Именно это и означает название Середниково. Сначала (до Петровских реформ) название местности было по имени реки Горетовки — Горетов Стан. «Стан» — значит место для стоянки воинов, сборщиков податей и сбора налогов. В центре Горетова Стана имелась пустошь Середняя, и селение на ней стало называться Середниковым. Деревенька оставалась безвестной до 1775 года, пока на неё не положил глаз екатерининский вельможа — сенатор, действительный тайный советник Всеволод Алексеевич Всеволожский, человек не только очень богатый, но и родовитый, ведущий свою историю от Рюриковичей.

В своё время Всеволожский помог взойти на русский престол императрице Екатерине II, за что был обласкан монаршей милостью, дарами и почестями. Жизнь прожил яркую, воевал, служил при дворе и даже лично судил Емельяна Пугачёва, будучи в числе назначенных судей. По этой фамилии назван Всеволжский переулок в Москве, соединяющий сейчас улицы Пречистенку и Остоженку.

Середниково приглянулось Всеволжскому как место для подмосковной усадьбы, где можно показать своё богатство, художественный вкус и хозяйственные способности. Скупив земли во всей округе, Всеволожский выбрал для нового дома место на полпути между Середниковым и Подолиным (а от прежней усадьбы сохранилась небольшая барочная церковь Алексия, митрополита Московского, возведённая в 1693 году).

Отсюда, с высокого холма над Горетовкой, открывался дивный вид на округу и купленные им селения. Почти напротив усадьбы, на взгорке, красиво смотрелось новое «село» Лигачёво с деревянным господским домом и ветряной мельницей. В Лигачёво для обслуживания усадьбы Всеволожский привёз из других своих владений (из Лугинина и Середникова) семьи крепостных столяров и поселил их в лесу, против церкви. Они-то и положили начало деревне Лигачёво. Их руками были сработаны интерьеры барской усадьбы. У кромки леса, на месте бывшего сельца Лугинина, Всеволожский устроил «псарёвый двор». А справа от Лигачёва, в сельце Саврасово — разместился бревенчатый скотный двор. В Подолине, прижатом к берегу Горетовки обширными лесами, появился егерский двор. К югу от усадьбы сквозь лес в сторону Пятницкой дороги прорубили просеку — въезд в имение, а у въезда — сельцо Благовещенское с ещё одним скотным двором.

Так округа новой усадьбы была обращена в сельскохозяйственный ландшафт, где удачно использованы все достоинства местности.

Усадьбу Всеволожский задумал поставить на ровном плато, ограниченном с боков глубокими оврагами. Такой выбор места позволил развернуться фантазии архитектора, имя которого точно не известно — в архивах не сохранилось ни одного документа с именем зодчего. Однако, по мнению ведущего архитектора-реставратора усадьбы Середниково Наталии Панковой, проектировал усадьбу выдающийся русский зодчий один из лучших представителей высокого классицизма Иван Старов (создатель Таврического дворца в Санкт-Петербурге). В пользу этой версии говорят планировочные решения интерьеров главного дома середниковской усадьбы — овальные гостиные в центре дома, лестница сбоку. Всё это очень напоминает композиции двух усадеб графов Бобринских — Богородицкое и в Бобриках, автором которых был Старов. Влиятельный вельможа Всеволожский вполне мог привлечь к работе Старова, который как раз в это время (в 1773—1776 годах) выстроил несколько известных подмосковных усадеб.

Впрочем, есть и другие версии. Например, Александр Аркадьевич Столыпин (редактор «Санкт-Петербургских новостей»), отцу которого одно время принадлежала усадьба, в своей статье, опубликованной в журнале «Столица и усадьба» в 1914 году, называет архитектурный ансамбль Середниково произведением Растрелли. Но могло ли это быть правдой, учитывая, что Бартоломео Растрелли скончался в 1771 году, а Всеволожский начал строить усадьбу в 1775-м?

Главный дом и четыре жилых флигеля построены в стиле классицизма. Весь ансамбль, включая стоящие друг против друга скотный и конный дворы, симметричен и обнесён оградой с чугунными воротами.

Жилые и служебные постройки усадьбы сгруппированы в виде своеобразного журавлиного клина, на острие которого стоит главный дом, а его «крылья» образуют внутренний двор перед главным домом и флигелями и просторный передний двор, окруженный с двух сторон службами.

Усадьба не отличалась помпезностью, напротив — была построена в модном для конца 18 века камерном стиле. Вместо загородного дворца с огромными залами, уютные покои. Главный дом имел всего лишь с семь окон по фасаду и мало отличался от флигелей. Комнаты в нём (на первом этаже их было восемь — анфиладой) невелики и, судя по обстановке, назначались для проживания одного человека. Гостевые покои были во флигелях.

Согласно описи, составленной в 1797 году, первоначальный облик главного дома и флигелей был не таким как сегодня. Ныне на всех зданиях восьмигранные бельведеры, а раньше на главном доме был бельведер с 6 большими окнами, а на флигелях — с 12 окнами.

Колоннады, окружающей внутренний двор, большой дом и флигели, не было. Их поначалу соединял коридор с 36 окнами и пятью дверями — перед входом в каждое здание. Не было и маршевых лестниц, они были «круглые».

