Жители новостроек в Голубом теряются в догадках. Ни елей голубых в окрестностях посёлка не замечено, «хотя зимой ясным солнечным днём свежевыпавший снег на елях в лесу отдаёт голубизной», ни голубой глины в округе нет — почему же деревня так называется? Может, в давние времена было рядом васильковое поле или чистое озеро, в котором отражалось голубое небо?

Нет, считает зеленоградский краевед Игорь Быстров, всё было совсем не так.

Знал бы князь Александр Иванович Ростовский — потомок Рюриковичей в 18-м колене, живший на рубеже 14-15 столетий, — как слово его в веках отзовётся, но не зря сказано: «Нам не дано предугадать…»

Было у князя пятеро сыновей, один другого милей да любимей, вот и придумали им родители душевные имена: Василий Ластка, Михаил Касатка, Иван Лобан (видно, и слово «лобан» имело нежный оттенок), Ян и самый младший Фёдор Голубый — с ударением на втором слоге. Слово «голубый» означало не цвет, а имело ласкательный смысл: «голубчик», «голубок», «голубый».

От каждого из сыновей (кроме бездетного Яна) пошёл свой княжеский род: Ласткины, Касаткины, Лобановы, Голубые, и все с приставкой Ростовские. К слову, ростовских князей в истории было так много, что народ даже поговорку сложил: в ростовской земле что ни село, то князь. Род Фёдора Александровича Голубого-Ростовского продолжился всего три поколения и пресёкся на бездетном внуке его — Петре.

Но причём же тут наша подмосковная деревня?

Князь Фёдор Александрович жил во времена Ивана III Великого. Имя его упомянуто в княжеской свите на свадьбе царской дочери, княжны Феодосии, с князем Василием Холмским. Это всё, что известно о нём из истории. Дальше мы вступаем область догадок.

Присутствие на свадьбе — знак особой близости к великому князю. А раз так, значит Голубов-Ростовский, скорее всего, имел подмосковную вотчину, названную, как водится, его фамилией-прозвищем — Голубое или Голубово. Именно так писалось это сельцо в старых документах, да и произносилось так. Старожил Голубого Борис Поспелов отмечал в своих воспоминаниях: «Вначале везде говорилось и писалось „Голубово“, но потом, уже при мне, для придания большей красоты этому названию молодёжь стала говорить „Голубое“. И это сразу как-то привилось».

Никаких документов, подтверждающих, что ростовский князь владел этой деревней, не сохранилось — версия строится лишь на созвучии имен. Тем не менее, именно она в качестве основной фигурирует в большинстве сетевых и печатных источников. А первые документальные упоминания о деревне относятся к 16 веку, и владельцем её назван некто Иван Кобылин. Но есть ещё одно косвенное указание на «прописку» князя Голубого-Ростовского в наших краях.

Имя его фигурирует не просто в свите, а в списке поезжан. Поезжанами на Руси называли участников свадебного поезда, сопровождавшего жениха — то есть повозок, запряжённых лошадьми, где сидели поезжане — дружки жениха и главные участники «свадебного переполоха». Самому жениху обычай предписывал сохранять достоинство и не принимать участие в «действе». По традиции на пути поезжан заранее строили завалы, им перегораживали дорогу, не отворяли ворот, и подруги невесты требовали выкупа.

Вот таким поезжанином и был князь Фёдор Голубов-Ростовский. А жених — боярин и воевода князь Василий Холмский — происходил из рода тверских князей, то есть был из одних краев с дружкой. Свадьбу сыграли в зимний мясоед (то есть в промежуток от Крещения до Масленицы), 13 февраля 1500 года. Юной княжне Феодосии в то время не было ещё и 15-ти лет. На пышной свадьбе во дворце пировали до ночи, ни одного обряда не пропустили, молодых осыпали подарками. Но пожелания счастья не сбылись — ровно через год Феодосия скончалась.

От князя Фёдора Голубого-Ростовского имение, по-видимому, унаследовал сын Василий. В 1530-х годах он был боярином Андрея Старицкого, родного брата Василия III. И как знать, не окажись князь предателем, вся русская история могла бы быть иной.

