На рубеже 19 и 20 веков в Андреевке, где было тогда почти три десятка домов, жил отставной унтер-офицер Иван Кузьмин со своей женой Анной. Мужик высокий, статный, работящий, но обремененный большим семейством. К тридцати трём годам у него было уже восемь сыновей. Прокормить такую ораву одной крестьянской работой нелегко. На отхожий промысел тоже рассчитывать не приходилось — как оставишь жену с малыми ребятами. Правда, был в те дни в Андреевке промысел по заготовке берёзового угля — многие с него кормились. Берёзы росли, вырубались и подсаживались неподалеку, за Спасской церковью. Грибов-подберёзовиков там водилось видимо-невидимо. Но с годами промысел стал угасать, и нового приработка для крестьян не предвиделось.

Был у Ивана брат Владимир, семью годами старше. Жил он в Твери у своего приёмного отца — лесника. Семью имел тоже немалую — жену Федосью да шестерых детей: три сына и три дочери. Правда, сыновья его уже подросли, а две дочери жили своим домом в Москве и Подрезкове. Сам Владимир Емельянович хоть и был неказист — низкорослый и горбатенький, но предприимчивости ему было не занимать, и деньжата у него водились. В 1908 году задумал он перебраться из Твери в Москву, да ещё поддержать младшего брата, бедовавшего в подмосковной деревне. Братья хоть и жили не по соседству, но родственные отношения поддерживали, Владимир приходился крестным своим андреевским племянникам. Будучи при деньгах, задумал он основать в Андреевке семейное дело.

За дело братья Кузьмины — зажиточный Владимир и рукастый Иван — взялись споро. В 1908 году выкупили у земства большой участок земли и стали ставить на нём дом-пятистенок, да не какой-нибудь, а самый большой и богатый в Андреевке — на кирпичном фундаменте под железной крышей, с четырьмя отдельными входами и семью окнами по фасаду. Свесы кровли дома украсили затейливой резьбой — деревянным кружевным подзором. Забегая вперед, скажем, что дом этот под номером 21 действительно стал семейным гнездом и простоял сто лет, пока в 2004 году не сгорел при пожаре. Последним в нём жил внук основателя стекольной артели — Игорь Кузьмин.

Пока дом строился, Владимир Емельянович решил испытать, не пойдет ли в Андреевке стекольное дело — купил два дощатых сарая и поставил в них две небольшие горшковые печи, называемые в народе «кубышками». Такая печь представляет собой перекрытую сводом камеру, где по кругу установлены горшки — огнеупорные тигли для варки стекломассы. Напротив каждого горшка имеется рабочее окно, куда загружают шихту — смесь песка, известняка и кальцинированной соды.

Как только по Андреевке прокатился слух, что Кузьмин собрался стекло варить, и в этом деле будет применяться кальцинированная сода, народ забурлил: «Не иначе, отравить нас хотят!» Вся деревня взбунтовалась. Пришлось деревенскому старосте ходить по домам, урезонивать крестьян и уговаривать их прислать в артель от каждого дома по одному человеку. Всего на первых порах набралось 25 работников. Так в Андреевке появилась стекольная артель Кузьмина.

Начинали с малого: у горшковой печи в свете керосиновых ламп хлопотал сам хозяин заводика Кузьмин, трое его сыновей да шесть рабочих. Такая же бригада работала и в другом сарае. Сырьё доставляли из Москвы, дрова — из леса.

На первых порах артель варила стекло и делала стеклянные прутки — дрот, из которого выдували аптечные ампулы и стекло для керосиновых ламп. Ламповые стёкла — товар ходовой, продавали их здесь же в Андреевке в магазине Колосова, который помещался по соседству с новым жилищем Кузьмина, в доме 21а. Владимир Емельянович договорился со сбытчиком и основал то, что сегодня назвали бы совместным предприятием — «Стекольный завод торгового дома Кузьмина и Колосова».

Впоследствии Иван Кузьмин, по-видимому, выкупил торговлю у Колосова, и перед революцией в Андреевке было две торговых точки: лавка Ивана Кузьмина и чайная-трактир Усолова. Торговали там в любое время, даже вечером, если лавка была уже закрыта, можно было постучаться к хозяину и сделать покупку на одну или две копейки.

У Кузьмина торговали, понятно, не только изделиями стекольной артели, но и другим мелочным и весовым товаром, потребным деревенским жителям. Отпускали обычно с привесом, иным и в долг, записывая на заборную книжку. При расчётах покупателей нередко угощали конфетами, а к большим праздникам — к Рождеству, к Пасхе — постоянных клиентов одаривали.

