-то на втором-третьем году существования уже невозможна была, а прошло уже 42-43 года. И мы ее вынуждены петь, потому что — ну вот есть такие песни... Я привожу только один пример.

— Название вашего коллектива — «Белорусские песняры» — запатентовано, получено свидетельство на товарный знак. В России и Москве, в частности, выступают несколько музыкальных коллективов под брендом «Песняров». Как вообще возникла такая ситуация, и как не запутаться публике?

— Да, и все «Песняры»; их бывает то больше, то меньше, то какая-то пауза, то никаких нет. Есть государственное образование «Песняры», где мы работали десятки лет с Владимиром Мулявиным. После его смерти мы уехали из Минска, потому что без него там нечего делать. Надо было возобновлять коллектив, а в Москве это было легче сделать. Мы узнали что «Песняры» без Мулявина тут же развалились на две части, и обе под тем же названием. Нам называть себя так же — это было бы глупо. И тогда мы рискнули зарегистрироваться, и сделали «Белорусские песняры». Этим мы как бы отделились от всей массы «Песняров», которые, как мы и предполагали, появятся на сцене. Под таким именем появлялись люди из российских областей, не говоря уж о Минске. Два дня человек поработал в «Песнярах», его выгнали, он тут же собрал коллектив. Этот госансамбль делится в год по два раза, и они там судятся. Но мы — в стороне. Хотя среди нас есть люди, которые организовывали коллектив, не говоря о том, что несколько десятков лет работали, «заслуженные-перезаслуженные»; я с Мулявиным с 1964 года был знаком, еще с армии, и так далее. Проконсультировавшись в министерстве юстиции, мы узнали: поскольку у нас в коллективе много заслуженных, мы имеем право называться «Песнярами». Но мы не стали этого делать, юридически мы не «Песняры», а «Белорусские песняры». А уж люди догадаются, что мы должны петь.

— В Зеленограде бывали концерты сходных по названию «Белорусских песняров» — это молодые люди, которые перепевают, как могут, какие-то известные песни.

— Самодеятельность не запретишь, и не надо запрещать петь песни любых коллективов. Мы их так воспринимаем: они собрались, пользуясь прорехами в законодательстве или еще какими-то вещами; пользуются, пока не поймали. Но борьба между ними идет постоянно.

Тут немного сложнее ситуация. Руководство нашей республики много раз просило нас вернуться в госколлектив. Но в Москве удобно работать со всех сторон, и от этого мы не становимся «небелорусскими» — мы граждане Белоруссии, наши семьи живут здесь. Мы просто работаем, так же, как работают, например, спортсмены. Не надо придавать значения тому, где мы живем. Мы и в Минске тоже отработаем какую-то часть, хотя, конечно, меньше, потому что республика маленькая, и нет того размаха, того количества работы для всех, что здесь. Плюс, у нас здесь, в Москве, юридический адрес, а московская администрация более грамотная. Этот жанр и шоу-бизнес, проклинаемый всеми, все равно существует, и более профессионально, чем в Минске.

— Музыканты в «Белорусских песнярах» начинали с Мулявиным, это профессионалы. Еще существуют «Песняры» под управлением Леонида Борткевича, он также пришел в коллектив в начале 70-х, публика его помнит. Вас связывают какие-то творческие или иные отношения?

— Творческие отсутствуют, естественно, напрочь. Дело в том, что он давно не в форме, давно проблемы с голосом начались. Это первая причина. Когда он приехал в Минск, то просился к нам, предлагал свои услуги. Но мы отказались, потому что у нас есть и Дайнеко в «Беловежской пуще», есть Игорь Пеня, есть Олег Аверин, композитор, который делал последние программы с Мулявиным, еще Александр Катиков, который тоже участвует как композитор. Нас восемь человек, нам этого достаточно,. Один гитарист уже лет 12-13 с нами, он тоже при Мулявине работал. И только барабанщик достаточно новый, но тоже работает уже лет десять. У нас довольно стабильный состав, как никогда за сорок лет (раньше были какие-то передвижения), лучше и не надо. Как есть — так и хорошо.

