В начале 20 века предпринимательская жизнь в Андреевке оживилась. В 1902—1905 годах земство провело шоссейную дорогу через Андреевку от станции Крюково до деревни Жилино — то есть до Пятницкого тракта, что пошло на пользу не только сообщению, но и местной коммерции. В Андреевке, как и по всей округе, работало несколько кирпичных заводов — Альберта Мосса, братьев Каменских, Дмитрия Романова, Левина Вейса. Размах производства был поменьше, чем в Крюкове, но заводчики собственной продукцией гордились и ставили на свои кирпичи именные клейма.

Например, это клеймо на кирпиче заводе Вейса — «Вейсъ бывш. Б-чъ» — означает, что первоначально завод принадлежал Купцу Богдановичу, а Вейс был совладельцем. Впоследствии завод полностью перешёл в руки Вейса, и он, для поддержания реноме предприятия, которое уже было известно качеством своей продукции, использовал такое клеймо, а затем уже сделал полностью индивидуальные клейма.

В Андреевке имелась своя церковно-приходская школа, но просуществовала она недолго — на станции Крюково построили железнодорожную школу, прекрасно оснащённую всеми пособиями, и многие андреевские дети стали ходить туда.

В 1906—1908 годах в селе существовало общество пчеловодов, члены которого принадлежали к разным социальным слоям: помещики, священнослужители, зажиточные крестьяне, чиновники.

В 1908-м году зажиточный крестьянин Владимир Емельянович Кузьмин организовал в Андреевке стеклодувную артель: сам хозяин, да три его сына, да шесть рабочих, горшковая (иначе говоря, стекловаренная) печь, керосиновые лампы. Сырье — из Москвы, дрова — из леса. Артель делала дрот (стеклянные прутки), а из него выдували ампулы.

Дело пошло успешно и через пару лет Кузьмин построил в селе стекольный завод: деревянный дом, в котором сложили большую горшковую печь, куда вмазали 10 огнеупорных глиняных чанов — в них варили стекломассу. У каждого чана трудились две бригады из пяти человек: мастер, два задельщика и два относчика. Изготавливали на заводе аптечную посуду — пузырьки, бутыли, стаканы, ампулы, колбы, мензурки. Готовую посуду упаковывали в солому и укладывали в ящики.

Во главе завода стояли приказчик — помощник хозяина (сам Кузьмин на заводе теперь появлялся редко) и конторщик, который вёл финансовые дела.

Мастеров-стекловаров Кузьмин специально выписал из Владимирской области и платил им около 40 рублей, а в относчики набирали местных детей от 8-10 лет — им платили по 25 копеек за 8-10 часовой рабочий день в жарком цеху без вентиляции. Оборудование на заводе было примитивным, без механизации. В 1913 году случился пожар, и деревянный цех сгорел, но в 1914-м его отстроили заново. К 1917 году на заводе работало около ста человек. Так с маленького кустарного заводика началась столетняя история стекольного производства в Андреевке.

В 1909 году помещик Николай Сатин продал участок земли (10 десятин под садом и сенокосом) потомственному почётному гражданину Григорию Васильевичу Лепёшкину и его жене Лидии. Лепёшкин в Андреевке был человек новый, он занимался виноторговлей, имел свои винные погреба в Крыму, и кроме того был владельцем доходных домов в Москве. А вот жена его, Лидия Ивановна, была местной — дочерью настоятеля Спасской церкви Иоанна Муравьева.

На пяти десятинах купленной земли Лепёшкины поставили усадьбу: одноэтажную деревянную на каменном фундаменте с двумя каменными подвалами, с жилым флигелем на каменных столбах. Рядом построили конюшню, каретный и дровяной сараи, птичник, теплицу, баню, погреб. Обширное это хозяйство обнесли тесовой изгородью. К северу от дома посадили большой яблоневый сад (300 деревьев) с ягодником и парниками, окружённый сосновыми аллеями. Остальная земля была луговой. Так Лепёшкины (о которых мы ещё расскажем) присоединились к сонму андреевских помещиков.

