Эдиссон Дашков родился 14 октября 1933 года в Новосибирске в интеллигентной семье Искандера и Анны Дашковых. Обстоятельства его появления на свет были драматическими. Дашковы в то время жили на квартире у семьи извозчика, Анна Григорьевна ожидала мужа из командировки. Когда среди ночи начались роды, извозчик запряг лошадь в розвальни, укутал родильницу тулупами и попоной — морозы в октябре стояли сибирские, Обь уже покрылась льдом — и повез женщину в больницу. На санном пути через Обь, который ощупью впотьмах выбирала лошадь, родился ребенок. Добравшись до берега, возница сгреб потерявшую сознание роженицу и новорождённого вместе с тулупами, и сдал обоих в родильное отделение больницы.

«На третьи сутки после родов мать пришла в себя и при выписке из роддома узнала, что меня уже зовут Эдик», — писал в дневнике Эдиссон Искандерович. Необычное имя Эдиссон мальчику дал его дядя Александр, который оказался в Новосибирске проездом «от Тихого океана до Балтики» и навестил только что родившую сестру.

Вот как вспоминает об этом Дашков: «Почему Эдиссон? Мама объяснила много лет спустя. Александр был ужасным фантазёром, мечтал изобрести велосипед и лампочку, а так как не знал имени изобретателя первого велосипеда, то подкинул мне Эдиссона. Коротко меня стали называть Эдиком или ещё короче — Эдя. О полном моём имени вспомнили, когда я вырос».

Семье Дашковых приходилось часто переезжать из города в город, следуя за назначениями отца: Омск, Новосибирск, Павлодар, Смоленск, Симферополь, Семипалатинск… Где именно служил Искандер Дашков, сын в своих записях не упоминает, но, по словам архитектора Валерия Метайкина, дружившего с Дашковым, отец его в прошлом был чекистом и где-то в Средней Азии воевал с басмачами.

«Ещё до 22 июня 1941 года я с родителями объездил уйму городов, — вспоминал Дашков. — Отец получал назначение, мать упаковывала вещи, меня — под мышку, и в дорогу. В городах отец работал от двух месяцев до года. И — новая дорога. Подолгу нигде не задерживались. Получив назначение, отец выезжал немедленно, а через несколько дней отправлялись и мы с матерью. Все наши вещи — это два чемодана и узел. Вечно на узлах, чемоданах, а то и просто на канцелярских столах была моя постель».

Мальчик рос подвижным, впечатлительным, любил рисовать под руководством мамы, направлявшей его руку. Рано выучился читать. «Любимого „Конька-горбунка“ знал наизусть от корки до корки, — вспоминает Дашков. — Я всегда был чем-то занят: поделками, пластилином, красками, столярными инструментами. Отец никогда не запрещал пользоваться взрослыми инструментами. Наоборот, всячески поощрял мои увлечения что-либо строить, колотить, пилить и строгать. Мать была в отчаянии от моих бесконечных ссадин и порезов, а отец считал, что из меня должен вырасти мужчина, а не мягкотелый барин».

Военные и послевоенные годы семья Дашковых провела в Таджикистане в городе Сталинабаде (ныне Душанбе). Там Эдик учился, отдавая предпочтение истории и географии и выказывая, согласно сохранившемуся табелю успеваемости, среднее прилежание.

Сам Дашков считал, что в школе ему «ужасно повезло»: «Вероятно, это зависело от моих учителей, коллектив которых был сильным и беспощадным к нерадивым школярам. Все учителя были мужчинами (это едва ли не самое важное из всего), и только литературу „давала“ нам женщина, ровесница 20 века, которая блестяще знала и русскую, и советскую литературу, была влюблена в свою работу. Её „запал“ в моей душе раскручивался всю жизнь».

После уроков, а то и вместо них, Эдик с компанией дворовых ребят спешил на… съёмочную площадку: «Напротив нашей школы был к/театр им. Горького. Вокруг нашей школы им. Горького было всё им. Горького: кинотеатр, улица и даже переулок. За к/театром построили съёмочную площадку, обнесли высоким забором и днем и ночью клепали какие-то кинофильмы и сборники. Мы убегали с уроков, висели на заборе, пролезали в щели. Нас гоняли. Однажды мне чуть не оторвали ухо, вышвырнув за калитку. Сидя на заборе, мы улюлюкали, покатываясь от бестолковой массовки и фанерных танков необыкновенной формы».

Дашков окончил школу в 1948 году, незадолго до этого вступив в комсомол и… подал документы в Рижское Мореходное училище.