— Как принимает вас публика в разных городах, в частности, за границей — если сравнить с российской аудиторией?

— Дело в том, что раньше, 20-30 лет назад, когда мы ездили за границу, в том числе, в Америку, там на нас смотрела местная публика, потому что тогда была первая волна эмиграции. Там практически не было русских или обрусевших. Я не говорю об Африке или Тринидад и Тобаго, где только местная публика, Тем не менее, они нас принимали, может быть, как экзотику, но довольно тепло, и «улавливали». Все-таки, музыка — это интернациональный вид искусства, вполне достаточно. И так же везде, где бы мы ни ездили, там, где не было русских. Сейчас в любой стране, в Латинской Америке, Европе, Америке, — сплошная русская публика. В зале сидит только русская публика, где бы это ни было. И что бы артисты, которые едут за границу, ни говорили, — они работают на русскую публику. Мы недавно были в Греции — русские, дальше в Германию — там то же; в Америке, когда мы были там последний раз — только русская публика. Вот такая ситуация сейчас с заграничными поездками, если говорить об эстраде.

— Если говорить о российской публике и российских площадках — где вам больше нравится выступать?

— Нам везде нравится. Мы довольно часто даем сольные концерты в Туле. Вот сегодня здесь очень холодно, не включили батареи, поэтому предстоит трудный сольный концерт. Но мы постараемся и себя разогреть, и не дать замерзнуть публике какими-то другими средствами без включенных батарей. Это не жалоба, это действительность такая. Только начинают включать батареи, тут не успели, там тоже — мы к этому привыкли.

— «Песняры» в семидесятых годах отличались фирменными аранжировками, вокальной подачей — то есть, ориентировались на лучшие западные рок-образцы. Есть мнение, что пение на белорусском языке было в известном смысле вынужденным, иначе ансамбль не смог бы получить известность в СССР, выехать за границу, записывать пластинки. Насколько это верно?

— Задача была в начале такая: петь на концерте одну-две-три песни на белорусском языке. Реакция публики нам понравилась. Потом, когда мы стали более-менее известны, в 70-м году, у нас был сольный концерт почти из одних белорусских песен. Я помню, это было в Смоленске: мы приехали (а тогда концерт был не менее двух часов с перерывом) и составили программу из одних белорусских песен. Концерт прошел успешно. Но мы все равно понимали, что есть часть публики, которую это немного напрягает, поэтому с тех пор мы стараемся, чтоб был и русский, и белорусский язык. Но самые характерные песни, большая их часть — на белорусском, и все понятно, потому что языки очень близки, а чем лучше поэзия, тем понятнее вообще, о чем идет речь. Никаких переводов не надо, в этом проблемы нет. Вначале была просто боязнь, что произойдет то, о чем вы сказали. Люди все равно знают, о чем мы поем. Хотя много песен и на русском языке, но все равно — с нашими интонациями, голосами.

— Нравятся ли вам какие-то современные российские, а может, и белорусские исполнители, коллективы? Можете кого-то выделить?

— Ну, выделять не буду. Мне не нравится сейчас общее положение. Я знаю, что это временно — и у нас было время кризисных ситуаций, причем мировых кризисных ситуаций. Уходит плеяда артистов, не появляются молодые такого же уровня, а потом и появляются — так все будет и в России, тем более талантов много. Этот бизнес еще не устоялся по-настоящему, по мировым стандартам . Это все будет, лишь бы было тепло, люди хорошо жили, имели возможность ходить на концерты и платить за уже недешевые билеты. Раньше это было дешевле, наверное. Так что, если все развивается — развивается и наш жанр. Если война в Чечне — то концертов в Чечне уже нет, и так же везде, в любой стране. Только на передовые едут концертные бригады — вот и вся музыка. Хотя рождаются прекрасные песни в этот момент, что-то такое выплескиваются. В общем, кризисы — это всегда временное явление. Потом появляются таланты и гении.

Юлия Кравченко

Zelenograd.ru благодарит ДК «Зеленоград» за помощь в организации интервью.