Андрей Старицкий был одним из наследников престола бездетного государя. Василий III почти двадцать лет был женат на Соломонии Сабуровой и, отчаявшись прижить с ней детей, развелся и женился на другой — молодой, красивой и честолюбивой Елене Глинской.

Но и с ней у царя, которому перевалило уже за пятьдесят, детей долго не было. Наконец в 1530 году родился сын Иван (будущий царь Иван Грозный), а ещё через год слабоумный Юрий.

Василий III сыновей вырастить не успел — умер в 1533 году, и при малолетнем Иване IV стала правительницей его мать Елена Глинская, а с ней и её фаворит князь Иван Овчина-Оболенский. Тут-то и поползли по Руси страшные слухи, мол, отцом маленького Ивана IV и его брата Юрия является не Василий III, а сердечный друг Елены — князь Овчина-Оболенский. А раз так, то права на Московский престол принадлежат братьям почившего государя — Юрию Дмитровскому и Андрею Старицкому.

Видя, что недовольные бояре могут оттеснить от трона её сына, Елена Глинская пресекла слухи с помощью арестов. В числе арестованных был и Юрий Дмитровский, он умер в тюрьме. Остался Андрей Старицкий — до него очередь дошла в 1537 году. И хотя он, следуя последней воле Василия III, принёс крестное целование на верность наследнику Ивану IV и его матери, в покое его не оставили.

Несмотря на лживые уверения Елены и её присных, что у них «лиха в мысли нет никоторого», князь Андрей надумал бежать от смертельной опасности. Но не успел. Боярин Старицкого — князь Василий Голубов-Ростовский решил переметнуться на сторону Елены. Он тайно послал в Москву своего слугу Ерёмку с вестью, что «князю Андрею одно-конечно наутро бежати», как сообщает Воскресенская летопись. Другие источники излагают события несколько иначе, разнясь в деталях, но суть та же: предательство. После скоротечных событий с погоней, переговорами и обманом, князь Андрей Старицкий был заключен в тюрьму, где в том же году умер.

Елена Глинская избавила сына от династических соперников. А важность услуги, оказанной князем-иудой, оценили по достоинству — после «мятежа» он получил свои «тридцать серебряников»: в августе 1538-го перед походом на Казань князь Василий Голубов-Ростовский был назначен четвёртым воеводой в Серпухов. Незавидная должность для ростовских князей…

У князя-предателя был сын Пётр, не имевший наследников. После его смерти (около 1550 года) вотчина Голубовых-Ростовских сельцо Голубое как выморочное перешло к царю Ивану IV.

Другая версия о происхождении названия сельца Голубое не родилась бы вовсе, если б не местная церковь.

Построил храм Василий Чаадаев, комнатный стольник царя Ивана Алексеевича (брата и соправителя Петра I, отца императрицы Анны Иоанновны) во искупление греха своего родителя — вельможи Ивана Чаадаева, которому в середине 17 века и принадлежало Голубово.

Иван Иванович Чаадаев прожил бурную жизнь. Он был воеводой в Нежине, Киеве, Переславле, Архангельске, был послом в Варшаве, Вене и Венеции, а после этого судьей Сибирского Приказа. Именно ему довелось нести скипетр — символ царской власти — на парной коронации царей, шестнадцатилетнего Ивана V и десятилетнего Петра I, которое состоялось 25 июня 1682 года в Успенском соборе Московского кремля.

Оба брата — один из-за умственного нездоровья, другой из-за возраста — фактически не могли править. Тогда патриарх Иоаким предложил провозгласить царями сразу обоих: Ивана — старшим царем Иваном V, а Петра — младшим царём Петром I, назначив при них регентшей царевну Софью.