Об этом зигзаге в биографии Дашков своих воспоминаниях не упоминает, наоборот, из его записей явствует, что выбор профессии совершился единожды и бесповоротно: «Меня никогда и никто не наставлял в выборе правильного дела в жизни. В школе были уверены, что я пойду на физико-математический. Мать и друзья были уверены, что моё призвание литературно-филологический, кое-кто был уверен, что моё поприще — история. Ещё в 9-м классе меня „потянуло в природу“, к биологии, к естественным наукам вообще. В 10-м классе я твёрдо знал, что мне нужно, и подал документы в академию имени Тимирязева. Избрав единожды свой путь, я никогда не пожалел об этом, и у меня никогда не возникало даже тени сомнений в правильности выбора»

Несмотря на то, что моряком Дашков так и не стал, романтика дальних странствий манила его всю жизнь. Он исколесил Союз вдоль и поперек, побывал в Поволжье и на Урале, в Западной Сибири, на юге, в Средней Азии и Казахстане. Изъездил русский север: Архангельск, Онежскую губу, Поморский берег и Карелию, изучая его историю и культуру, о чем рассказано в статье зеленоградского краеведа Марии Акимовой.

«Школа заложила маленький фундаментик, но достаточно ёмкий, чтоб принять весь огромный „багаж“ академии имени Тимирязева», — писал Дашков.

Своей специальностью он избрал «Проектирование озеленения городов», хотя в те годы институтов и даже факультетов, готовивших таких специалистов, не было, поэтому в сохранившихся документах специальность указана другая: «агроном плодоовощевод». Всю будущую трудоёмкость своего поприща студент Дашков, по собственному признанию, даже отдаленно не мог себе представить. Ведь проектирование парков, бульваров, скверов и вообще городского озеленения невозможно без знания основ архитектуры, градостроительства. Всё это предстояло добирать потом — на ходу: учиться читать чертежи и даже подхалтуривать, делая дипломные работы архитекторам и чертёжникам.

А пока впереди были шесть лет учебы в академии. «Мне и здесь повезло, — считал Дашков. — В огромном большинстве нашими преподавателями были учёные и ученики учёных старой доброй школы, которую свято хранили со времен Тимирязева, Докучаева, Вильямса, Вавилова, Жебрака, Жуковского и многих других. Хотя в те годы биологии был нанесён смертельный удар Лысенко и его прихлебателями — людьми без образования, чести, совести и самое страшное — жестокими. Были разгромлены и посланы „на Голгофу“ лучшие учёные-биологи во главе с Вавиловым. Только с 1953 года стало легче дышать „старой доброй школе“, сохранившей мужество учить нас „по правде“, по-вавиловски».

Учился он легко, без срывов и авралов, выручала великолепная память и природная любознательность. В летние месяцы Дашков работал в стройотряде, поднимал целину.

В сентябре 1958 года молодой специалист Эдиссон Дашков пришёл работать в институт «Моспроект», в проектную мастерскую №3, которой руководил Игорь Покровский, и был зачислен на должность инженера по озеленению. В строящемся городе-спутнике, ещё не имевшем имени, Дашков оказался с первых дней строительства.

Воспетый Маяковским город-сад — не просто поэтический образ, но модная в первой половине прошлого века архитектурная концепция. Именно на неё и опиралась идея строительства городов-спутников, реализованная в СССР в виде Зеленограда и ряда других городов. Автор этой концепции, сформулированной в 1898 году в книге «Города-сады будущего» — британский социолог-утопист Эбенизер Говард.

Придуманный Говардом город-сад — малонаселенное и малоэтажное поселение, где сочетаются преимущества города и деревни, но без их недостатков. Люди там живут в гармонии с природой в уютных благоустроенных районах, где есть все блага цивилизации, но нет стрессов мегаполиса. Город-сад должен иметь концентрическую планировку, где главное место занимает парк. Рядом — социальные и культурные учреждения, а от центра к периферии расходятся лучами шесть бульваров, делящих город на сектора. В каждом секторе жилая застройка должна чередоваться с зелёными поясами.

Первый город-сад Лэчворт построили в начале 20 века в 50 километрах от Лондона, позже такие города появились во многих странах Европы. В России эту концепцию воплотили в Барнауле и в московском посёлке художников Сокол. Были и другие попытки, но повсеместно города-сады у нас не выросли. К середине столетия идея города-сада в мировой архитектуре трансформировалась в модель города-спутника, где тоже был заложен принцип шаговой доступности всех важных объектов инфраструктуры и массовое озеленение. При этом вместо коттеджей в городах-спутниках строили хоть и невысокие, но всё же многоквартирные дома.

В 1957 году Никита Хрущёв посетил Финляндию, где увидел Тапиолу — спутник Хельсинки: белые модернистские дома в окружении лесопарка на берегу озера. А уже 3 марта 1958-го подписал постановление о строительстве города-спутника у станции Крюково. Изначально таких спутников вокруг Москвы предполагалось десять, но Зеленоград так и остался единственным.

