Летом 1903 года журнал «Железнодорожник» поведал своим читателям о том, как повезло станционному смазчику станции Крюково Антону Баранову. Он нашёл на путях золотое кольцо с бриллиантами, выпавшее из умывальника вагона экстренного поезда, который следовал из одной столицы в другую.

Владелица кольца — баронесса Рауш-фон-Траубенберг, приближенная её Величества Королевы Эллинов (супруги греческого короля Георга I, урожденной Великой княжны Ольги Константиновны) — умываясь, сняла с пальца драгоценность и положила на край умывальника. От тряски кольцо соскочило и исчезло в сливном отверстии.

Тут же на станцию Крюково послали депешу с обещанием награды тому, кто вернет имущество. Исполняющий должность начальника станции господин Грязнов распорядился организовать поиски на путях. Искали пропажу всем трудовым коллективом, и Баранову улыбнулась удача — он не только получил обещанную награду от собственницы, но и благодарность в приказе от самого начальника Николаевской железной дороги.

В 1896 году на станцию Крюково пришёл трудиться житель одноименного пристанционного посёлка Степан Павлович Белов. В 1905 году он дослужился до должности билетного кассира — не то что бы значительной, но и не мелкой, требовавшей доверия начальства, поскольку кассир имел дело с «живыми» деньгами.

Белов горячо сочувствовал рабочему движению, за что терпел гонения при царизме. В дни революции он первым из крюковчан вступил в коммунистическую партию и сразу же включился в партийную работу, чем заслужил большую популярность в среде сослуживцев. Вскоре Степана Белова избрали председателем месткома железнодорожников.

Зимой 1920-21 годов случилась в жизни Белова судьбоносная встреча, после которой о нём говорили с почтением: «Он Ленина видел!» Добавим, что не только видел, но и разговаривал с полчаса, пока паровоз на станции заправляли водой. Сам Белов не раз рассказывал об этой встрече — в поселковом клубе по торжественным дням. А полвека спустя, в 1970 году, уже после смерти Белова, сей исторический факт был зафиксирован со слов очевидцев Крюковским поссоветом в специальной справке.

Чуть позже в союзной газете «Гудок» вышла статья с описанием достопамятного случая. Рассказал о нём Иван Кондратович, работавший в 1920-х годах дежурным по станции.

В разговоре с Ленином, как явствует из статьи, Степан Белов затронул тему нехватки продовольствия:

— Хлеба вот не хватает, Владимир Ильич, — заметил несмело Белов. — Как председатель месткома прошу: нельзя ли чем помочь?

Ленин поднялся с места, походил по теплушке, подумал, поглядел на Степана Павловича в упор, ответил:

— Вы, железнодорожники, в лучших условиях находитесь. У вас и деревня рядом, и съездить можете, что-нибудь купить. А вот у заводских рабочих положение куда хуже. Повремените немного, потерпите.

Однако терпения Белову не хватало — ещё до встречи с вождём он грешил продовольственными махинациями. И в марте 1921-го был разоблачен из-за них в том же «Гудке».

В годы военного коммунизма продукты распределялись по карточкам, у служащих службы пути на станции Крюково карточки были городские. Белов же ещё в ноябре 1920 года выдал им вторые карточки полной нормы. И себя не забыл. Счастливчики получали в продотделе вторую норму пайка, пока об их «усиленном питании» не прознала общественность. Начальник станции Крюково и его присные от обвинений открестились, мол, городских карточек не имеем, «а кушать продолжали всё-таки вдвое». В дело вмешалась транспортная ЧК, но прошло четыре месяца, а «беловские пайки» всё ещё оставались в силе.

