Лес на территории Клинского лесничества — искусственный, то есть посаженный в своё время людьми. Это не уникальная ситуация, большинство подмосковных лесов такие же. И сейчас деревья совсем старые, на пределе жизненного цикла, фактически они умирают. Старые перестойные деревья не имеют должного иммунитета, выделяют мало смолы, становятся сухими. А значит, не могут защищаться от вредителя. Отсюда и эпидемия короеда. С экологической точки зрения ценность таких деревьев нулевая, поскольку под старость деревья уже не выделяют кислород.

А главное — деревья засыхают и просто падают. Это уже не лес, а гербарий. Экологические активисты настаивают, что рубить этот лес нельзя. Давайте его оставим — и через десять лет большая часть деревьев упадёт. Остальную часть завалит. И те же люди будут возмущаться старым захламленным лесом. Иного способа восстановить лес нет, настаивает Александр Капер, — только вырубкой старых и посадкой молодых деревьев.

С посадками тоже проблемы и тоже в основном из-за усилий экоактивистов, которые инициируют различные проверки и остановку работ. Чтобы сажать новые деревья, нужно очистить места под посадку, нужны чистые делянки. Но каждый год, когда начинается расчистка, приходят протестующие и начинают защищать старые деревья. Не понимая, что тем самым крадут нормальный лес у своих детей — если бы вырубки велись нормально, вместо «гербария» мог бы стоять 10-20-летний лес.

Еще одна проблема, вредящая лесу, — это пожары. В Клинском лесничестве говорят, что лес горит исключительно по вине граждан. За пять дней майских праздников было двадцать лесных пожаров. Это и костры шашлычников, и брошенные окурки. Ещё лес поджигают.

Еще с царских времен в России действовало правило лесопользования: лес делили на сто частей, каждый год вырубали одну сотую часть и сажали там новые деревья. Если применить это правило к нынешней ситуации, то можно смело вырубать в Клинском лесничестве 1600 гектаров леса каждый год (общая площадь лесничества 163 тысячи га). Экоактивисты настаивают, что это слишком много — можно максимум 500-600 га.

В советские времена тоже рубили сотую часть леса, причём чистого леса. Его выгодно продавали, и на эти деньги делали крупные новые посадки. Было два больших питомника, один из них в Андреевке, там выращивали десятки тысяч гектар леса ежемесячно. А потом появились экологи и потребовали признать все подмосковные леса защитными. В итоге деревья, которые давно надо было срубить, падают от старости, лес в полном объеме не очищается и не восстанавливается.

В этом году планируется вырубить 178 га леса в Крюковском и Сходненском участковых лесничествах (относятся к Клинскому лесничеству). Согласно «Лесному плану», до 2028 года в Клинском лесничестве ежегодно будут вырубать 298 гектаров лесных насаждений.

Порубочные остатки — это ветви, сучья, кора и пни, оставшиеся после вырубки деревьев. Древесину сжигают с тем, чтобы не размножались вторичные вредители и не развивались болезнетворные грибы. Действующие законы разрешают это делать. Есть и другой способ утилизации порубочных остатков — переработать их в щепу с помощью мульчеров, чтобы затем отправить на вторичную переработку. Но это намного дороже, чем сжигать. Предпринимателю, который пришёл заниматься вырубками, это невыгодно и даже затратно.

«Пришёл заниматься» — значит выиграл конкурс на эти работы через госзакупки. Заказчик работ — областной Комитет лесного хозяйства. Подрядчик на вырубке зачастую ничего заработать не может, поскольку, во-первых, промышленное использование лесов запрещено. Поэтому все разговоры «рубят, чтобы кому-то построить дачу» — абсурд, отметил замдиректора лесничества. Во-вторых, это уже плохая гнилая древесина, качественных досок, пиломатериалов из неё не получится.

Государство установило определенные правила: лесники определяют участок вырубки, подтверждают это документально, передают документы в комитет, тот объявляет тендер, приходит подрядчик выполняет работу. Эта цепочка создана, чтобы исключить коррупционные схемы, но прописывали её люди, которые во многом не понимают принципов лесного хозяйства.

Сжигание — да, проблема, считают специалисты лесничества. В существующей ситуации невозможно заставить подрядчика перерабатывать древесину, но этот вопрос постепенно решается.

Ещё в 2015 году мэр Москвы попросил областные власти рассмотреть альтернативные способы утилизации порубочных остатков — не сжигать их. Тогда говорили, что на закупку мульчеров из бюджета Москвы выделили 200 миллионов рублей.