Стекольное дело пошло успешно, правда, один из сараев вскоре сгорел, но Кузьмин всё равно собирался расширять производство, и к середине лета 1910 года отстроил в деревне деревянный дом, где сложили большую горшковую печь. В неё вмазали 10 огнеупорных глиняных чанов, в каждом из которых можно было варить стекломассу по разным рецептам.

Этот новый стекольный завод открылся 19 июля 1910 года. Теперь дело ставилось на широкую ногу, хотя оборудование на заводе было примитивным, без механизации. Зато Кузьмин выписал из Владимирской области мастеров-стекловаров и положил им хорошую зарплату — 40 рублей.

Житель Андреевки В. Филиппов вспоминал: «Одним из работников артели был мой дядя Ефим Сорокин. Его зарплата была 40 рублей. На зарплату он купил своей невесте драповое пальто, хромовые женские сапожки, платье и шляпу. Наверно и на еду ещё осталось. Другой человек, Павел, на свою первую получку купил себе хромовые сапоги и гармонь, платок в подарок матери, и домой пришёл пьяный (видимо, побывал в трактире)».

У каждого из десяти чанов трудились посменно две бригады из пяти человек: мастер, два задельщика и два относчика. В относчики набирали местных ребятишек. Одной из них стала Елена Уткина: «Я в числе других 8-10-летних детей пошла работать на стекольный завод. Работали мы по 8-10 часов в сутки. Нам, девочкам и мальчикам платили по 25 копеек в день. В цехе была жара, на улице 25-30 градусов тепла, да у печки, где нет вентиляции, было очень тяжело. А сколько мы терпели от мастеров!» — делилась она своими воспоминаниями.

Изготавливали на заводе аптечную посуду: склянки и бутыли, колбы и мензурки, ампулы и стаканы. Спустя десятилетия, при строительстве фундамента для цеха микросфер НПО «Стеклопластик», рабочие нашли несколько образцов продукции дореволюционной стеклоартели. Среди них была ампула, пузырек с российским гербом и надписями по-русски и по-латински «аптека» и буквой «Ф» — вероятно, изготовленный для старой московской аптеки Феррейна, что на Никольской улице, а также пузырёк с картёжными мастями на каждой из четырёх граней: дама бубновая, крести, черви, пики. Возможно, в него наливали нашатырь, чтобы привести в чувство проигравшегося в карты. Готовую посуду упаковывали в солому и укладывали в ящики.

Наладив дело, Кузьмин стал появляться на заводе изредка, поставив вместо себя приказчика и конторщика, который вёл финансовые дела. В 1913 году случился пожар, и деревянный завод сгорел, но в 1914-м его отстроили заново. К 1917 году на заводе работало около ста человек. Перебрался ли Владимир Емельянович в Москву, как и хотел, или остался жить в селе в новом доме, точно неизвестно, но впоследствии судьба его была связана с Андреевкой.

В 1918-м хозяин стекольного завода Кузьмин закрыл своё предприятие — он не хотел развивать дело при Советской власти. Рабочие отнеслись к этому по-разному. Многие огорчились, лишившись заработка, другие не горевали, веря, что скоро на смену тяжёлому труду придёт более легкий и счастливый. Безоговорочно радовались закрытию только дети, избавленные от каторжного труда в горячем цеху.

После революции Владимир Емельянович жил в Андреевке, где исполнял обязанности церковного старосты при местной церкви. В июле 1918 года была принята первая советская Конституция, согласно которой сам Кузьмин и члены его семьи, как представители «эксплуататорского класса», были лишены избирательных прав.

В начале 1930 года в Андреевке начался процесс раскулачивания. В феврале состоялось общее собрание жителей села, в протоколе которого записали тезис о недопустимости пребывания в обществе кулацкого элемента. Участь Владимира Кузьмина, которому перевалило уже за 60, фактически была решена. Сыновей его принуждали отказаться от отца, у них забрали все документы, даже фотографий не оставили, но те остались верны сыновнему долгу, и двое старших отправились вместе с отцом в ссылку под Архангельск.

В большой дом Кузьминых, заняв половину помещений, въехал Андреевский сельсовет с библиотекой, а в другой половине оставался младший сын Кузьмина — Пётр — с матерью.

Близкие к Спасской церкви андреевцы пытались помочь сосланным — собирали деньги для отправки в Архангельский край. Дочь местного священника Иоанна Муравьёва Лидия Лепёшкина помогла составить жалобу от жителей Андреевки на арест Кузьмина, собрала подписи и передала её в «Крестьянскую газету». Но хлопоты оказались напрасными. Бывший заводчик Кузьмин отбыл в ссылке семь лет и при возвращении умер в дороге — не выдержало сердце.