Вершин карьеры Иван Чаадаев достиг в дни регентства царевны Софьи. Он часто сопровождал малолетних царей во время поездок по подмосковным селам и монастырям. А в их отсутствие не раз оставался с боярами ведать Москву. Когда повзрослевший Пётр I отбил у Софьи власть, Чаадаева постепенно отстранили от дел. Свою опалу он переживал тяжело и, по мнению современников, несколько тронулся умом, поскольку после смерти жены стал сожительствовать с вдовой погибшего старшего сына. Новость эта дошла до ушей царя и дала обильную пищу для пересудов на Москве.

Сразу после смерти отца в 1696 году младший сын Василий, памятуя о его грехе, построил в Голубове каменный храм в стиле барокко в честь иконы Божией Матери Знамение. Храм был освящен примерно в 1700 году. Он стоял на левом берегу реки Горетовки, которую запрудили, устроив небольшой водоём, где помещики и их гости летом катались на лодках, а зимой — на коньках.

А душевные «скорби» ещё долго преследовали род Чаадаевых. Сын Василия Ивановича Пётр объявил себя персидским шахом Надиром и скончался в заведении для душевнобольных. Внук Фёдор покончил с собой в возрасте 37 лет. Его вдова Прасковья Юрьевна (в девичестве Ржевская и, между прочим, родная сестра прабабушки поэта Пушкина Сары) осталась со слабоумным сыном на руках и примерно в 1760 году решила продать Голубово и съехать от греха подальше.

После Чаадаевых владельцы села менялись много раз. С середины 19 веке скромное село Голубово и Знаменский храм служили промежуточным пунктом в паломнических поездках как императорских особ, так и простых богомольцев из Крюково в Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь (Воскресенском тогда называлась нынешняя Истра). Голубово лежало на почтовой дороге, движение здесь было оживленное, и рядом с помещичьим домом напротив церкви имелся постоялый двор. Собственно, всё село и состояло из имения, церкви около него и домов духовенства.

От станции Крюково до Голубово было пять верст. По некоторым данным, в Голубом проездом останавливался император Александр I, а позже и семейство Александра II. В частности, о поездке императорской фамилии 1 сентября 1858 года в Ново-Иерусалимский монастырь писала в своём дневнике фрейлина императорского двора Анна Тютчева (старшая дочь поэта Фёдора Тютчева, позже жена Ивана Аксакова). В то время прямого пути «по чугунке» до Воскресенска не было, поэтому августейшие путешественники высадилась из поезда на станции Крюково, а затем в экипажах отправились по почтовому тракту в обитель.

Знаменская церковь в Голубом была очень живописна — она стояла на берегу пруда в окружении прелестной подмосковной природы — «в соловьино-черемуховом» раю.

«Сложена она была из белого камня, который окрасили когда-то в голубой тон, — вспоминал Борис Поспелов. — Цвет этот давно выгорел и пропал, и церковь всегда была белая с зелёной крышей, но иногда, в сырые дождливые дни, слабая голубая краска проступала и вся церковь, освещённая солнцем после дождя, среди мокрой росистой зелени, казалась подсиненной, как чистая холщовая рубашка».

Эта чудесная картина, конечно, не оставляла равнодушными многочисленных богомольцев, в том числе и царственных.

В своих мемуарах Борис Сергеевич упоминает предание о том, как Голубово получило своё название от императора Александра I в 1816 году.

«Центром Голубова было помещичье имение около церкви, — пишет Поспелов. — Говорят, что когда-то им владел довольно видный помещик. Александр I, проезжая на пути в Новый Иерусалим из Москвы или обратно в Москву, заехал к нему и при осмотре имения сказал: «Как у тебя тут всё красиво, кругом всё голубое!». На что не растерявшийся помещик сказал: «В честь этого, Ваше Императорское Величество, я назову своё имение Голубое».

Конечно, это не более чем красивая легенда, которую опровергают исторические сведения и карты, составленные задолго до предполагаемого визита Александра I.

Пытаясь объяснить это противоречие, Поспелов предполагает: «Может быть, тут фигурировал Пётр II, по датам, или просто какой-нибудь вельможа, а не император. Или же Александр I сравнил название имения с окружающим видом».

Впрочем, это лишь догадки, не нашедшие документального подтверждения, и тайна названия Голубого всё ещё ждёт своих исследователей.