Неизвестно, подмочила ли история с пайками репутацию кассира Белова в среде рабочих, но на отношении к нему начальства, сказалась. Со временем от него решили избавиться, и хотя Степан Павлович проработал в должности кассира уже 15 лет, в мае 1925 года ему назначили экзамен, и на экзамене провалили. К работе всё же допустили: разгар НЭПа, коммерция, уплотнение штатов — не время разбрасываться опытными кадрами! Белов трудился без нареканий. Но через три месяца его снова потребовали на экзамен. Кассир запротестовал, кинулся в местком за защитой, но… Его уволили, как потерявшего квалификацию. Причем уволили в тот день, когда Белов провожал в Красную армию сына-комсомольца — Михаила.

К слову, комсомолец Михаил Белов был в Крюкове человеком заметным, руководил «Синей блузой», был вожатым первых Крюковских пионеров, позже секретарём местной комсомольской ячейки, а впоследствии стал учителем истории и директором железнодорожной школы с 1936-го по 1941-й годы. На его проводах в армию «гуляли» всем посёлком — Белов-отец радовался, и только потом узнал, что остался без работы, с семьей из семи душ на шее.

Но и на этом история в газетных заметках не закончилась. В последний день 1925 года в «Гудке» напечатали «Повести обиженных» с требованием в срочном порядке восстановить Белова в должности. А вот что произошло с кассиром и экс-председателем дальше — неизвестно.

Шёл 1922 год. В разгар лета в Крюковскую комсомольскую ячейку поступил тревожный сигнал: на участке от Ховрино-Сортировочная до Поварово орудует шайка грабителей на товарно-пассажирском поезде. Обычное в те годы дело: станций тогда было мало, поезда шли медленно, этим пользовались бандиты. Они грабили пассажиров, на больших перегонах, срывали стоп-кран и скрывались в лесах, росших вдоль путей.

Для борьбы с подобными преступлениями в Москве создали часть особого назначения (ЧОН), а в Крюкове действовал один из её оперативных отрядов. Решили устроить облаву. Известно было, что грабители облюбовали поезд «Максим Горький» или «дешёвый», как его называли. Через Крюково он проходил в самое глухое время — в два часа ночи. Шайка вскрывала крыши товарных вагонов и выбрасывала ценные грузы около станции Поваровка.

Комсомольцы получили оружие (оно хранилось в поселковом клубе под круглосуточной охраной) и отправились на оперативное задание. Шайку удалось ликвидировать, но в перестрелке был убит активист Костя Козлов. О похоронах молодого коммуниста в июле 1922 года написала газета «Гудок».

А вот подробности, которые не вошли в заметку. Хоронить Костю Козлова решили на Андреевском кладбище, причём, невзирая на его атеистические убеждения и «упорное сопротивление попа» — в церковной ограде. Из Москвы прислали духовой оркестр, и он сопровождал траурную процессию. Своему товарищу комсомольцы организовали в Крюкове первые «красные похороны»: без отпевания, молитв и с кумачом вместо погребального покрова.

О чрезвычайном происшествии зимой 1924 года на станции Подсолнечной поведал февральский номер «Гудка».

Поздним вечером сломался паровоз в товарном поезде. Пришлось срочно закрыть семафор на станции. Между тем, со стороны Москвы на всех парах мчал скорый. Бешеный грохот поезда явственно приближался — машинист явно не замечал закрытого семафора. Что делать?

На перрон выскочил дежурный по станции и стрелочники с красными флажками — замахали отчаянно. Только тогда машинист заметил их сигналы и дал экстренное торможение. Катастрофы удалось избежать чудом.

Спустя два года история с невнимательным машинистом повторилась на станции Крюково, только теперь всё закончилось плачевно. И сообщил об этом уже не «Гудок», а «Правда».

В октябре 1926 года на Москву мимо станции Крюково шёл резервный паровоз. Семафор на станции был закрыт — на путях стоял поезд, хвост которого ограждали световые сигналы, но машинист паровоза оставил это без внимания. В результате катастрофы два вагона стоящего поезда разнесло в щепки, 11 вагонов были повреждены, а кондуктор сделался инвалидом. Что до машиниста, то он, можно сказать, отделался легким испугом: получил «два года условно» с пятилетним испытательным сроком.