Крупных революционных событий в Андреевке не было: митинги на стеклозаводе, сходы крестьян у колодца, выборы «Комитета бедноты», но в целом местные жители встретили революцию как ещё одно, в ряду многих, событие того бедового времени. Шумная «маёвка», устроенная крюковскими железнодорожниками вместе с рабочими андреевского стекольного завода и крестьянами окрестных деревень, вылилась в демонстрацию с красными флагами и революционными песнями. Народное выступление поддержала местная либерально настроенная интеллигенция: сельские учителя, врачи Рукавишниковской больницы — все ждали кардинальных изменений в истощенной войной стране.

В конце 1917 года местные железнодорожные рабочие со станции Крюково с помощью приезжих большевиков установили советскую власть на станции и в посёлке, откуда новые порядки скоро распространились по всей округе.

В 1918-м хозяин стекольного завода Кузьмин закрыл своё дело. Впоследствии он был раскулачен и отправлен со старшими сыновьями в семилетнюю ссылку в Архангельский край, откуда так и не вернулся. До 1928 года предприятие не работало. Это огорчало рабочих, поскольку они лишились заработка. А дети наоборот радовались освобождению от тяжёлого труда.

Многие жители Андреевки, объединяясь в артели, продолжали заниматься кустарными промыслами: производством кирпича, сапожным делом, изготовлением щёток. Другие жили сельским хозяйством.

В 1923 году в селе Андреевка появилась комсомольская ячейка. Секретарем Андреевской ячейки выбрали Порфирия Отдельнова — 18-летнего паренька из села Голубое. Комсомольцы села Андреевка и посёлка Крюково своими руками построили избу-читальню, что было большой помощью в деле ликвидации неграмотности. К 7-й годовщине Октябрьской Революции с её помощью организовали первый пионерский отряд.

Впрочем, особой моральной стойкостью здешние комсомольцы не отличались. Со слов бывшего председателя Андреевского сельсовета на допросе в ОГПУ, «Комсомольская ячейка (10-12 человек) ничего не делает, занимается групповой пьянкой, в пьяном виде катается с гармонью на извозчиках».

Согласно циркуляру Наркомата земледелия РСФСР о выселении бывших помещиков из их имений, за исключением некоторых, «не проявляющих свою деятельность в контрреволюционных организациях и в настоящее время ведущих хозяйство, не прибегая к наёмному труду», андреевский помещик Лепёшкин, заводчик Романов и вдова чаеторговца Некрасова оставались в своих имениях.

А вот Дмитрий Иванович Иловайский после революции в имение больше не приезжал. Он скончался 15 февраля 1920 года в Москве, в «Доме у Старого Пимена», немного не дожив до 88 лет. За отсутствием хозяина Белую дачу использовал Андреевский комитет бедноты. А затем в 1918 году здесь была организована детская столовая, спасшая жизнь многим детям в голодные годы Гражданской войны.

В первое время после революции многие ребятишки из Андреевки учились в Горетовке. Малыши ходили туда через лес, в метель по заснеженной равнине. Идти далеко и холодно, да и возвращаться домой в декабрьские сумерки было страшновато. Молодым учительницам Горетовской школы было жаль андреевскую детвору. Они пришли в комитет бедноты и предложили бесплатно учить в своём селе детишек из 1 и 2 классов. Их предложение приняли, и в Белой даче открыли двухклассную начальную школу. Первыми учительницами стали Мария Усолова, Глафира Гоголева и Елизавета Кириллова. Техничка Мария Чаплыгина топила печи и делала уборку. Уже в 1921 году в Андреевской школе было 43 ученика — 25 мальчиков и 18 девочек.

В 1922 году главное здание Белой дачи сгорело, а конюшня, флигель, надворные постройки, инвентарь были проданы с аукциона. И школы в Андреевке опять не стало — до 1925 года, когда в неё превратили конфискованное имение помещика Лепёшкина.

Григорий Васильевич Лепёшкин жил в своём доме до 1925 года. Он держал стадо коров и организовал молочную артель, куда входили местные крестьяне. Бидоны с молоком, снабжённые деревянными бирками с фамилией хозяина, утром везли на станцию Крюково и выставляли на платформе. За молоком Лепёшкина приезжал из Москвы работник знаменитой булочной Филиппова и загружал бидоны в вагон. Расчёт за молоко производился раз в месяц в Москве.