В 1928 году жители Андреевки решили заново запустить стекольное производство. Возрожденное предприятие назвали «Крюковский стекольный завод», а основной его продукцией стала бытовая посуда. Труд по-прежнему оставался тяжёлым, не было никакой механизации, автоматики, но рабочий день сократился до восьми часов, детский труд исключили, и у рабочих появилась возможность самим выбирать в правление лучших людей.

С 1928 по 1941 год завод выпускал стекло — оконное и водомерное (то есть стеклянные шкалы для определения высоты уровня воды в котле), легкоплавкое стекло для ампул и бус, а также дрот для их изготовления, молочные крынки, пепельницы, фляжки, стаканы.

В 1936 году на заводе трудилось уже 400 человек, в том числе около 100 женщин, а сам он стал носить имя Максима Горького, присвоенное после смерти писателя. По этому случаю у завода появилось новое клеймо.

Само производство оставалось довольно примитивным: цех освещали керосиновые лампы, водопровода не было – воду для производства брали из колодца, сырье и дрова для печи привозили на лошадях. Единственное усовершенствование – в цехах устроили вентиляцию.

На заводе было два цеха. В ведущем цехе №1 стояли стеклоплавильные печи – там варили стекло, делали дрот и выдували из него простую посуду: бутылочки для детского питания, баночки для хрена и горчицы, флаконы для туши и чернил для фабрики «Красный художник», стёкла для керосиновых ламп.

Цех №2, находился на месте нынешнего Дома культуры Андреевки. Работали там одни женщины. Начальницей была Мария Павловна Леонова. Выпускали здесь ампулы для фабрики имени Семашко, старейшей и самой крупной фармацевтической компании страны.

Заводу постоянно требовались рабочие руки, не только квалифицированные. Вот какие профессии фигурировали в Тарифно-квалификационном справочнике, изданном перед войной:

• Подносчик материалов — от него требовалось знать материалы и уметь управлять лошадью
• Старший составщик — он должен был знать рецепт шихты и уметь составлять её по рецептам
• Стекловар на горшковых печах — в его обязанности входило следить за варкой стекла, состоянием горшковой печи и горшков, регулировать работу газогенератора, производить горячий ремонт печи
• Дротовщик — ему предстояло вырабатывать стеклянные трубки диаметром от 5 мм и выше и глухих дротов всех размеров. Дротовщику полагался помощник.

Кроме того, в производстве дротов и водомерных трубок были задействованы лепочник — он вытягивал стекло из дротов по указанию мастера (до революции на эту работу часто брали подростков, но после революции дети уже не работали), подмачивальщик, резчик дротов, калибровщик. А в производстве аптекарской посуды требовались задельщик отдельщик, отшибальщик и относчик.

Работа на заводе и твёрдый заработок привлекали в Андреевку жителей окрестных городов и деревень. Переезжали и трудоустраивались целыми семьями, образуя рабочие династии. Так в середине 1930-х годов в Андреевку из Вышнего Волочка приехала семья Клюшиных: Фёдор Степанович стал мастером-стеклодувом, его жена Ольга Степановна — относчицей (изделий на лопатке в печь). А их сын работал стекольщиком, «выжимал» стёкла для керосиновых ламп, делал колбы и ампулы.

Рабочая дисциплина на заводе была строгой. Опоздание до 20 минут трижды в течение месяца считалось прогулом, как и появление на работе в нетрезвом виде. За прогул без уважительной причины виновного отдавали под суд.

С началом Великой Отечественной войны завод перешёл на военное положение. Многие рабочие ушли на фронт, а оставшиеся сотрудники осенью 1941 года были «брошены» на строительство оборонительных рубежей. Андреевку наряду с Крюковым местные жители считают «родиной Победы».

С приходом немцев работа на заводе остановилась. Фашисты сожгли цех №1, где было сосредоточено основное производство, и после освобождения Андреевки нашими войсками пришлось его восстанавливать. Всеобщая разруха не позволяла вернуться к прежним объёмам производства — в первое время на заводе работала только одна стеклоплавильная печь и стеклодувный цех №2.

С 1943 по 1946 годы завод находился в ведении Министерства обороны, и ассортимент выпускаемой продукции определялся военными нуждами. По-настоящему восстановлением производственных мощностей занялись уже после войны.