Вот как описывали градостроительную задачу «Известия» в 1958 году: «Всё дело заключается в том, чтобы расположить жилые и промышленные кварталы, не трогая природной конфигурации лесов. Город должен слиться с окружающим пейзажем, войти в него как новая составная часть, которая не наступает на лес, не уничтожает его, а оформляет им свои площади, проспекты, улицы, стадионы и даже парки».

Команду первых архитекторов города возглавил Игорь Рожин. Он предполагал строить в спутнике малоэтажные дома — «чтобы деревья… были выше крыш», а у каждого жителя — свой небольшой «приусадебный» участок.

Впрочем, эта идея уже тогда представлялась неисполнимой. «Значительную трудность представляет решение вопро­са о земельных участках для жителей города, — писал Рожин в журнале „Жилищное строительство“ в 1959 году. — Поскольку этажность жилой застройки установлена в четыре этажа — обеспечить всех жителей города даже самыми маленькими индивидуальными земельными участками с выходами на них из квартир невозможно. Поэтому предполагается вдоль кромки лесов по границе микрорайонов создать зоны кол­лективных фруктовых садов. 25% семей микрорайона будут иметь в этих садах по 100-75 кв.метров земли для посадки фруктовых деревьев, цветов или ягод. Общая площадь та­ких коллективных садов составит 3-3,5 га на микрорайон».

Однако в 1962 году в Зеленограде решили расположить научный центр микроэлектроники (до этого сюда предполагалось вывести предприятия других отраслей промышленности), и будущий город стал центром новой науки — первым и единственным. Его границы расширили, этажность застройки повысили. Эти изменения в облик Зеленограда предстояло внести в будущем его новому главному архитектору — Игорю Покровскому, сменившему Игоря Рожина на его посту в 1964 году.

Тем не менее, проектировщики не отказались от мысли максимально сохранить лесные массивы, а некоторые лесопарки даже высаживать специально. Создание привычного нам облика зелёного города и стало делом жизни архитектора-дендролога Эдиссона Дашкова. Он с самого начала руководил озеленением: проектировал аллеи, бульвары и парки, ездил по стране, выбирая породы растений, лично следил за состоянием деревьев.

При проектировании города зодчие стремились полностью сохранить рельеф местности: лес, поляны, группы деревьев. Только в двух местах пришлось сделать масштабные вырубки: при прокладывании дороги на Восточную зону и железной дороги из Крюкова на Северную зону, — говорится в труде Игоря Быстрова «История Зеленограда. Краткий курс».

Как только жилые дома в 1-м микрорайоне построили, сразу занялись благоустройством. В центре микрорайона спроектировали сад, а вблизи него — спортплощадки и детские учреждения, зелень которых сливалась с зеленью сада, образуя единый массив. Территория сада не имела резких границ и сливалась с насаждениями жилых кварталов. Планировка садовых дорожек обеспечивала свободный доступ из любого квартала к месту массового отдыха — саду микрорайона. Никаких заборов, ограждений. Через весь микрорайон проходила пешеходная аллея.

Согласно плану на территории 1-го микрорайона,  занимавшему тогда 27 гектаров, посадили 192 дерева и 1473 кустарника. На посадочном чертеже зелени, подписанном Эдиссоном Дашковым 4 июня 1960 года, указано, что именно посадили: 5 вязов обыкновенных, 33 берлинских тополя, 180 кустов кизильника блестящего, 640 жёлтых акаций, 55 кустов песчаной вишни и т.д.

В 1962 году настала очередь благоустраивать 2-й и 3-й микрорайоны. Площадь 2-го тоже составляла 27 га, а площадь его озеленения составила 20 га. Проект его благоустройства и озеленения выглядел так.

Здесь также присутствует сад микрорайона, занимавший 4 га (В), есть сквер и пешеходные аллеи, фруктовый сад коллективного пользования (Б). Кроме того показано озеленение территорий школы (Г), детсада (Д) и квартала в целом (Е).

Прежде существовавшие насаждения полностью сохранены и включены в систему насаждений кварталов. Это было выгодно и с экономической точки зрения, так как исключало дополнительные затраты на озеленение жилых кварталов.

Коллективный фруктовый сад во 2-м микрорайоне служил одновременно хорошей защитой, отделяя жилую застройку от предприятий коммунального обслуживания: котельной, электроподстанции и т. д.

Проект застройки и благоустройства 3-го микрорайона также был разработан в 1962 году

Буквами на схеме обозначены: существующий лес (А), сад микрорайона (Б), участок школы (В), участки детских учреждений (Г), насаждения жилых кварталов (Д), пешеходная трасса/аллея (Е), Бульвар общегородского значения (Ж), фруктовые сады коллективного пользования (З).

