| загрузить файл со звуком (19289 кб) |
— Людмила Николаевна, вы вошли в список победителей по Российской Федерации — единственная из учителей Зеленограда. Объясните нам, пожалуйста, сколько всего в этом списке учителей, насколько это серьезно?
— Учителей по всей России очень много. По Москве это, по-моему, 40 человек. Нас наградили почетной грамотой и денежной премией.
— Каким был отбор в российский список?
— Попробую рассказать. От каждой школы Зеленограда один или два учителя были представлены на этом конкурсе ПНПО — приоритетный национальный проект «Образование». Каждый учитель представлял свою работу, в двух видах. Во-первых, краткую видеозапись, ролик, где ты рассказываешь о том, чем занимаешься с детьми, каких успехов они достигают в результате твоей деятельности. Во-вторых , на сайте этого конкурса нужно было разместить тексты.
— А ролик учителя сами снимают? Школа с этим как-то помогает?
— Школа помогает. Мне помогли коллеги из нашей школы: они сами раздобыли видеокамеру и записали такой ролик, как я стою и рассказываю на фоне своей презентации, которая иллюстрирует мои слова — там фотографии учеников, какие-то очень сжатые тексты. Всё должно длиться примерно минут семь. По баллам ролик не оценивается, но, естественно, играет какую-то роль, и, мне кажется, важную, потому что благодаря информации, полученной из этого ролика, к письменному тексту уже будет, наверное, другое отношение.
— Это не в этом конкурсе на сайте проходило голосование за эти ролики?
— Если оно и проходило, то это было что-то неофициальное, потому что не учитывалось. Я думаю, что организаторы просто хотели посмотреть, кто рассказывает, как рассказывает. А материал, который мы размещали на сайте, был со ссылками — если я писала, что мои дети участвуют там-то, я делала ссылки на конкретные грамоты, приказы, в которых все это указывается. Нужно было раскрыть несколько направлений: и мою методическую работу, и работу по воспитанию, дополнительное образование.
— И потом вы прошли на следующий этап?
— Нет, этапов не было, там работают общественные комиссии, которые оценивают по баллам всех участников. За каждое направление можно получить определенное количество баллов, потом они суммируется. На этот максимальная сумма была 60 баллов. У меня оказалось 55.
— Как у учеников на ЕГЭ — так и у учителей свои баллы.
— Да, очень похоже. И эта сумма баллов, как сказали, оказалась достаточно высокой.
— Я вас хочу расспросить о вашей школе — вы работаете учителем в школе надомного обучения. Как устроен обычный день учителя этой школы, например, сегодня? Вы же ходите к своим ученикам, не они приходят к вам в школу?
— У нас два вида деятельности: есть учителя, которые работают по классно-урочной форме в самой школе; и вторая — те, кто работает по надомной форме обучения. Я как раз работаю по надомной форме. Есть дети, которые не могут посещать даже эту школу, в которой всего по
— Это даже в рамках Зеленограда, по-моему, не очень реально...
— В рамках Зеленограда это нормально получается. Например, вчера мой день состоял из 7 уроков. Все эти дети находятся в
— Значит, всё специально подбирается так, чтобы ученики жили сравнительно недалеко друг от друга?
— Да. У нас такие замечательные завучи, которые помогают создать очень удобное расписание, и я сама уже рассчитываю время по расположению детей, а они идут навстречу.
— А следующий педагог к ребенку тоже приходит через 15 минут?
— Да, у него совершенно нормальный учебный день: 45 минут урок, 15 минут перемена, в которую мы должны уложиться, прибежать от одного ребенка к другому.
— Значит, сегодня у вас уже было четыре урока?
— Да, сегодня у меня пока было четыре урока, пятого и шестого урока нет — «окно», и будет еще седьмой урок. Сегодня у меня день несложный.
— Понятно. А вообще надомная форма не расхолаживает учеников, детям нормально заниматься дома?
— Эти дети другого вида обучения не знают. Не расхолаживает — наоборот, более напряженно. Представьте себе: я задала домашнее задание. Если бы я задала его в классе, то там ученик знает, что одного, двух, трех, четырех спросят, а другие недавно отвечали, и могут вообще не подготовиться, если это не письменный, естественно, ответ. Здесь же к нему лично придёт учитель и его спросит, да еще и увидит все, что у него написано в тетрадочке. Наоборот, и ученик имеет больше ответственности, и у учителя ответственность представьте какая: пять человек получают домашнее задание. Учитель должен оценить свое домашнее задание с точки зрения ученических затрат, чтобы ученику не было слишком тяжело, чтобы он справился с этим заданием, чтобы не нанести ребенку ущерба. Мы же должны думать о здоровье, прежде всего.
