Начнем с того, что генерал-фельдмаршалу Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову «наше» Кутузово не принадлежало никогда. Едва ли светлейший князь вообще о нём знал. Тем более что род Голенищевых-Кутузовых приобрёл вес и значительность не без сопротивления «наших» Кутузовых. В 1686 году между старшей и младшей ветвями семьи случилась тяжба: знатные Кутузовы не желали признавать родичей Голенищевых-Кутузовых и возражали против их включения в главу «Бархатной книги» об их семье.

«Бархатная книга» — это роспись всех российских боярских и дворянских фамилий, её как раз тогда и составляли в связи с отменой местничества и после прекращения ведения разрядных книг. И вопреки протестам Голенищевы-Кутузовы заняли в ней своё место.

Документы подтвердили: у обоих фамилий был общий предок, а разошлись ветви на рубеже 15-16 столетий. Кутузовы, записанные в Государев родословец и в «Бархатную книгу», были тогда значительным боярским родом. Общий предок обоих семей — некто Гаврило, который «пришол из Немец к великому новгородскому князю Александру Ярославичу Невскому», как говорится в Государевом родословце. Возможно, Гаврило был отпрыском благородной немецкой фамилии, а может, просто жил в немецкой слободе. Об участнике битвы на Чудском озере Гавриле и его потомках известно только, что жили они в Новгороде и похоронены в церкви Спаса на Нередице.

«Бархатная книга» начинает род Кутузовых с внука Гаврилы — новгородского боярина Прокши. Это прозвание образовано от имени Прокофий и говорит о нраве его носителя: в переводе с греческого оно означает «схватившийся за рукоять меча». Видно, не случайно один из трёх внуков Прокши звался Фёдор Кутуз, в переводе с тюркского — «вспыльчивый», «бешеный». Он и стал родоначальником Кутузовых. А брат Фёдора Кутуза — Ананий имел сына Василия, по прозвищу Голенище. От него пошли Голенищевы-Кутузовы, которые завели в 17 веке спор о происхождении двух семей.

Неизвестно, когда Кутузовы перебрались из Новгорода в Москву, но Фёдор Кутузов, живший в конце 14-го и в первой половине 15 века, принадлежал уже к сливкам московского боярства. Он был очень богат и влиятелен. Женился на дочери боярина Константина Зернова и имел семерых сыновей, об одном из которых — Василии мы ещё расскажем. Породнившись с виднейшими московскими боярскими родами, Фёдор Кутузов и его сыновья вошли в боярскую среду как свои люди. Они обзавелись под Москвой множеством вотчин.

По словам исследователя боярской знати историка Степана Веселовского, с прозвищем Фёдора Кутуза связан целый ряд существующих ныне подмосковных селений (не говоря уж об исчезнувших, известных нам из разных источников). Так, на территории бывшей Московской губернии первым Кутузовым уже в 15 веке принадлежали следующие деревеньки: Кутузово в 5 км от Подольска, Кутузово на Истре в бывшем Звенигородском уезде, Кутузово-Печатниково за рекой Москвой напротив Нагатина и сельцо Кутузово на реке Горедве (Горетовке) в 32 км на северо-запад от Москвы.

Последнее — «наше» Кутузово — с 15 по 16 век было вотчиной бояр Кутузовых. Вотчина включала сельцо Кутузово, деревню Бунино на речке Горетовке и пустошь Ивакино-Денгинскую.

Исторических документов о том, кем наследовалось сельцо Кутузово внутри семьи, нет. Но, судя по дальнейшим событиям, оно досталось третьему сыну Кутуза — Василию.

Третий сын Фёдора Кутузова — Василий, живший в 15 веке, был видным боярином великого князя Василия Тёмного и оказал ему большие услуги, как государственные — в борьбе с мятежными удельными княжатами, так и личные — семейного характера. Впрочем, громкая история, в которой ему довелось поучаствовать, началась ещё до появления Василия Кутузова на свет.

Был у великого Московского князя Дмитрия Донского золотой пояс, украшенный драгоценными камнями — символ княжеской власти, оберег от колдовства и от злых недругов. И этот пояс у него похитили. Так ли было? У этой истории есть разные версии, но один факт неоспорим — золотой пояс сыграл свою зловещую роль в истории.

