В школе регулярно проводились школьные линейки. В коридоре первого этажа в ровный, как по линейке ряд (отсюда и название мероприятия) выстраивались все классы и объявлялась важная информация, решались общие вопросы школьной жизни.

На одной из таких школьных линеек общим голосованием было принято письмо всех учеников школы, адресованное будущим поколениям в 1980 год. Тем школьникам, которые, как считалось, уже будут жить при коммунизме. Тогда в начале шестидесятых годов это будущее казалось таким
далеким!

Письмо зачитали, поместили в металлический пенал, и старшеклассники торжественно замуровали его в стену коридора за стекло. А сверху прикрепили церемониальную табличку: «Открыть в 1980 году».

Текст письма был пронизан нашей всеобщей надеждой на лучшее. Верой в то, что в 1980 году жизнь настолько преобразится, что воцарится мир во всем мире. Совсем исчезнут человеческие пороки: зло, ненависть, зависть. И в людях, как мечтал Горький, действительно станет все прекрасно: и внешность, и душа.

Мы все, учителя и ученики, искренне во все это верили! Все так и случилось, только, к сожалению, в обратную сторону… Стоит включить телевизор, чтобы понять, что от тех добрых пожеланий, наивных надежд и восторженных устремлений не осталось и следа. А тогда…

Когда в третьем классе меня приняли в пионеры, я этим очень гордился. Шёл домой в пальто нараспашку, чтобы все видели мой галстук. Меня, как отличника, выбрали председателем совета отряда.

Принятие в пионеры прошло 22 апреля, в день рождения Ленина. Это было в конце учебного года. Я чувствовал свою особую ответственность за весь наш пионерский отряд. Теперь мы будем жить иначе! Не знаю как, но понятно, что совсем по-другому! Только вот с чего начать эту новую жизнь? Этого мы, конечно, не знали.

И получилось так, что никакой пионерской работы мы в отряде не вели. За целый месяц, оставшийся до конца года, мы не сделали ничего! Я удивлялся: как же так, мы, пионеры, ничего общеполезного не делаем, а старшие спокойно на это смотрят?! Может быть, они просто ждут, когда мы, десятилетние, сами начнем какое-то великое дело? Без подсказки взрослых и даже, наверное, без их участия?

По этому поводу я все летние каникулы сильно переживал. Наконец не выдержал и, не дожидаясь первого сентября, начала нового учебного года пошел в школу к старшей пионервожатой Ирине Алексеевне. Это была молодая учительница, которая ходила в пионерском галстуке.

Ирина Алексеевна не сразу и поняла мои переживания. Она по-хорошему поговорила со мной, попыталась как-то успокоить меня. Объясняла что-то про первостепенную пионерскую задачу хорошо учиться. Я недоумевал. Как же так?! Совсем недавно во время торжественного посвящения в пионеры нам говорили такие проникновенные слова… И мы давали Торжественное обещание: «Я … вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей … горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия, всегда выполнять законы пионеров Советского Союза». И эти Законы пионеров были размещены на задней стороне обложки наших учебных тетрадей.

Так что хорошо учиться — этого мало! Это простая обязанность ученика. Но мы-то теперь не простые школьники! Мы — пионеры! Мы должны делать что-то такое… Не менее значительное, чем тот политрук из фронтового рассказа моего отца, который дал команду бойцам-красноармейцам: «Коммунисты — вперед!» Мы, пионеры, должны бороться и тоже выйти в первый ряд и пойти в какой-то бой…

Я ничего не ответил старшей пионервожатой. Но с той поры понял, что общественная пионерская, комсомольская, да и партийная организации никому не нужны. И никто ничего такого особенного не делает! Все только делают вид, что борются, как завещал великий Ленин. Притворяются, а на самом деле живут обычной жизнью обычных людей.

Мне очень тяжело далось это прозрение. Говорить одно, а поступать по-другому — это же нечестно!

Все последующие годы, что состоял в пионерской организации, я все больше убеждался в правильности своих выводов. Никому ничего не надо!

И когда уже в конце шестидесятых в возрасте четырнадцати лет пришло мое время вступать в комсомол, я отказался. Для меня это было простое естественное решение, а для руководства и партийной организации школы, как я потом понял — большая неприятность! Школьник отказался вступать в комсомол? Неслыханное дело! Полетели бы головы и директора, и классного руководителя. Их непременно сняли бы с должностей и исключили из партии.

И поэтому они по-хорошему поговорили со мной и попросили меня (а заставить взрослого самостоятельного четырнадцатилетнего человека нельзя!) не выделяться, и не портить самому себе будущее.