В 1948 году в Андреевке построили подстанцию с трансформатором на 180 кВт, и на стекольный завод (а также в часть жилых домов) пришёл электрический свет. Кроме основных цехов в конце 1940-х годов появились вспомогательные: столярный, механический, трансформаторный. Топливом для завода служили дрова и торф. Их заготавливали в окрестных лесах возле Горетовки и Баранцева, торф брали на торфяных болотах около деревни Соколово.

На заводе выпускали промышленную тару — пищевую и аптечную, графины, молочные банки, колбы для огнетушителей, до середины 1950-х делали оконное и ламповое стекло. Из Министерства обороны завод перешёл в ведение Министерства химической промышленности.

О том, что представляло собой тогдашнее стекольное производство в Андреевке и каково было работать там, вспоминает Валентина Головешкина: «Я приехала из деревни к тётке по лимиту в декабре 1955 года. Она работала в стеклодувке, «тянула пульки» [то есть растягивала нагретые стеклянные трубочки, отделяя горячий кусок для работы — ред.]. В гуте делали посуду. Гута — большая круглая печь с большим отверстием для загрузки шихты, с другой стороны — три оконца «с кирпичик», у каждого оконца — три бригады по пять человек, в каждой два мастера, «отшибалка (отшибает колбочки), четвёртая работница держала форму, пятая — относчица. Бригада делала колбы для огнетушителей.

Другая бригада делала ламповые стёкла. Также делали крынки, бочонки для алкоголя и мёда, графины и пробки для них. Тянули дрот для стеклодувки и товарный на продажу по заказам. Сама я работала сначала «отшибалкой», потом выдувальщицей 250-граммовых баночек для горчицы и хрена, флакончиков для аптеки, потом на подаче воздуха для закалки стекла. Свет электрический был только до полуночи, потом использовали «коптюшки», они заменяли нам свечи".

Стекольный завод работал круглосуточно, в три смены. Первая начиналась с 8 утра и заканчивалась в 16 часов. Вторая — с 16 до 24 часов, третья — с полуночи до 8 утра.

В 1958 году для Крюковского стекольного завода имени Горького началась новая жизнь. По распоряжению Совета Министров и по приказу Госплана с 1 мая 1958 года это предприятие передали Всесоюзному НИИ стеклянного волокна в качестве опытного завода. Этот институт был создан 12 июня 1946 года в рамках Госпрограммы по созданию промышленного производства стекловолокна и стеклопластиков. Эти материалы требовались для электротехнической, авиационной, оборонной и других отраслей.

После передачи завода, в Андреевке сразу начали осваивать выпуск стеклянных шариков для изготовления стекловолокна.

А уже в октябре 1958-го был образован цех выработки непрерывного стекловолокна и цех его текстильной переработки. Стекловолокно — это нити, сформированные из стекла. В такой форме стекло проявляет необычные для себя свойства: не бьётся, не ломается, не трескается, зато легко гнётся. Его наматывают на бобины, как нить, и ткут из него стеклоткань. Стекловолокно широко используют для производства стройматериалов и высокотехнологичных конструкций.

Конечно, старый заводик, выпускавший посуду и предметы быта, ни размахом производства, ни оборудованием не годился для будущих задач, поэтому в 1959 году Совет Министров принял решение построить институт и опытный завод на новой площадке в Крюково.

Опытный завод по производству стекловолокна и технических изделий из него стали возводить на базе Крюковского завода. Предприятие не просто обновлялось — оно становилось «посёлкообразующим»: вокруг стали расти жилые дома, появилиись детский сад и большая новая школа. Параллельно строилось здание института, лаборатории.

В 1965 году НИИ стеклянного волокна преобразовали в НИИ стеклопластиков и стеклянного волокна (ВНИИСПВ). Институт перебазировался из Москвы в Андреевку. Он стал головной организацией целой отрасли. Здесь занимались разработкой новых материалов для ракетно-космической программы, атомной энергетики и оборонно-промышленного комплекса страны.

Институт работал по полному циклу «исследование — разработка — производство», и опытный завод в Андреевке стал частью единственного в стране научно-производственного центра, где создавали многофункциональное стекловолокно и стеклопластики, добавляя к стеклянным нитям полимерные смолы. В 1960-х здесь создали технологию кремнезёмных волокнистых материалов и до сих пор выпускают из кремнезёмного волокна нити, ткани, сетки, жгуты, ленты, шнуры, вязально-прошивные полотна и многое другое.

Из стеклопластика, который подвергается формовке, можно изготавливать самые разные детали. Сегодня без них не обходится ни одна отрасль промышленности.