Когда старший сын Дмитрия Донского вошёл в возраст, отец задумал женить наследника и незадолго до своей смерти добился выгодного династического брака. Невестой княжича стала дочь великого князя Литовского Витовта — Софья. Свадьба состоялась уже после смерти Дмитрия Донского, зимой 1390-1391 годов.

В 1425 году Софья овдовела. После смерти её мужа, Василия I, московский престол перешёл к сыну Софьи — Василию ІІ. Мальчику было всего 10 лет, и княжеством по завещанию мужа управляла Софья. Однако на московский престол метили братья покойного князя — Юрий Звенигородский, Андрей Можайский, Пётр Дмитровский. Защищая интересы сына, Софья заручилась поддержкой своего могущественного отца, князя Витовта, но тот через пять лет умер. На литовский престол сел кузен Витовта — Свидригайло, он поддерживал притязания Звенигородского князя Юрия на московский престол.

Тем временем Василий II вырос, и в 1433 году ему сосватали невесту — княжну Марию Ярославну. На свадебный пир (ради поддержания шаткого мира в семье) пригласили сыновей Звенигородского князя Юрия — Василия Косого (впрочем, это прозвище он получил позже) и Дмитрия Шемяку.

Тут-то и вспыхнул страшный скандал, который привёл к затяжной междоусобице. Софья Витовтовна заметила на Василии Косом золотой пояс, принадлежавший когда-то её свёкру Дмитрию Донскому, который должен был достаться по наследству её сыну. Она публично сорвала его с гостя, и этот поступок стал поводом к войне.

В 1861 году этот эпизод борьбы за московский престол стал темой для выпускных экзаменов в Петербургской академии художеств. Пять лучших студентов представили свои работы на эту тему.

Оскорбленные княжичи покинули пир и ушли к своему отцу. В том же году Юрий Звенигородский с сыновьями пошёл ратью на племянника и занял Москву, а Софье Витовтовне пришлось бежать. Вскоре она попала в плен к своим недругам.

Война тянулась с переменным успехом двадцать лет. Даже после смерти князя Юрия вражда не утихла — дело отца продолжил сын, Дмитрий Шемяка. Москва переходила из рук в руки. Василий Косой, захваченный в плен, был ослеплен по приказу Василия II (тогда он и стал «Косым»). А спустя годы по жестокой традиции «око за око» был захвачен и ослеплён сам Василий II, став отныне «Тёмным». Позже Дмитрий Шемяка примирился с Василием II и освободил его. Князь возвратился в Москву, но его мать Софья осталась в заложницах. Захватив княгиню, Шемяка бежал с ней на север, в Каргополь.

Тут и настал черед боярина Василия Фёдоровича Кутузова сыграть свою роль в истории. Прежде он рука об руку бился с великим князем за Москву, а теперь Василий II призвал своего верного слугу и отправил его послом к Дмитрию Шемяке со словами: «Какая тебе честь и хвала держать в плену мою мать, а свою тётку, или ты хочешь этим отомстить мне? Ведь я теперь сижу на своём великокняжеском столе».

Видимо, посланник сумел быть достаточно убедительным — своё поручение он успешно выполнил. Как сообщает историк Соловьев в своём труде «История России с древнейших времён», Шемяка стал советоваться с боярами и говорил им: «Братья, что мне томить тётку и госпожу свою, великую княгиню? Сам я бегаю, люди надобны самому, они уже и так истомлены, а тут ещё надобно её стеречь, лучше отпустим её».

Казалось бы, что такого уж важного в обычном дипломатическом поручении? А то, что миссия Кутузова оказалась поистине судьбоносной. Освобождение Софьи положило конец кровавой борьбе за Московский престол, страница истории перевернулась. 76-летняя Софья отправилась в столицу отнюдь не доживать свой век. Спустя четыре года 80-летняя княгиня руководила обороной Москвы от татар. Когда захватчики ушли, она известила об этом сына, который в то время находился за Волгой.