— Если ты не будешь комсомольцем, у тебя будут большие проблемы. В предстоящей жизни для тебя будут закрыты все двери! — пыталась образумить меня Анна Алексеевна. — Зачем это тебе нужно?

Я уступил им. И, как и все, вступил-таки в этот комсомол. Хотя был уверен, что такая неправда не может существовать долго. Обязательно придет время, когда этот карточный домик лжи рассыплется.

В комсомоле также никто не призывал к борьбе за светлое будущее, как тот герой-политрук. И затем так оно все продолжилось в моей жизни и дальше. Никто не шел впереди. Наоборот, в течение долгих лет партийные функционеры стояли на моем пути.

Директором школы был Леонид Архипович Синюк. Он окончил педагогический институт еще до войны по специальности история. Леонид Архипович прошел войну, был лейтенантом, комсоргом батальона. И у него были больные ноги с протезами — последствия военных увечий. На школьных мероприятиях — утренниках, собраниях — он любил рассказывать фронтовые истории.

Помимо административной работы Леонид Архипович преподавал историю. И один год он вел уроки в нашем классе. Зачастую он, занятый своими обязанностями директора, пропускал занятия. А если урок все-таки удавался, то Леонид Архипович проводил его так.

Он медленно надевал очки, брал учебник, с трудом находил нужный параграф и начинал медленно читать. Прочитав первый абзац, он отрывался от учебника, поднимал очки на лоб и медленно переваривал прочитанное. Мы уже знали, что он искал в своей памяти какое-то событие, имеющее хотя бы малую привязку к прочитанному.

И действительно, уже через минуту Леонид Архипович вдруг заговорщически улыбался:
— Мы не будем дальше говорить о династиях египетских фараонов. Вы дома сами почитаете. Но я заметил, что тут написано сложно, вам может быть трудно будет понять. А чтобы стало понятно, я расскажу вам пример из моей жизни.

И он уже до конца урока начинал воодушевлённо рассказывать вспомнившуюся историю, к Египту и фараонам не имеющую никакого отношения.

Так же он и спрашивал выученный урок. Это происходило очень редко, раз-другой за учебную четверть. Он давал говорить первому отвечающему минуту-другую, опять же прицеплялся к какой-нибудь сказанной фразе, останавливал выступающего и говорил:
— Садись, Саша. Ты всё правильно отвечаешь.

Далее он снимал очки и обращался ко всему классу.
— Вот Саша сейчас рассказывал нам про Оливера Кромвеля. Про то, как командир небольшого отряда стал великим полководцем. А я вспомнил похожий случай из своей жизни.
И он опять начинал увлечённо рассказывать.

Все его истории, конечно, были интересными. Нам нравилось также, что за своими рассказами он почти никогда не спрашивал домашнего задания. Многие уже не утруждали себя изучением истории. И так сойдет!

В конце каждой четверти Леонид Архипович просто по своему разумению расставлял оценки. Не по знаниям ученика, а по его способностям и по общему отношению к учебе. Школа была небольшая, и все, особенно ученики старших классов, были на виду. Их характер, поведение были известны всем. Этим он и руководствовался.

У Леонида Архиповича был свой взгляд на школьное образование. Он искренне считал приоритетным в школьном обучении не приобретение знаний, а прежде всего воспитание человека. И он всеми силами старался осуществить это на деле. Его рассказы были не просто увлекательным развлечением. Все они имели явно воспитательное значение.

Как-то он нам, старшеклассникам прямо сказал, что учёба, оценки — это все дело второстепенное.
— У меня есть много примеров, когда выпускники-троечники становятся прекрасными людьми и даже занимают ответственные должности, — рассуждал Леонид Архипович. — И наоборот, есть отличники, у которых ни жизнь, ни карьера не сложились. Все потому, что главное — это общественная позиция ученика, его ответственное отношение к школьной жизни.

— Если мальчик хороший, послушный, — Леонид Архипович поднимал вверх указательный палец, — то у него все в жизни получится.

Какая-то правда в его словах, бесспорно, была. Но она мне почему-то не нравилась. И лишь много позже я понял то, что тогда только чувствовал. Просто «хорошие мальчики» не способны двигать прогресс вперёд. В них не хватает пассионарности, инициативной целеустремленности, так необходимой для созидания всего нового.

Кроме того, в жизни еще очень важны конкретные знания и умения. Одной только правильной позицией не обойдешься. А Леонид Архипович не придавал этому значения.

