— Михаил Борисович, расскажите, что будет представлено зеленоградской публике, какие произведения мы услышим?
— «Сопрано 10» — это новый виток бренда «Хор Турецкого», наша женская группа, десять вокалисток. По мнению специалистов, это лучшие голоса России нового поколения. Кастинг проходил несколько лет, в течение трех лет группа репетировала, гастролировала по стране. Они уже были везде — от Нижнего Новгорода до Владивостока, были и за рубежом, во Франции, Швейцарии, США, и концерты прошли на очень высоком уровне. Их сегодня оценивают как группу, которая через какое-то время может претендовать на «Грэмми». В составе арт-группы самые лучшие певицы очень разных направлений. Благодаря этому публике можно представить разнообразную программу: от хитов Фредди Меркьюри до Барбары Стрейзанд, от старой советской классики («Ромашки спрятались») до песен Анны Герман, от группы «АББА» до инструментальных произведений великих композиторов, для которых специально создан поэтический текст — эта музыка превращается в яркие вокальные произведения. Чем сильна группа «Сопрано»: люди получают на единицу времени очень разнообразное, мощное музыкальное шоу, где есть пища и для души, и для ума, и для сердца — то есть для всех «органов чувств».
— Как вы подбираете репертуар? Что в этом смысле важнее — ваши личные вкусы, предложения солисток или, возможно, пожелания публики?
— Вы назвали как раз все три составляющие. Безусловно, мы чувствуем и слышим зал, публику, пытаемся угадать желания нашего «хозяина». А хозяин наш — это условно аудитория, артист ведь существует для аудитории. Безусловно, в репертуар входят произведения, которые лучше всего подходят нашим артисткам. Для того, чтобы репертуар был яркий и выигрышный, произведение иногда «подгоняется» под самих артистов, сами понимаете. Есть у нас певица Анна, она из Пермского края, — она как-то «вбирает» в себя всю ностальгию Зыкиной, Воронец , Пахоменко и Анны Герман, такое у неё дарование. Естественно, ее лучшие хиты — это «Ромашки спрятались» и «Сады цветут». Есть у нас «роковые» певицы, которые исполняют мировую поп-рок классику. У нас есть девушка, которая поет голосом Майкла Джексона — у нее это получается с детства, своим голосом она всех удивляет. К тому же она и великолепно танцует в стиле Джексона. В шоу все это сочетается.
Но это все произведения, привнесенные из прошлой жизни наших артисток, которые мы на уровне своего продакшна, своих аранжировок превращаем в произведения высокого, уже мирового уровня. То есть девушки приходят и говорят: «Мы можем петь это» — и дальше мы смотрим, как именно. И наш творческий ресурс поднимает это произведение до такого уровня, что можно выходить на «Первый канал» или поехать в Лондон и спеть там для английской королевской фамилии.
Репертуар зависит и от того, где выступает коллектив. Если это, скажем, стадион города Красногорска — это один репертуар, если «Дом музыки» или творческий вечер Юрия Башмета — другой; если это
— Соответственно, в нем будет больший или меньший процент эстрады или классики ?
— Если это концерт для города, то есть определенная «доза» — пять-шесть классических произведений, пять-шесть эстрадных, и далее — разные музыкальные сюрпризы, в том числе танцевальные произведения, поскольку коллектив танцующий. Это шоу. Эту группу уже нельзя назвать хором — это арт-группа «Сопрано 10», потому что в этом коллективе присутствуют разные оттенки женских голосов, своя драматургия.
— Среди ваших солисток есть инструменталистки, есть вокалистки — с кем вам работать проще? По какому принципу они подбирались, были у артисток навыки хорового или ансамблевого пения?
— Все наши девушки — я очень внимательно за этим следил — прошли все этапы музыкального образования. Можно несколько раз обмануть публику, дать фонограммный концерт; на сцену выходят люди, не учившиеся музыке, не знающие нот, — но долго обманывать людей невозможно, это мое убеждение. Чтобы прийти всерьез и надолго, нужно иметь качественное, многоступенчатое музыкальное образование, поэтому наши артисты, безусловно (других я просто не брал в проект), окончили музыкальную школу, училище и высшее учебное заведение — это может быть консерватория или институты эстрадного искусства.