Продумывая озеленение, дендролог Эдиссон Дашков мыслил не только как специалист, понимающий, какой оздоровительный, климатический, шумо- и ветро-защитный эффект он создает, используя разные типы посадки, но и как художник, решавший эстетические задачи. Так, огромное пространство открытого газона в сочетании с крупномерными деревьями особенно чётко «прорисовывает» дома-«башни», делая их значительно легче и контрастнее.

Выбор тех или иных пород деревьев и кустарников для озеленения не был случайным. Что и где сажать, Эдиссон Дашков подбирал с учётом конкретных целей и свойств растений. Например, для очищения воздуха от пыли и выхлопных газов, насыщения его лёгкими ионами, благоприятными для здоровья человека, высаживали берёзы — карельскую, тополелистную, японскую, дубы — черешчатый, бореальный, ивы — белые и плакучие, клёны — серебристый и красный, лиственницы, ели и сосны, рябину, тую. Каждое из этих деревьев поглощало за год в среднем по 30-40 кг пыли, а деревья с богатой лиственной кроной — до 68 кг.

Там, где требовалось снизить уровень шума, убрать из него высокочастотные, наиболее вредные для человека звуки, сажали хвойные породы: ели, сосну, тую, которые благодаря сохраняющейся круглый год хвое справлялись с этой задачей в любой сезон. Не пренебрегали и лиственными, поскольку исследования показали, что липа, бирючина, спирея поглощают до 26% звуковой энергии, и рассеивают до 74%. Там, где требовалось создать звуковой барьер, сажали в несколько рядов деревья с крупными твёрдыми листьями, расположенными перпендикулярно звуковым волнам — они отражали звук. А там, где требовалось рассеять шум — деревья с тонкой текстурой кроны с мелкими разнонаправленными листьями, которые дробили звуковые волны.

Для улучшения микроклимата, выравнивания теплового режима, уменьшения интенсивности солнечной радиации внутри кварталов сажали клён остролистный, дуб черешчатый, конский каштан, сибирские яблони и осины — последние за счёт дрожащей от малейшего ветерка листвы отражают более половины световой энергии и прекрасно регулируют тепловой режим. Относительная влажность воздуха в городе в летнюю иссушающую жару снижается среди асфальта и бетона до 20-24% - как в пустыне, в посадках же влажность выше на 7-40%, а температура — ниже на 3 градуса.

По завершении строительства города на каждого жителя должно было приходиться около 50 кв.метров зеленых насаждений.

В 1964 году инженер Дендролог Эдиссон Искандерович Дашков был удостоен медали и диплома I степени ВДНХ за лучший проект озеленения городов.

Максимально сохранить лес, в котором рождался город, и дополнить его рукотворными бульварами, аллеями, скверами, парками — звучит красиво, но как это делалось на практике? Маленький фотоотчёт о том, как в 1960-х годах сохраняли деревья, растущие там, где планировалось что-то построить, оставил сам Эдиссон Дашков, а рассказал об этом пользователь сайта Пикабу Metfond: «Чего проще, стоит дерево на месте будущего дома, дороги или подземной коммуникации — руби. И сроки поджимают, и премия горит за досрочный ввод в эксплуатацию. Так нет, им было интереснее спасти дерево или рощу, чем пустить их на спички. Не просто убить в себе бобра, но они старались».

На снимках ниже озеленители готовят дуб к переезду на новое место жительства.

В начале 1970-х Эдиссон Дашков занимал должность старшего инженера (в ней он оставался до конца жизни) и был ведущим специалистом по проектированию, благоустройству и озеленению города и лесопарковой зоны. В 1972 году в «Московской правде» вышла статья Дашкова, где он рассказывал о принципах создания зелёного комплекса Зеленограда.

Во-первых, был взят курс на максимальное сохранение естественного ландшафта. «В период проектирования микрорайонов города (…) учитывалось размещение лесных массивов, которые с самого начала были включены в общегородской ансамбль, — писал Дашков. — Градостроители при решении проблемы прокладки подземных коммуникаций и инженерных сетей пошли на некоторое удорожание стоимости их строительства с целью максимального сохранения существующей зелени».

Одновременно с застройкой город озеленяли. «В этом случае, — отмечает Дашков, — предусмотренный проектировщиками эффект от зелёного строительства, подкрёпленный естественными зелёными массивами, дал свои удивительные, нигде ранее в практике не применявшиеся результаты».

Пока шло строительство, новые посадки — бульвары, сады микрорайонов, скверы — достигли декоративной зрелости и слились с окружавшим город «зелёным ожерельем». Этому помогли главные приёмы в озеленении города: создание крупных групповых посадок, загущённые в два-три ряда посадки аллей, создание чистопородных искусственных массивов и «крупномерный посадочный материал» в возрасте 17-20 лет.