После национализации помещичьих владений имение Лепёшкина обратилось в собственность жителей Андреевки. Мебель и вещи продали с аукциона, а в помещичьем доме разместили Андреевскую 4-х классную начальную школу. Возглавила её Мария Михайловна Усолова — она окончила Педагогический институт, стала в замужестве Поспеловой и руководила школой 23 года.

«Это был очень красивый одноэтажный деревянный дом, вытянутый в длину, с мансардой, с шестью большими окнами в белых наличниках. Дом смотрел окнами на восток в сторону нынешнего кладбища…», — говорится в воспоминаниях Г. А. Поспеловой, директора Андреевской школы, дочери её основателей.

В 1936 году, в связи с расширением производства на стекольном заводе и ростом населения Андреевки, школа стала семилетней.

В имении Лепёшкиных школа находилась до 1966 года, а затем в Андреевке построили нынешнее школьное здание. Когда-то ещё до войны на месте этого здания была пашня, где работал отец директора школы — крестьянин Михаил Васильевич Усолов.

Когда построили новую школу, учреждение переселилось туда со всеми учениками, учителями и традициями.

После революции, согласно декрету Советского правительства, церковь была отделена от государства. По новым законам каждой общине верующих следовало пройти регистрацию в советских административных органах и получить в пользование церковное здание. Сохранился «Договор» 1926 года о передаче одноэтажной каменной церкви с колокольней гражданам села Андреевского-Спасского. Договор подписали 20 прихожан. В списке верующих прихода числился 51 человек, в основном «крестьяне-хлебопашцы» из деревень Андреевки и Александровки. Причт состоял из отца Иоанна Муравьёва и псаломщика-диакона Василия Румянцева, который занял эту должность в начале 20-х годов и прослужил в Спасском храме до самой своей мученической кончины в 1938 году.

Известно, что Спасская церковь в советское время не закрывалась — но, строго говоря, это не совсем так. Недолгое закрытие Спасского храма случилось в конце 1929 года, в самом начале первой «безбожной пятилетки», когда финансовые органы сильно подняли налоги, и церковная община в Андреевке не справилась с таким давлением. Храм закрыли, и богослужения прекратились.

Отстояли церковь Андреевские женщины. С марта 1930-го они собирались стихийно по большим праздникам, шумели, возмущались, обсуждали вопрос открытия храма, собирали по деревне подписи. Затем, 10 апреля, целой «делегацией» человек в 30-40, отправились в сельсовет и потребовали открыть церковь. Женщины были настроены по-боевому, из толпы в адрес властей неслись кровожадные выкрики: «Кишки вам выпустить нужно!» Сельсовет подчинился требованию — церковь открыли и больше уже не закрывали.

В годы проведения сплошной коллективизации крестьянских хозяйств (1929-1931) в Андреевке организовали колхоз имени М. Горького. Вступило в него 28 хозяйств со 129 едоками. Как и по всей стране, насильственная коллективизация в Андреевке проходила трудно. Крестьяне, особенно работящие, имеющие зажиточное крепкое хозяйство, идти в колхоз не хотели. Поскольку они своим примером отпугивали других, репрессии ОГПУ в конце 1920-х начале 1930 годов были направлены в первую очередь против них.

Одной из первых раскулачили Лидию Ивановну Лепёшкину, к тому времени овдовевшую. На общем собрании граждан деревни в феврале 1930-го записали: «Гражданка Лепёшкина происходит из помещичьей семьи, всё время занималась эксплуатацией наёмной рабочей силы, имеет зажиточное крупное хозяйство, а потому Лепёшкину Л.И. из занимаемого помещения выселить, имущество конфисковать с передачей в Андреевский колхоз».

Резолюция собрания, впрочем, была формальной. Ещё раньше — в 1929-м земля у Лепёшкиной была отобрана в колхоз, а имущество её, в том числе и стадо коров, было продано с торгов на уплату долга Андреевскому молочному товариществу, где её муж, якобы, произвёл растрату.