— Вы сказали, что эти дети другой формы учёбы не знают. Они учатся в этой школе постоянно? Я слышала, что в этой школе может оказаться ребенок, например, получивший серьёзную травму, чтобы учиться там какой-то период.
— Это, скорее, исключительный случай. У меня сейчас есть такой мальчик, он на костылях, у него очень серьезные проблемы с коленным суставом, и он не может ходить — в основном лежит на вытяжке, и периодически ложится в больницу. Но он занимается у нас всего четвертый год, до этого он учился в нормальной школе. Мы надеемся, что он будет ходить. Есть еще какие-то случаи, но это, скорее, исключения. Обычно всё же наши ученики — это дети с серьезными заболеваниями, с инвалидностью, например, с серьезной формой диабета, не позволяющей оторваться от дома, или ДЦП, те, кто действительно испытывает большие затруднения с ходьбой и не только с ней. Дело ведь даже не в коляске, некоторые дети-колясочники учатся в школе. Значит, у них нет таких серьезных проблем, они могут реализовать какие-то свои возможности.
— И такие дети в обычных школах не учатся совсем?
— Конечно. Это же невозможно; кто его будет на этой коляске перемещать?
— Сейчас вроде бы говорят об инклюзивном образовании, то есть обучении в общих школах всех детей, и обычных, и имеющих проблемы со здоровьем — пока в реальности этого нет?
— Инклюзивное образование, я так думаю, гораздо дороже, чем образование в специальной школе. Представьте себе, если ребенок на коляске: даже если в обычной школе устроят подиум, даже если устроят лифт, все равно будут нужны специальные люди, которые смогут оказать ребенку какую-то помощь, которые вообще будут знать, что с этим ребенком делать. По сути дела, к нему должен быть приставлен еще специальный человек. В нашей школе этого нет, потому что вообще всем своим построением, организацией она предусматривает эти возможности. То есть, инклюзивное образование будет еще и дороже, и неудобнее.
— Я знаю, что школа 367 в Зеленограде славится как достаточно сильная. Может быть, это успех администрации, собравшей такой коллектив; может быть, действительно подобрались сильные учителя? Ваши ученики делают много успехов, и один из них — Володя Игнатьев, которого мы буквально на днях видели на РИТМе, он завоевал там второе место со своим проектом, совершенно чудесным. Общий вопрос: как вам удается достичь таких успехов с вашими учениками?
— Вы все перечислили очень правильно. Во-первых, администрация. Процесс организован так, что поощряется любая творческая деятельность, как учителя, так и учеников. Это поощряется, замечается, и поэтому это дополнительный стимул к хорошей работе. Во-вторых, у нас действительно достаточно сильный коллектив учителей.
— Педагоги подбирались специально? То есть, это не те учителя, которые согласны работать с такими достаточно сложными детьми, а именно какие-то яркие педагоги?
— Думаю, что да, у нас сильный педагогический коллектив, и это тоже играет большую роль. Ну и, конечно, нужна определенная внимательность к ученику; подчеркиваю: именно не внимание, а внимательность, чтобы увидеть, на чем его можно развить дальше. Не просто так, случайно: «давай в этом направлении начнем работать, или в этом», а именно угадать, что более свойственно ученику. Наверное, это и определяет все успехи.
— А учителей в эту школу готовят каким-то специальным образом, есть какая-то предварительная подготовка, чтобы работать с детьми-инвалидами? Может, какой-то психологический курс или еще что-то? Вы, например, работали в обычной школе, а потом перешли в надомную?
— Да. Специальной подготовки не существует. Вы, кстати, хороший вопрос задали — может быть, специальная подготовка бы не помешала. Существует очень много курсов повышения квалификации, но я не видела еще ни один, который действительно — даже не то, чтобы готовил, — но хотя бы помогал работать в таких условиях. Конечно, это было бы очень полезно.
— Значит, такого нет, педагоги вашей школы — обычные учителя, которые просто своим характером подходят для такой работы?
— Да, здесь, конечно, нужен определенный характер, и опыт работы, наверное, должен быть определенный. Хотя у нас много и молодых учителей.
— Что вы можете сказать о своей работе в сравнении с обычной школой: сложнее или проще так работать?