У нас в равных долях есть хормейстеры, но при этом они имеют голос, есть скрипачка, саксофонистка — но при этом они обязательно поющие. В основе своей это, конечно, певицы; но если ты учишься в музыкальной школе, то поешь в хоре, только так и нарабатывается голос, других способов нет. Когда богатые родители пытаются своим детям найти педагога по вокалу, если те не пели в хоре, — это ошибочный путь. Это неплохо, но «фундамент» пения должен обязательно закладываться в детском хоре. Все мои девушки когда-то пели в детских хорах, и мне с ними очень легко разговаривать на одном языке, потому что я прежде всего дирижер-хормейстер, потом дирижер симфонического оркестра, — и только потом шоумен и продюсер. Вначале я — хормейстер. Мне с ними удобно разговаривать на одном языке, чтобы время не терять. Я им только начал объяснять — а они уже понимают, о чем я говорю.
— Два ваших проекта, «Хор Турецкого» и «Сопрано 10»: чем отличается работа с женским и мужским коллективом? Кто более организован и работоспособен?
— Знаете, вопрос провокационный. Безусловно, молодой коллектив «Сопрано» получил зрелого, готового продюсера Михаила Турецкого, народного артиста России, который практически проложил им дорогу в большой шоу-бизнес и на большую эстраду. С «Хором Турецкого» мы эту дорогу прокладывали вместе, это мое главное детище, «Сопрано» — считайте, это уже «ребенок», мой дочерний проект. У меня для «Сопрано» времени меньше, приезжаю два-три раза в неделю, конечно, нахожу любую свободную минуту, чтобы позаниматься с «ребенком»... Но мне очень нравится. Я приезжаю, и за несколько часов я могу приподнять их на новую ступень, они ловят внимательно каждое слово. В «Хоре Турецкого» артисты привыкли, что я у них есть, и я — это они сами, то есть мы вместе, и в этом смысле они более «разболтанные». Это очень грубо говоря; они, безусловно, организованные, собранные, сильнейшие профессионалы.
— Ваши коллективы выступают на разных площадках — где вам интереснее и комфортнее работать?
— Сегодня такое ощущение, что даже тысячный зал для нас немного мал — у нас такой большой коллектив и мощная энергетика, что лучше всего мы себя чувствуем во дворцах спорта и на стадионах. У нас появился любимый формат — это площади городов, это вообще мне больше всего сегодня нравится, — когда там двадцать-тридцать тысяч человек. Мы ездили по российским регионам, например, на День нефтяника и День шахтера: крупные организации делают праздник, в центре города строят огромную сцену, и собирается огромная аудитория — вот это мой любимый формат. Ледовый дворец спорта в Петербурге на двенадцать тысяч человек мне очень понравился — когда люди сидят «под потолок». Я прямо чувствую этот большой ажиотаж, большое волнение, энергетический обмен.
Но иногда приятно выступить и для маленькой компании VIP-персон. Понимаешь, что каждая персона имеет целую историю взаимоотношений с окружающим миром — тоже бывает приятное общение.
— Каковы ощущения от выступлений в разных странах, где вас лучше принимают, а где сложнее выступать?
— Мы, конечно, пророссийский коллектив, нужны своей стране, мы несем пропаганду подъема музыкального образования и культуры. У нас мощный образовательный импульс, который идет в аудиторию. Это такая «классическая инъекция», она многим людям, которые никогда не придут в консерваторию и театр, хотя бы дает понимание, что такое мировая музыкальная культура. Безусловно, это для нас очень важный момент.
Когда люди соприкасаются с каким-то уровнем профессионализма, тут не существуют ни языковой барьер, ни кастовые, классовые, социальные понятия. Когда люди чувствуют энергетику высокого профессионализма — настоящие голоса, элегантность, силу, заряд творчества, энтузиазм — то можно выступать на любой площадке. Мы начинали работать в Америке, и не случайно нам было присвоено звание Почетных жителей Майами, Почетных жителей Атланты — не просто же так, мы задели их за живое. Я сейчас вспоминаю цитату, по-моему, Miami Herald: «Ничто не может так тронуть до глубины души, как их голоса». Это писали люди, которые не были с нами на одной волне, они вообще по-русски не говорили. Но мы смогли построить мосты дружбы и растопить лед недоверия — а тогда, в девяностые годы, к России вообще все очень недоверчиво относились. Поэтому нам все равно, где выступать. Главное, чтобы у людей, к которым мы обращаемся, было желание «принести» свое тело и посадить его в кресло, или прийти на площадь — а дальше мы свою работу сделаем.
Юлия Кравченко