У боярина Василия Кутузова было трое сыновей — Борис, Константин и Михаил. Старший из них, Борис был дружен со святителем Иосифом Волоцким, основателем знаменитого Иосифо-Волоцкого монастыря.

Дружба их началась в юности, когда будущий преподобный ещё носил мирское имя Иван Санин. В 1459 году, в возрасте около 20 лет, Иван Санин и его товарищ из того же сословия Борис Кутузов решили принять монашество. Из «Жития Иосифа Волоцкого» известно, что Борис Кутузов «от синьклитска роду» с юности «прилипися божественою любовию» к Ивану Санину, будущему волоцкому игумену.

Иван вскоре постригся в монахи под именем Иосифа в обители Пафнутия Боровского, а его товарищ Борис Кутузов иноком не стал. Он посвятил себя светскому служению, но горячо радел о церкви и чистоте веры и на всю жизнь остался ближайшим другом преподобного Иосифа.

В 1488 году Московский князь Иван III, прозванный Великим, пожаловал Бориса Кутузова окольничьим — одним из высших боярских чинов. Окольничии заведовали границей, «окольными местами», возглавляли приказы, полки, назначались в дипломатические миссии. Борису Васильевичу Кутузову довелось послужить на разных поприщах.

Под рукой Ивана Великого он внёс свой вклад в собирание земель русских — в присоединение Тверского княжества к Московии. Когда последний тверской князь Михаил Борисович по договору признал себя «младшим братом» и «подручником» Ивана III, из Москвы прислали писцов для описи тверских земель. В 1491—1492 годах боярин Борис Кутузов был послан писцом в Старицу — укрепленный городок на границе Тверского и Московского княжеств, чтобы описать Старицкую крепость. Позже Иван III подарил Старицу сыну Андрею, прозванному князем Старицким.

После русско-литовской войны, в 1494—1496 годах Борис Кутузов отправился послом в Литву поддерживать хрупкий послевоенный мир с великим князем Александром. Но главным делом его жизни стала борьба за чистоту православной веры в одном ряду с другом — игуменом Иосифом Волоцким.

Борьба с ересью жидовствующих привела Бориса Кутузова и его братьев Константина и Михаила в Новгород, к архиепископу Геннадию. В его епархии и угнездилась эта ересь. Константин и Михаил Кутузовы были боярами непосредственно при архиепископе Геннадии. Борис же был, по-видимому, связующим звеном между владыкой Геннадием и всесильным игуменом Волоцкого монастыря, поддержавшим эту трудную борьбу. Известно, что новгородский архиепископ глубоко почитал Иосифа Волоцкого и «от доход церковных манастырю его даровав вся лета епископьства своего», говорится в Житии преподобного. Столь доверительные отношения между владычной кафедрой и монастырем, считает историк Александр Казаков, стали возможны не без участия Бориса Кутузова.

Ересь жидовствующих стала, по оценке православной церкви, одним из самых разрушительных лжеучений за всю историю Руси. Еретики отрицали троичность Бога и божественность Христа, отвергали почитание святых мощей и православных икон, то есть подрывали основы христианства. Новгородских еретиков винили в глумлении над иконами в пьяном виде, в соблюдении субботы и тайном следовании иудейским законам и традициям. У этого учения было много последователей, в том числе из княжеских семей и духовенства.

Архиепископ Геннадий требовал самых крутых мер и ссылался на европейский опыт. В послании московскому митрополиту Зосиме Геннадий поведал об испанской инквизиции, успешно искореняющей еретиков, о которой узнал от германского посланника Георга фон Турна. В 1490 году состоялся церковный собор, куда позвали и Геннадия. Вместе с ним приехал и Борис Васильевич Кутузов. Собор ересь жидовствующих осудил и предал анафеме, но новгородских вольнодумцев не наказали. Архиепископ Геннадий так своего и не добился.

Жидовствующих продолжал обличать могущественный игумен Иосиф Волоцкий. В своём труде «Просветитель» он требовал наказать тех, кто заставляет верующих сомневаться: «Если неверные еретики не прельщают никого из православных, то не следует делать им зла и ненавидеть, когда же увидим, что неверные и еретики хотят прельстить православных, тогда подобает не только ненавидеть их или осуждать, но и проклинать, и наносить им раны, освящая тем свою руку».