Но это бы еще не беда. Главная его ошибка была в другом. Кто знает, кого он больше воспитывал? Истинных граждан, патриотов своей страны? Готовых к свершениям на благо всех граждан? Или послушных приспособленцев, которые только делают вид своего участия в жизни общества? А на
самом деле думают только о себе, о благополучии своего примитивного мирка? Неужели Леонид Архипович не предвидел будущего предательства своих хороших мальчиков?!

У меня с Леонидом Архиповичем сложились непростые отношения. Сначала они были уважительными с его стороны, доверительными. В подтверждение можно рассказать такую историю.

В старших классах, а в нашей восьмилетней школе это были седьмые и восьмые, мы, говоря по нашему, по-горетовски, заребятились. Стали попивать популярное тогда красное крепленое вино и дружить с девчонками. Однажды вечером мы с товарищем Юриком ходили в гости к одноклассницам навеселе, и на следующий день родители девчонок пожаловались директору.

На перемене Леонид Архипович встретил нас в коридоре и поманил пальцем:
— Ну-ка, зайдите!
Мы с Юриком ожидали серьезной взбучки от директора школы. Но в своем кабинете он разговаривал вполне дружелюбно, с улыбкой.

Леонид Архипович лишь пожурил нас.
— Ну, ребята, рассказывайте. Что вы там вчера набедокурили? Скинулись по полтинничку, выпили бутылочку портвешка и пошли к девчонкам? Да? — Он одобрительно потрепал нас по плечу.

В то время в свои четырнадцать-пятнадцать лет мы, старшеклассники в восьмилетней школе, считались взрослыми людьми. Мы не стали юлить и изворачиваться, а просто во всем признались. И Леонид Архипович в этой нашей проказе не увидел ничего противоречащего его основным принципам.
— Ну, вы больше так не делайте! — шутливо погрозил он нам пальцем и отпустил.

Так он и дальше вполне доверял мне и не донимал чрезмерными нравоучениями.

Однако после истории с моим отказом вступить в комсомол Леонид Архипович сильно невзлюбил меня.
— Я думал, что ты хороший парень, а ты вон каким, м-м… ненадежным человеком оказался… — он смотрел на меня чуть прищурившись.

Я не оправдывался и, самое главное, в ответ не обиделся на него. Пытаться переубедить его в том, что на самом деле ненадежны подавляющая часть «хороших мальчиков»? Тех, кому он посвящал всего себя, на кого он, настоящий коммунист, так надеялся? Нет, образумить его невозможно.

Время рассудило нас. И, к сожалению, в мою пользу.

Да, я не злорадствую, мне искренне жаль Леонида Архиповича. Он был ЧЕСТНЫМ человеком. Хорошо, что он, как и другие такие же фронтовые коммунисты, не дожили до разрушительного времени перестройки, не увидели полного развала коммунистической партии и краха всех своих убеждений.

И сейчас про всех преподавателей нашей крюковской школы мне хочется сказать только самые хорошие слова. Такие Учителя с большой буквы, как Надежда Загитовна, Анна Алексеевна, Леонид Архипович и та, оставшаяся для меня безымянной, рассказчица — золотой фонд нашей нации! Каждый такой бесценный для нас человек стоит сонма сегодняшних пустяшных депутатов, министров, президентов. Они в своей жизни сделали так много!

Очень хочется верить, что… пусть не сейчас и не здесь… а хотя бы потом, где-то там, в другом мире… там, где есть Высшая справедливость… — им воздастся вознаградится в полной мере! За всю ту доброту, знания, душевное тепло, нескончаемую энергию — за все то, что они так щедро отдали тысячам своих учеников!

Читайте другие главы «Горетовских рассказов» Николая Нибура — о жизни деревни Горетовки и посёлка Крюково в 1960-е годы

• часть 1. Тильти из Бакеево и другие истории «зеленоградских» деревень
• часть 2. Шершепок, чижик и «пятачок» — как работал и отдыхали в деревнях вокруг будущего Зеленограда
• часть 3. «От близкого разрыва весь дом задрожал — от смерти всех спасла большая русская печка»
• часть 4. Жизнь посёлка Крюково в 1960-е годы
• часть 5. Участковый Сторублев, телемастер Малютин, шофёр Володя и другие обитатели посёлка Крюково в 60-е годы
• часть 6. Чем торговали в магазинах поселка Крюково в 1960-е годы
• часть 7. Почему в Крюково массово переехали жители деревни близ Истры по забытому сегодня Еремеевскому тракту
• часть 8. Какой была природа вокруг посёлка Крюково на заре строительства Зеленограда
• часть 9. Крюковская школа в 1960-е: форма с картузом, чернильная каллиграфия и уроки пения под аккордеон
• часть 10. Учителя старой крюковской школы и истории из школьной жизни