В статье Дашков приводит цифры — чего и сколько было высажено в городе. «Только с 1961 по 1965 годы произведено посадок деревьев крупномерных лиственных пород — 12 тысяч, хвойных — две тысячи, кустарников — более полумиллиона». С 1965-го по 1972 год к ним прибавилось ещё 30 тысяч лиственных деревьев, шесть тысяч хвойных и около двух миллионов кустарников. Что касается цветов, то Дашков даёт такие цифры за 10 лет: в городе высажено около 20 тысяч многолетников, плюс ежегодно высаживается более 6,5 миллионов однолетников. По сведениям Музея Зеленограда, в городе устраивали такие газоны, цветники и клумбы, что на них приезжали любоваться из Москвы.

«Я помню, какими страшными выглядели 1, 2, 3, 4-й микрорайоны, — писал в своих воспоминаниях главный архитектор Зеленограда Игорь Покровский. — А теперь они утонули в деревьях, высаженных по нашим проектам. Лес словно шагнул к домам, вошёл во дворы. Благоустройство делалось как надо. Вспоминаю разговор в автобусе с одной девушкой. Когда повернули на Московский проспект, она сказала: „Как? Это город? Это курорт!“. Запомнилось».

Да, Зеленоград в полной мере оправдывал своё название. «Наличие „зелёного ожерелья“ вокруг города, значительный „зелёный фонд“ новых посадок обеспечили в городе почти идеальной чистоты воздушный бассейн. На одного жителя приходится 64 кв.метров зелёных насаждений», — писал Эдиссон Дашков в 1972 году. План в 50 кв.метров зелёных насаждений на одного жителя, как было принято в те годы, с лихвой перевыполнили.

«Бульвару вдоль Центрального проспекта, давно уже следует официально присвоить имя Дашкова», — считает зодчий Валерий Метайкин. В 1970-х годах озеленение этой улицы стало важнейшим проектом Дашкова. «Он этот бульвар проектировал, наблюдал непосредственно за дендрологической частью и подвёл его к самому центру Зеленограда», — продолжает Метайкин.

«Центральный проспект — любимое место зеленоградцев, но не все знают, в каких творческих муках рождался проект его застройки, — вспоминал Игорь Покровский. — Когда подошли сроки проектирования Центрального проспекта, Моссовет стал навязывать архитектурной мастерской для этого комплекса типовые дома. Но мне не хотелось превращать Центральный проспект в типовую застройку. Я предложил эти дома разместить в глубине 4-го микрорайона, а застройку проспекта отложить. Вскоре появилась возможность поставить наискось корпуса, по тем временам тоже типовые, но самые передовые в этом классе зданий. А уже потом стали строить 17-этажные жилые дома, такие же, как те, которые были воздвигнуты на Садовом кольце для Союза композиторов. Этот проект был переработан для Зеленограда. Индивидуально были разработаны двухэтажные пристройки к Детскому миру, магазину „Океан“, Дому быта и магазину „Тысяча мелочей“. Так сложилась застройка Центрального проспекта. Одновременно родился и бульвар, который спроектировал архитектор-дендролог Эдиссон Дашков».

Тогда же под руководством Дашкова возникли каштановые, липовые, лиственничные, вязовые аллеи, посажены серебристые ивы и другие растения.

Даже на фоне разнообразно талантливых коллег по архитектурной мастерской Эдиссон Дашков был заметной и, можно сказать, выдающейся в творческом плане фигурой. Увлекался фотографией, графикой, резьбой по дереву, выколоткой по металлу. В фондах Музея Зеленограда хранится несколько его работ. Даже мебель для дома он делал собственноручно.

«Он же дендролог, деревянщик! Он делал такие бляшки из пихты — потрёшь её, а она пахнет. Шкатулки деревянные делал, бусы пихтовые вырезал», — вспоминал архитектор Валерий Метайкин.

«Дашков прекрасно рисовал, особенно акварели у него были шикарные, — рассказала „Зеленоград.ру“ конструктор Татьяна Броновицкая, много лет дружившая с ним. — У него были золотые руки. Эдик всё время что-то строгал, выпиливал, сам делал украшения, поделки из дерева. У него дома был небольшой столярный станок, на котором он постоянно работал. Его дом напоминал одновременно и мастерскую, и музей: тут краски, тут портреты, тут фотопринадлежности — он увлекался фотографией как искусством, как средством художественного самовыражения».

«Дашков не просто снимал, что придётся, а целенаправленно создавал что-то вроде фото-истории нашего города, фотографировал разные объекты в процессе строительства в разные периоды, документировал их по времени. У него целый архив был. Когда требовалось что-то уточнить — архитекторам ли, строителям, обращались к нему. Он и снимки делал прекрасные и рисовал превосходно», — поделилась воспоминаниями с «Зеленоград.ру» инженер-теплотехник «Зеленоградпроекта» Лариса Миренкова.