— На первый взгляд, конечно, может показаться, что это гораздо проще: пришел к одному ученику, класс не шумит, никого не надо успокаивать. Казалось бы, тебя здесь будут внимательно слушать. А ученику может быть неинтересно. Его внимание приходится завоевывать, наверное, большим трудом, чем в классе.
— В классе всегда найдется кто-то, кому интересно...
— Да, а другие могут замолчать и послушать; задают какие-то интересные вопросы, на которые интересно отвечать. И потом, в классе всегда есть кто-то сильный, подготовленный, и, в общем, на этом может держаться вся структура урока. А если ученик один-единственный, он не всегда мотивирован на твой предмет, на твой конкретный урок.
— А чем его можно мотивировать? Таким детям же довольно тяжело живется из-за проблем со здоровьем?
— С одной стороны, тяжело. А с другой — для них это привычная жизнь. Они живут этой жизнью и всё, они же не задумываются: мне тяжелее, а кому-то там легче. Это их жизнь. Единственное — да, если не видеть какие-то задачи будущего, поступление в вуз или что-то еще, это еще сложности добавляет. Например, мой предмет — физика. Это значит, что ученик должен быть либо мотивирован, что он в будущем будет как-то связан с физикой, либо ему должно быть просто интересно. Либо он просто погружается в работу на уроке, а когда человек работает, у него есть какой-то успех от каждого этапа, и этого достаточно. Самый-самый оптимальный вариант — это именно хорошо организовать работу ученика. А вот какие это уже плоды принесет — все зависит и от его способностей и вообще от происходящих с ним изменений в процессе работы, например, с 7 по 11 класс.
— Да, он может хотеть стать, например, инженером, а потом передумать поступать на это направление.
— Конечно. Меняются интересы, меняется состояние здоровья, в общем, все непросто. Но это интересно. Сидит человек, которому ничего не хотелось делать, и в конце урока ты понимаешь, что он забыл про то, что ему не хотелось, он работает. Самое главное-то что? Всё время идет развитие личности, на каждом уроке оно должно каким-то способом осуществляться. Наверное, вот так.
— А ваши ученики сдают ЕГЭ, или у них экзамены как-то по-другому организованы?
— Да, у нас две возможности. Они имеют право сдать экзамены по так называемому щадящему режиму — просто обычный экзамен, но тем самым они себе могут ограничить какие-то возможности.
— Не каждый вуз их возьмет?
— Да, даже большинство вузов не возьмет. Поэтому многие дети сдают ЕГЭ, и успешно сдают. Пока ЕГЭ сдают меньше половины, но русский и математику сейчас пытаются сдать все больше и больше — и сдают до 90% детей.
— А физику? Многие ли ваши ученики потом поступают в какие-то вузы, стремятся поступить, идут на эту тяжелую подготовку к ЕГЭ по вашему предмету?
— Чтобы сказать, многие или немногие, нужно спросить, сколько у меня всего учеников.
— Да, сколько?
— У меня 11 класс в этом году заканчивает четыре человека, и это много, это очень много. Обычно — один или два. И в этом году один ученик у меня точно собирается поступать, причем на физфак МГУ, Володя Игнатьев.
— Даже не в МИЭТ?
— Нет, не в МИЭТ, он уже как-то определился сам, увидел разницу и выбрал вот такой вуз. И ЕГЭ по физике в этом случае обязателен, конечно. Без ЕГЭ его туда даже с инвалидностью не возьмут.
— Вы считаете, что у него достаточно большие шансы сдать ЕГЭ, поступить туда?
— Да.
— А у других ваших учеников, которые будут проходить подготовку к ЕГЭ в вашей школе?
— Здесь есть одна очень большая проблема: на самом деле у учеников в нашей школе немного меньше часов, и поэтому те, кто собирается поступать, выбирают дополнительные часы, и только тогда можно как-то подготовиться к ЕГЭ. А так представьте себе: в
— Да, то есть, это только для общего развития.
— Да, только так.
— Если говорить конкретно о вашем предмете, о физике, ее сложнее преподавать на дому или проще? Мы уже поговорили о том, как это — целый класс по сравнению с одним ребенком дома, а физика — это же еще и лабораторные работы. Тут как раз можно вспомнить Володин проект: он создал себе лабораторную базу прямо дома. Кстати, он сам придумал такую тему для своего проекта?
— Тему — в смысле название этой работы, которую он представлял? Всё началось, когда я в 7 классе к нему пришла преподавать физику, и нужно было делать какие-то лабораторные работы. Понимаете, в школе есть демонстрационные приборы, с помощью которых можно что-то показать, есть небольшой набор для фронтальных работ — то, что раздается ученикам. Но то, что хочется показать, гораздо шире...