Новинки опробовались на опытном заводе в Андреевке, а для их серийного выпуска по всей стране строили новые предприятия. Всего к началу 1980-х годов их было построено 17 — целая отрасль промышленности!

В августе 1983 года НИИ стеклопластиков и стеклянного волокна (ВНИИСПВ) преобразовали в НПО «Стеклопластик», куда кроме института и опытного завода в Андреевке вошёл Украинский филиал в Буче и проектная часть ВНИИСПВ в Северодонецке. Само это преобразование было скорее административно-бюрократической процедурой, поэтому собственную историю здесь отсчитывают со дня создания НИИ стеклянного волокна — то есть с 12 июня 1946 года.

В советские времена андреевские «стекольщики» работали в основном по спецзаказам для оборонной и авиакосмической промышленности, для флота, участвовали в грандиозных научных проектах. Например, в создании легендарного советского шаттла «Буран». Если зеленоградские микроэлектронщики делали «мозги» для «Бурана», то специалисты из Андреевки создавали его «кожу» — уникальное по своим свойствам теплозащитное покрытие.

Чем покрыть космоплан, которому предстояло многократно (более 100 циклов) выдерживать жёсткое радиационное излучение, колоссальный перепад температур и нагрев до 165 градусов Цельсия?

Специалисты «Стеклопластика» создали сверхтонкое кварцевое кремнезёмное волокно, из которого изготовили теплозащитные плитки для орбитального корабля «Буран». Наружное стекловидное покрытие плитки имело толщину всего 0,3 мм. Плитка была двух видов: белая — обеспечивала в орбитальном полете расчётную температуру нагрева от солнца верха планёра, чёрная — имела высокую излучательную способность и защищала космический челнок снизу. В реальном полёте такая теплозащита с честью выдержала все испытания: было потеряно только шесть плиток. Коллектив разработчиков наградили Госпремией СССР.

Созданные в Андреевке материалы не уступали, а в чём-то и превосходили по своим характеристикам продукцию мировых производителей, поэтому ещё в советские годы начались первые поставки продукции НПО «Стеклопластик» на мировой рынок — в ГДР, Чехословакию, Китай.

Когда в СССР началась перестройка, объединение перешло на внутренний хозрасчёт, от чего производственные и экономические показатели только улучшились. С распадом Советского Союза в 1992 году НПО «Стеклопластик» стало акционерным обществом, в состав которого вошли семь научно-производственных комплексов (не считая дочерних компаний). К 1997 году их осталось только три — с такой структурой предприятие вошло в 21 век.

Трудные 1990-е принесли не только тяготы и потери, но и новые возможности. Продукция для аэрокосмической промышленности и для оборонки всегда была надёжной и качественной. И когда в эпоху гласности, перестройки и «взаимного разоружения» о разработках НПО «Стеклопластик» стало можно говорить не только за закрытыми дверями, ими заинтересовались в Германии, Японии и других странах.

Произведённые в Андреевке стекловолокнистые кремнезёмные материалы требуются немецкой автомобильной промышленности и её энергетическому сектору, как и стеклянные микросферы, которые также покупает и Китай. А ткань для огнезащитных штор с большой площадью экранирования экспортировалась в Японию.

Ракетно-космический и оборонный комплекс, атомная и авиационная промышленность — вот кто востребует сегодня продукцию предприятия, выросшего на месте кустарного стекольного заводика, созданного андреевским крестьянином Кузьминым. Изделия и материалы, которые выпускают здесь, применяют в боевых комплексах «Булава», «Искандер», «Панцирь-С», «Синева», «Тополь-М», «Хризантема», «Ярс». Они используются на вертолётах Ми-28 «Ночной охотник», в подводных лодках и надводных кораблях ВМФ, в спускаемых космических аппаратах и в радиолокационных станциях дальнего обнаружения «Воронеж-СМ». Они создают радиопрозрачное укрытие радиоэлектронного комплекса для самолёта Ил-96-400ВПУ — «борта номер один» президента РФ.

У «НПО Стеклопластик» сегодня три производственные площадки, но головная по-прежнему находится в Андреевке. Кто знает, какой была бы судьба этого поселения в бурном 20-м веке, если б не стекольный завод, основанный предприимчивым человеком для прокормления большой семьи и возрожденный спустя годы усилиями местных жителей. От многих окрестных сёл и деревень остались одни названия, но Андреевка благодаря своему стекольному производству сохранилась, разрослась, стала крупным современным городским поселением, ближним соседом Зеленограда.

«Зеленоград.ру» благодарит краеведа Ольгу Павлову за помощь в подготовке этой статьи.