После речи Сталина «Головокружение от успехов» Лепёшкина устроила в Андреевке собственное собрание сельчан, где агитировала за выход из колхоза. Наутро после этого собрания из Андреевского колхоза вышли все крестьяне. Та же история повторилась и в соседней Александровке.

В августе 1930 года ОГПУ задержало нескольких жителей Андреевки, в их числе и Лидию Лепёшкину. Против них дал показания местный житель Дмитрий Усолов — он назвал Лепёшкину «вдохновителем и непосредственным руководителем» антисоветской группировки по разложению колхоза. Усолов показал, что в марте по предложению Лепёшкиной и с позволения председателя сельсовета было устроено собрание женщин (до 40 человек), где говорилось, что «если мужики сейчас упустят момент выйти из колхоза, тогда они упустят благоприятный момент». Тройка ОГПУ вынесла арестованным активистам, в числе которых была и Лепёшкина, приговор: выслать на Урал сроком на три года.

В 1937 году, когда по всему Подмосковью проходили массовые операции по «изъятию антисоветских элементов», Лидия Лепёшкина, к тому времени уже отбывшая ссылку на Урале, была вновь арестована как член «контрреволюционной организации». В 1937-м её осудили на 8 лет лагерей и этапировали в Сиблаг, где впоследствии расстреляли.

В музее Андреевской школы хранятся документы послевоенной колхозной поры — трудовая книжка 48-летней андреевской колхозницы Анисьи Яковлевны Клоковой за 1950 год. Анисья Яковлевна была вдовой солдата, матерью троих детей. Из её трудовой книжки видно, как учитывалось рабочее время колхозника. Например, 7 мая за нарезку 12 мешков картошки (видимо, на посадку), начислено 0,3 трудодня, а за посадку 23 соток картофеля 15 мая — 0,92 трудодня. А вот посадка 26 июня 1000 кустов помидоров дала работнице всего 0,5 трудодня. Таким образом, за 28 рабочих дней колхозница выработала 18,68 трудодня.

К сожалению, не сохранилось документов, показывающих, что получали колхозники за свой трудодень. Но известно, что заболевшим работникам больничных листов не полагалось. Как не полагалось и пенсии по старости (позднее стали платить 8 рублей, потом 12 рублей). О пенсии по инвалидности, — а к моменту выходу на пенсию колхозница Клокова была уже очень больна, — речи тоже не шло. Логика была такова: есть дети, вы их кормили-поили, а теперь пусть они вас кормят.

Помимо всего прочего семья Клоковых в тот год получила платёжное извещение на уплату 20 рублей налога по самообложению на основании Постановления ЦИК и СНК СССР от 11 сентября 1937 года «О самообложении сельского населения» и по решению общего собрания сельчан. Это, впрочем, были мелочи по сравнению с налогом сельскохозяйственным. В 1950-м сельхозналог обязывал Анисью Яковлевну уплатить 762 рубля, причем в три приёма — по 254 рубля каждый. За просрочку взималась пеня в размере 0,2%. Налог этот начислялся на посадки картофеля, огород, сенокос и корову. И это считалось ещё «по-божески», потому что вдове-солдатке с тремя детьми через пять лет после окончания войны государство дало первую льготу: налог ей снизили на 25%, поскольку сын Николай стал военным лётчиком.

Но одними налогами поборы с колхозников не ограничивались. У Анисьи Яковлевны имелось оформленное на гербовой бумаге «Обязательство на поставку в 1950 году мяса, молока, яиц, шерсти и кожевенного сырья». Согласно этому документу Клокова должна была сдать государству 40 кг мяса, 308 литров молока жирностью 3,8% (или 11,2 кг топлёного масла, или 14,7 кг сливочного). Молоко следовало передать на Крюковский молокозавод. При этом транспорта от Андреевки до Крюкова не было — молоко приходилось носить на себе. Иногда сельчане покупали в магазине сливочное масло и сдавали его вместо молока.