Иосиф Волоцкий и довёл дело до конца: в 1504 году состоялся ещё один собор, последствия которого для вероотступников были печальны. Самых упорных еретиков сожгли в Москве, другим вырвали языки и отправили на казнь в Новгород.

Борис Кутузов до победы над еретиками не дожил — умер в 1501 году. Но до самой смерти связь боярина с Иосифом Волоцким и его обителью была крепка. Пастырь регулярно писал своему другу письма. Послания эти связаны с реальным бытом святителя — в них слышна живая бытовая речь того времени.

Так, в одном из писем к Кутузову игумен жаловался на своего обидчика князя Фёдора Волоцкого (отец Фёдора дал святителю денег на постройку монастыря, а с сыном преподобный не поладил). В письме сказано, что князь Фёдор повинен ограблении «городских и сельских» людей, да ещё вымогал деньги у вдовы некоего «торгового человека». Игумен пробовал вразумить князя, просил, чтоб тот не оставил бедную вдову без жалования; князь обещал её «пожаловати». Но он лишь послал ей однажды «от обеда пять оладей, и на завтрея четыре оладьи, а денег не отдал ни одное. Ино и дети и внучата и ныне по дворам волочатся…».

В другом послании к Кутузову преподобный Иосиф рассказывал о пожертвованиях в монастырь: «великая княгиня Марфа дала… с триста рублёв по собе и по своих родителех, а князь великий Иван дал монастырю с полтараста рублёв». Всё это было интересно адресату, который и сам активно жертвовал на обитель. Среди светских лиц, сделавших в монастырь вклады книгами, был и Борис Васильевич Кутузов. Он же дал средства на строительство в монастыре Богоявленской церкви с трапезным корпусом. Она была построена уже после смерти Кутузова.

К слову, монастырь служил и родовой усыпальницей вкладчиков из среды волоцких вотчинников – Кутузовых в том числе.

Владелец сельца Кутузова на реке Горетовке окольничий Борис Васильевич умер бездетным — так утверждает в своём труде «Исследования по истории класса служивых землевладельцев» знаток боярских родов академик Степан Веселовский. Выходит, он был последним хозяином сельца, носившим эту фамилию. При его жизни в Кутузове появилось селище (то есть неукрепленное селение), некрополь и усадьба, стоявшая при впадении речки Ржавенки в реку Горетовку — по всей вероятности боярин Борис успешно хозяйствовал на отцовской земле. И кому же досталось всё это? Может, племянникам? У его братьев Константина и Михаила, как сообщает Веселовский, «было по три сына, которые все умерли, не оставив мужского потомства».

Однако, если верить историческим документам 16 века, был у сельца Кутузова ещё один хозяин из той же фамилии, не учтённый в боярском родословии. Он-то и упомянут в первой документальной записи о сельце Кутузове. В писцовой книге дьяка Тимофея Андреевича Хлопова 1585-1586 годов сказано, что оно «за князем за Борисом да за Кенбулатовичем Черкасского, в поместье, что было преж сего в вотчине за Васильем за Борисовичем за Кутузовым».

Вот те на! Откуда же взялся этот Василий Борисович? Поскольку он упомянут в писцовой книге, «можно предположить, — считает зеленоградский краевед Александра Алфёрова, — что у Бориса Кутузова всё же был единственный сын — Василий, которому была передана означенная вотчина, и который умер в юношеские годы, не оставив потомства».

Получается, единственный документально подтвержденный владелец сельца Кутузова, носивший это имя, в своём роду не значится. Да и был ли он вообще? Может, ошибся дьяк Тимофей Андреевич Хлопов или имя отчество перепутал? За давностью времен проверить это нет никакой возможности, остаётся лишь строить более менее обоснованные догадки.

Между тем, близилась эпоха Ивана Грозного, когда многие вотчины потеряли своих хозяев, а новыми становились те, кто был предан царю. Эта участь ожидала и сельцо Кутузово.

«Зеленоград.ру» благодарит краеведа Александру Алфёрову за помощь в подготовке этой статьи.