А ещё Эдиссон Дашков сочинял стихи. Коллегам не показывал, стеснялся наверно. Эти написаны 11 февраля 1978 года:

Наша с тобою земля
И на ней: всё живое.
Завтра, сегодня, вчера.
И — так:

Чтобы люди жили не
по-собачьи, для этого
нужно любить собак!

И руки у каждого есть.
И — сердце.
Но чтобы его заставить
стучать,

Нужно однажды
безвестной птахи
сердце живое
в руке подержать.

Так говорит о нём коллега Татьяна Броновицкая: «Он был неординарным и очень интересным человеком. Это привлекало к нему людей. Он мог увлечь, повести за собой, „загипнотизировать“ своим обаянием. К нему тянулась „архитектурная“ молодёжь. К тому же Эдик был человеком компанейским, у него в гостях всегда кто-нибудь да был».

«Бывало, Дашков угощал нас очень вкусным пловом, который отлично готовил сам — он знал в этом толк», — вспоминает Лариса Миренкова.

К кулинарии Эдиссон Искандерович и впрямь был неравнодушен и даже сочинял собственные рецепты «Как вкусно пожрать».

Балагур и баламут, весельчак, любитель шуток и розыгрышей, неунывающий оптимист — таким запомнили его коллеги. «Друзья у него были не только в архитектурной мастерской, но и среди строителей, озеленителей. При этом он не стремился дружить со всеми подряд — выбирал людей, которые ему интересны, и подчёркивал в них эти качества», — рассказывает Татьяна Броновицкая.

В числе талантов Дашкова был и музыкальный. Он играл на гитаре, пел. Инструмент его невозможно было спутать ни с каким другим — гитару украшала эффектная инкрустация, выполненная собственноручно.

И конечно Дашков был непременным участником праздников, которые весело, с выдумкой и творческим размахом отмечали в «Зеленоградпроекте». «Внешность у него была совершенно непритязательная, — вспоминает Валерий Метайкин, — маленький, кривоногий, усатый». И не раз он умело обыгрывал эти черты на радость коллегам.

«Помню один забавный эпизод из праздничной новогодней программы, — рассказывает Татьяна Броновицкая. — Я от природы крупная, мощного сложения. И как многие женщины в нашей мастерской в те годы занималась культуризмом. Благодаря этим занятиям у нас улучшилась осанка, походка. И вот на Новый год наши ребята поставили такую интермедию о секции культуризма: „Принимаем мы сотрудников вот таких“ — тут на сцену выходил Дашков, худенький, невысокого роста, кудрявый, „А через некоторое время занятий культуризмом, — продолжал ведущий, — наши сотрудники становятся вот такими“ — тут на сцену выходила я. На следующий день я получила массу комплиментов от коллег».

Гвоздём праздничных программ в «Зеленоградпроекте» были «потрясающие, неповторимые» карнавалы, получить приглашение на которые считали за честь первые лица города. Архитектор Валерий Метайкин поделился с «Зеленоград.ру» воспоминаниями о двух карнавальных эпизодах, участником которых был Эдиссон Дашков.

«Однажды наш красавец-архитектор Дима Лисичкин привёл на карнавал свою девушку — страшную, кривоногую, но с огромным бюстом. «Девушкой» оказался Эдиссон Дашков. Ради этого маскарада он специально побрил волосы на ногах, выщипал брови, накрасился, привязал косу и напялил впечатляющих размеров бюстгальтер — восьмой номер, в который заложил килограмма два шоколадных конфет. Эта никем поначалу не узнанная «маленькая страшная девушка» вызвала, конечно всеобщее недоумение — у Димки всегда такие обалденные девчонки были, и вдруг эта… «Ты где её подобрал, на каком вокзале?» — спрашивали коллеги. «Зато я её очень люблю», — невозмутимо отвечал хитрый Лисичкин. Узнали Дашкова не скоро, а когда все-таки узнали, то лазили к нему в этот бюстгальтер за конфетами.

В другой раз Дашков примерил новый образ. Есть такое шерстяное зимнее мужское белье мышиного цвета. Дашков надел его и стал ни дать ни взять маленький чёрненький, копчёный «бердыш». Он сел у входа в зал, скрестив ноги по-турецки, положил перед собой перевернутую папаху и как нищий в опере «Борис Годунов», жалобно затянул, протягивая руки ко всем входящим: «Пода-айте на финансирование мастерской копеечку!» И ему конечно подавали".

В первой половине 1980-х годов самой значительной среди работ Эдиссона Дашкова стало озеленение парка Победы. Над этим проектом он трудился вместе с коллегами-зодчими. Архитектор Лариса Метайкина и её соавтор Юрий Свердловский разработали проект партерного парка, а также каскадный фонтан, ступенями сходящий к пруду. Изнутри чаши фонтанов и водопады каскада облицевали крупной смальтой сине-голубых оттенков, изготовленной на старейшем местном предприятии — заводе стеклянных пуговиц.