Также Клоковой следовало сдать 50 яиц и свиную шкуру весом не менее 4 кг «в количестве 0,5 штуки» — на Крюковский пункт «Заготживсырьё»; 3,5 центнера картофеля со своих 16 соток — на Крюковский пункт «Мосплодовощ». В 1953-м сдавать картошку приходилось ещё дальше, в приёмный пункт деревни Чёрная Грязь. Чтобы отвезти туда 7-8 мешков картошки, колхознице нужно было нанимать транспорт за свой счёт. При этом денег колхозникам не платили. Нет денег — вези на себе. И однако же, за попытки заработать деньги, продавая что-либо из своего хозяйства, официальная пропаганда колхозников сурово осуждала.

Семья Клоковых аккуратно выполняла все обязательства по сдаче, но в следующем 1951-м году случилось непредвиденное: корова рано перестала доиться, и у Анисьи Яковлевны образовалась недоимка — 6 литров молока. За невыполненное обязательство агенты описали и изъяли из хозяйства трёх кур на сумму 27 рублей. За этими скупыми цифрами ясно видно, каким был уровень и качество жизни колхозников всего несколько десятилетий назад.

В 1961 году колхозы Андреевского сельсовета объединили и преобразовали в совхоз «Крюковский» мясомолочного направления.

В 1928 году жители Андреевки решили возродить стеклоартель, существовавшую до революции. И в следующие 30 лет (за исключением дней оккупации) она не прекращала работы вплоть до 1958 года — то есть, до начала освоения производства стекловолокна. На возрождённом предприятии установили 8-часовой рабочий день. Труд по-прежнему оставался тяжелым, не было никакой механизации, автоматики, но у рабочих появилась возможность самим выбирать в правление лучших людей.

С 1928 по 1941 год завод выпускал стекло оконное и водомерное (то есть приборы для определения высоты уровня воды в котле), легкоплавкое стекло для ампул и бус, а также дрот для их изготовления, крынки под молоко, пепельницы, флажки. В 1936 году на заводе трудилось уже 400 человек, в том числе около 100 женщин. К этому времени на заводе устроили вентиляцию. Называться он стал «Крюковский стекольный завод имени Максима Горького».

На заводе было два цеха. В цехе №1 стояли стеклоплавильные печи — там варили стекло, делали дрот, бутылочки для детского питания, баночки для хрена и горчицы, флаконы для туши и чернил для фабрики «Красный художник», 7- и 10-линейные стекла для керосиновых ламп. Именно такими, кстати, и освещался цех. Воду для производства брали из колодца — водопровода не было. Печи топили дровами, которые привозили на лошадях (как и сырьё). Работал завод круглосуточно, в несколько смен.

Цех №2, находившийся на месте нынешнего Дома культуры Андреевки, был чисто женским, и руководила им тоже женщина — Мария Павловна Леонова. Выпускали здесь ампулы для фабрики имени Семашко, старейшей и самой крупной фармацевтической компании страны.

Когда началась Великая Отечественная война, завод перешёл на военное положение. Многие его рабочие ушли на фронт, а оставшиеся сотрудники осенью 1941 года были «брошены» на строительство оборонительных рубежей. Андреевку наряду с Крюковым местные жители считают «родиной Победы».

В дни оккупации работа на заводе остановилась. Цех №1 сожгли фашисты — после освобождения Андреевки нашими войсками его пришлось восстанавливать. В первое время работала только одна стеклоплавильная печь и стеклодувный цех.

С 1943 по 1946 годы завод находился в ведении Министерства обороны. Восстановление его затянулось до 1947 года. В 1948-м построили свою подстанцию: на завод и в часть жилых домов пришёл электрический свет. Тогда же появились новые цеха: столярный, механический, трансформаторный. На заводе выпускали оконное и ламповое стекло, графины, молочные банки, промышленную тару. В том же году завод передали Министерству химической промышленности, и его работой стал руководить Институт стекла.

С 1958 года на базе старого завода вырос Государственный опытный завод стекловолокна. А 28 марта 1977 года ВНИИ стеклопластиков и стекловолокна на базе жилого посёлка образовал посёлок Андреевка на территории Андреевского сельсовета.

С 2004 года Андреевка имеет статус посёлка городского типа. С 2006-го она была административным центром городского поселения, куда входили Алабушево, Бакеево, Баранцево, Голубое, Горетовка и Жилино. А в 2019 году вошла в состав городского округа Солнечногорск.