— И у него сейчас лаборатория даже больше, чем в школе?
— Я думаю, да, у него сейчас больше возможностей, чем у любого школьного ученика, который обучается по классно-урочной форме. Тем более, эти приборы действительно адаптированы, ведь нужно еще научиться держать в руках сложный прибор. Здесь все проще в этом плане. Вы сказали про сложность; если проводить какие-то сложные лабораторные работы, серьезные... Представьте, мне же нужно не просто принести оборудование на один урок...
— А вы носите лабораторное оборудование по физике ученикам?
— Ношу, конечно: динамометры, весы, например, ношу, хотя они не такие уж маленькие; набор для электрической цепи я тоже ношу с собой. То есть, дети проводят все лабораторные работы. Но какой-то грандиозный демонстрационный эксперимент, когда все наблюдают, а я показываю что-то на каких-то сложных приборах...
— Понятно, электрический разряд или с вакуумом что-то продемонстрировать...
— Да, именно с вакуумом, вот с этого-то всё и началось! Володя как-то захотел получить разреженное состояние, близкое к вакууму; вакуум получить трудно.
— И он получил дома вакуум?
— Да. Первое, с чего началось — он построил вакуумный насос. Потом было еще какое-то задание, еще что-то сделать. И так у него постепенно набралось очень много приборов. Здесь как раз произошел очень интересный момент: количество перешло в качество...
— И все эти приборы стали его проектом «Домашняя лаборатория»?
— Да, дело в том, что сама идея домашней лаборатории — это ведь не просто набор приборов, это возможность качественно улучшить свою интеллектуальную и творческую жизнь.
— Это на самом деле примечательно, что он это сделал, а потом уже все оформилось в работу, что он делал такой проект не для того, чтобы выступить на выставке, а потом об этом забыть.
— Конечно. Это объемный труд, продолжавшийся четыре года. И дома у него еще есть множество других приборов — на выставку взяли только последнее, что сделано, добрая половина осталась дома.
— Тем, кто не был на РИТМе, поясню, что именно вокруг вашего стенда постоянно толпились ребята, и Володя все им объяснял и показывал; это было просто удивительно. И это было как раз то, что многие ожидали увидеть на РИТМе — «живая» физика, наука, а не компьютерные презентации с докладами. Поэтому, я думаю, проект вызвал такой успех у экспертов и у зрителей.
— Я очень рада, что у него это так хорошо получилось.
— А вы ему помогали это все делать?
— Чисто технически, естественно, он все делает сам. У него вообще золотые руки, можно сказать. Здесь еще одна очень важная вещь: сейчас, наверное, есть какие-то проблемы с инженерной подготовкой, с инженерным составом, а у Володи — именно такая инженерная жилка. Я наталкивала его на какую-то идею, или, может, какая-то проблема возникала в результате какого-то объяснения, и — раз! — у него вспыхивала идея. Потом нужно было её как-то обдумать, обсудить с ним, а вот чтобы сделать — он сам придумывает конструкции, думает, где взять материалы, и, в общем-то, очень добротно все делает.
— Такой подход — большая редкость, на самом деле.
— Да, большая редкость.
— И, наверное, последнее, о чем я еще хотела спросить: мне на вашем примере кажется очень важным, что государство озабочено надомным обучением и готово поддерживать таких детей. В последнее время эта готовность как-то меняется, становится лучше или хуже? Мы все знаем, что образование сейчас переживает реформы, переходит на нормативно-подушевое финансирование, многие школы объединяются. Вас в этом плане ничего не ждет, хорошего или плохого?
— Во всяком случае, моя должность не административная, и я не очень знаю вообще, как все это происходит. Пока на нас, на нашей школе надомного обучения это не отразилось, мы работаем в обычном режиме. Об этом действительно говорят, но я очень надеюсь, что такие школы, конечно, останутся, и у детей останется возможность получить достаточное развитие и нормальное образование. Я надеюсь, что часы не будут сокращаться. Ведь среди наших детей много талантливых.
— Да, в нашу студию уже приходили ребята из вашей школы — точнее, приезжали сюда прямо в инвалидных колясках и тоже, кстати, рассказывали о проекте, связанном с физикой, «Физической сказке». Очень интересно было с ними общаться. Спасибо вам за вашу работу.
— Спасибо большое.
Елена Панасенко