А собственно парк — деревья и кустарники, живые изгороди, живописные куртинки и газоны, цветники и аллеи, раскинувшиеся на площади в 10 гектаров — это детище Эдиссона Дашкова. По его замыслу, парк в разное время года должен радовать глаз яркой палитрой, графически четкими линиями, безупречным сочетанием красок.

Ансамбль центра Зеленограда складывался много лет. В 1972 году построили здание администрации города. В апреле 1983 года открыл свои двери Дворец культуры, который строили почти 10 лет. А 9 мая 1985 года состоялось торжественное открытие парка Победы. В день его открытия ветераны войны под руководством дендролога посадили в нём 40 молодых деревьев.

С тех пор прошло более 35 лет, и парк по-прежнему остается любимой зоной отдыха и местом праздничных гуляний зеленоградцев. В 2019 году парк Победы пережил масштабную реконструкцию и пополнился новыми растениями, но изначальный замысел его создателя Эдиссона Дашкова не исчез. Всё так же стройны его аллеи и просторны зелёные газоны, всё так же с весны до конца лета сменяют друг друга цветущие деревья и кустарники. А осенью тщательно продуманное художником карнавальное разноцветье отражается в зеркале Большого пруда.

«Дашков был превосходным специалистом и в то же время мыслил как художник, — поясняет Лариса Миренкова. — С одной стороны, он хорошо понимал, где что посадить, чтоб прижилось — в зависимости от грунта, освещённости, а с другой создавал из кустов и деревьев будущий цветущий и красочный пейзаж».

Вспоминая об Эдиссоне Дашкове, его коллеги отмечают, что работа занимала очень важное, если не главное место в его жизни. Он гордился своим делом и гордился городом, о чём писал в стихах.

Мне в голову часто приходит одно
Не каждому выстроить город дано.
Придумать его на бумаге и вот:
Был лес, было поле — и город растёт.

Эскиз за эскизом ложится на стол,
А где-то вбивают осиновый кол.
И зодчий бредёт по колено в грязи.
Проходит два года, и всё на мази.

«Лучше всего Дашкова как специалиста характеризует сам наш город — все посадки в нём, — считает Татьяна Броновицкая. — Особенно осенью. Я вижу такое поразительное буйство красок, и всё время вспоминаю Дашкова».

«Он пытался делиться с нами своими мыслями, идеями, своей увлеченностью, — вспоминает Лариса Миренкова. — Говорил: «Вот вы не понимаете, а ведь это всё будет цвести в разное время одно за другим, а осенью всё станет разноцветным! Представляете, какие картины тогда будут!» И ещё говорил: «Поймите, это всё после нас останется!»

Сейчас, многие годы спустя, я езжу по городу и вижу ту красоту, о которой нам когда-то твердил Дашков, вижу его почерк в озеленении: вот эту его задумку, чтоб всё посаженное образовывало разные по цвету картины во все времена года. Я бы сказала, наш город элегантный, и в этом немалая его заслуга. Часто о нём вспоминаю: его воплощенный замысел и сегодня у нас перед глазами".

Сам Дашков говорил об этом так: «С 1958 года с первого кола на натуре я в моём городе. С 1960 и по настоящий 1985 год все объекты города, всё его озеленение прошли через мои руки, и нет квадратного метра, к которому бы я не приложил руку, будь то лесные массивы, микрорайоны, бульвары, проспекты, улицы, скверы. Да и лесопарки тоже прошли через мой рабочий стол. За 28 лет работы над Зеленоградом практически сделан весь город. Разве приезжие приезжают любоваться коробками домов? Нет, им нравится зеленый город. Во все времена года он индивидуален, и зелень работает даже в снега».

Едва перешагнув пятидесятилетний рубеж Эдиссон Искандерович серьёзно заболел. Но и перед лицом смертельного недуга Дашков остался верен себе — продолжал шутить и с изрядной долей юмора относился к своей уже скорой кончине. В музее Зеленограда хранится его карандашный рисунок, изображающий прощальную сцену на зеленоградском кладбище: заплаканные коллеги, оратор с воздетой рукой, опустевший гроб и следы «ушедшего». Здесь же содержался набросок речи для главы «Зеленоградпроекта» Игоря Покровского, которую тот мог бы произнести на предполагаемых похоронах.