Всеволожский задумал совершенно изменить облик округи и самый рельеф местности. Он взялся за дело с большим размахом, не жалея ни труда ни денег для обустройства усадьбы.

Известный историк и этнограф Иван Прыжов (его родные были уроженцами Середникова) рассказывал в своей «Исповеди» о затеянных новым хозяином преобразованиях: он «насыпал гору сажен в семь вышиной, чтоб поставить на неё беседку, и посадил на горе сосновую рощу. Для реки вырыл другое русло, а из старого сделал пруды, через реку построил мосты, а у самой реки мыльню, которая стоила до 30 тысяч рублей, на том берегу развёл великолепный сад. По концам села стояли башни, словно церкви, а в середине рядами тянулись оранжереи».

«Гора сажен в семь вышиной» — находится на самой окраине парка и как бы замыкает усадьбу. Здесь парк уже переходит в лес. С этой вершины можно было любоваться красивым видом из беседки. Здесь сиживал и юный Лермонтов, о чём писал в стихотворении «Стансы» в 1831 году:

Ты помнишь вечер и луну,
Когда в беседке одинокой
Сидел я с думою глубокой,
Взирая на тебя одну…

Своей исключительной живописностью эта искусственная «гора» привлекала внимание многих людей искусства. После Лермонтова «крутым холмом», озарённым осенним солнцем, любовался на этюдах художник Валентин Серов. Крутой берег Горетовки с «гребнем» соснового леса со стороны середниковского парка можно увидеть и на полотнах Константина Юона.

Прудов в усадьбе было три, но до наших дней сохранился только один водоём — Нижний Барский пруд. Мосты (их тоже три), стягивающие края оврага, сохранились и сегодня. Самый известный — облицованный белым камнем трёхарочный Чертов мост, протянувшийся через большой ров.

Усадьба в дни Всеволожского — это большое доходное хозяйство: конный завод, скотный двор, сад, теплицы и оранжереи, мастерские краснодеревщиков, и две фабрики — полотняная для выпуска полотна и салфеток на четыре стана, и жестяная «для деланий разной железной посуды под лаками и живописью, паяния из меди, английской жести и железа». Металл, к слову, был свой, его поставляли с пермских заводов, принадлежавших семье Всеволожских. Владелец усадьбы наладил обширные торговые связи с Англией, в частности, фирма «Тортон» покупала его железные изделия.

На большом конном дворе выращивали великолепных выездных лошадей — рысаков не хуже орловских, лучшие из них попадали в царские конюшни. Всеволожский был страстным лошадником. Для выездки на конном дворе возвели многоугольное здание манежа, свод крыши которого построен без единого гвоздя.

На скотном дворе, состоящем из пяти корпусов в форме каре, разводили ценные породы овец — крымских и решетиловских, держали дойных коров, мелкий домашний скот, птицу.

В оранжереях, теплицах и садах выращивали фрукты и овощи: груши, персики, виноград; в теплицах и парниках вызревали арбузы, дыни, и экзотические в то время, завезенные из Турции огурцы. Урожай отправлялся на продажу в Москву. И всё это немалое хозяйство в имении обслуживало 388 человек крепостных, считая вместе со стариками, женщинами и детьми.Урожай отправлялся на продажу в Москву. И всё это немалое хозяйство в имении обслуживало 388 человек крепостных, считая вместе со стариками, женщинами и детьми.

Ландшафтный парк, с большим искусством разбитый к северу от главного дома, был спланирован с учётом местности, изобилующей ложбинами и оврагами, и отличался тонким лиризмом. То же можно сказать и об архитектуре усадьбы в целом. Всё в ней дышит лирикой: и сад за дремлющим прудом, и старинный барский дом, увенчанный бельведером, открывающийся взгляду в просвете длинной подъездной липовой аллеи. И вот «Черное кованое солнце ворот распахивается, открывая взору усадебный ансамбль — симметричный, белоснежный, совершенных пропорций…»

Красота усадьбы в немалой степени способствовала становлению поэтического гения Лермонтова. Недаром несколько лучших своих стихотворений поэт пометил словом: Середниково.

Всеволожский, состояние которого оценивалось в три миллиона рублей, не считался с финансовыми затратами на обустройство своих владений, к концу жизни у него оказалось долгов на полтора миллиона. За год до смерти, в 1795 году он заложил Середниково по долговой расписке всего лишь за 54 тысячи рублей, поэтому имение не вошло в завещание и досталось наследнику — племяннику покойного лишь после длительной судебной тяжбы. В его владении усадьба оставалась до 1806 года. Новый хозяин жил в Москве, в Середниково наезжал нечасто. По словам Ивана Прыжова, основанных на воспоминаниях односельчан, и основатель усадьбы, и богач-племянник сливаются под одним именем «Всеволодский».

Затем Середниково не раз меняло владельцев, пока в 1825 году не попало в руки генерала-майора Столыпина, брату бабушки М. Ю. Лермонтова.

Любопытно, что на выпущенной в 1848 году по материалом топографических съёмок Шуберта карте окрестностей Москвы, эта старинная усадьба значится под названием Алёшино. Однако оно не вошло в широкое употребление и впоследствии усадьбу стали называть по имени старинного сельца Середникова.

В следующей главе: какая жизнь текла в Середниково во времена Лермонтова, какие драмы разворачивались, и что из всего этого попало в лермонтовские стихи