…От нас ушёл Дашков, хороший человек, человек весёлый и отличный специалист… Как жаль, что я за 20 лет так и не прибавил ему десятку к окладу, может он и не ушел бы от нас…

Но чаще ему было не до шуток. Здоровье стремительно ухудшалось, он знал, что надежды нет: «Я „таю“ буквально на своих глазах, — писал он за несколько месяцев до кончины. — Стараюсь ещё карабкаться, заставляю себя делать всё то, что привычно было в моей жизни. Но я также чувствую, что всё это даётся мне с ужасным трудом, а привычки свои (хорошие и плохие) менять поздно, да и бесполезно. Иногда задаю вопрос: сколько мне ещё осталось жить? Нет труднее этого вопроса. Знаю, что очень немного».

Смерти он, по собственному признанию, не боялся, но не мог не думать о том, что оставляет после себя: «После меня останется много деревьев. Они переживут очень много поколений. За свою жизнь я успел посадить несколько сот тысяч своих „посланцев в будущее“. Зеленограду я отдал всё, что смог и сумел — свою жизнь. Деревья мои будут расти и жить очень долго. Сколько прожил я? — жизнь одной берёзы. Вяз живёт 300 лет. Лиственница — 500. Я уверен, что настанет время, когда люди будут ломать дома, чтобы сохранить дерево. Время это идёт, так как начинают понимать, что нельзя пилить сук, на котором сидит человечество».

Эдиссон Искандерович скончался в возрасте 52 лет от онкологического заболевания в сентябре 1986 года и похоронен на зеленоградском кладбище.

Имя человека, сделавшего наш город таким зелёным, не найти ни на одной памятной доске или табличке в Зеленограде. Нет ни аллей, ни скверов, ни парков, ни бульваров, носящих его имя.

Сам Дашков относился к этому философски: «Когда люди серьезные спрашивают меня о том, почему я столько лет отдал озеленению Зеленограда, и что имени моего нигде не встретишь, мало кто знает мою работу, и почему я всю жизнь старший инженер, и почему это так? Я обычно отвечаю следующее: людям нравится зелень, они без этого не могут, город утопает в липовом цвете и цветах, в городе красиво потому, что зелёный ансамбль в целом удался. Город шумит листвой. Через 20 лет зелень будет ещё лучше, наряднее, уютнее. А о том, кто это придумал, людям знать даже вовсе не нужно. К своей работе я отношусь как к удавшейся песне. Зелёный ансамбль города для людей, народа, для поколений. Когда поют песню, забывая автора, она становится народной. А это лучшая награда автору».

Тем не менее в Зеленограде есть люди, считающие, что город должен знать своих героев, а горожане — помнить их имена. Несправедливость в отношении Дашкова, с подачи жителя Зеленограда картографа Александра Кузнецова, в 2014 году пытались исправить депутаты муниципального округа Силино — присвоить лесопарковой зоне между 4-м и 12-м микрорайонами название «Дашков лес». В официальных документах это 17-й квартал Крюковского лесопарка, северная граница его проходит по улице лётчика Полагушина, а южная — по руслу реки Сходни. В этом лесопарке также находится декоративный Дунькин пруд.

Решение о поддержке инициативы Кузнецова депутаты приняли ещё 21 мая 2014 года и опубликовали текст документа на сайте муниципального округа. А также направили документ для дальнейшего рассмотрения в префектуру Зеленограда, управу района Силино, департамент природопользования и окружающей среды Москвы, в окружную прокуратуру. Какое решение приняли вышестоящие инстанции, не сообщалось. «Зеленоград.ру» направил официальные запросы о судьбе этой инициативы.

В ответ из аппарата совета депутатов округа Силино и из управы Силино сообщили, что согласно Постановлению Правительства Москвы от 8 сентября 2020 года «Об образовании особо охраняемой природной территории регионального значения «Комплексный заказник «Зеленоградский», участок лесопарка между 4-м и 12-м микрорайонами входит в его границы и сохраняет прежнее название — 17-й квартал Крюковского лесопарка. То же самое ответили и в Департаменте природопользования и охраны окружающей среды, и в префектуре, присовокупив, что «присвоение названий существующим объектам и территориям не входит в компетенцию управления ЖКХиБ».

Из ответов неясно, как связана инициатива жителя, поддержанная депутатами, и создание спустя шесть лет комплексного заказника. Также непонятно, почему участок лесопарка в заказнике может называться 17-м кварталом, а носить имя «Дашков лес» — нет. По-видимому, вышестоящие инстанции просто проигнорировали решение муниципальных депутатов.

«Зеленоград.ру» благодарит за помощь в подготовке этой статьи старшего научного сотрудника музея Зеленограда Марию Акимову, бывшего директора музея Зеленограда Татьяну Визбул, архитектора Валерия Метайкина, конструктора Татьяну Броновицкую, инженера-теплотехника Ларису Миренкову, читательницу «Зеленоград.ру» Оксану Пучинину, Антонину Привалову, начальника Управления градостроительного регулирования Зеленограда Анжелу Игнатьеву, архитектора Валерия Котова.