19 сентября в международном аэропорту Шереметьево открылась третья взлетно-посадочная полоса (ВПП-3) — совершил посадку первый самолет. Лайнер встречали жители деревень Дубровки и Перепечино, чьи дома перед запуском полосы должны были расселить. Но по неизвестным причинам не расселили.

Построить полосу правительство решило еще в 2010 году. В 2011 году проект одобрили при условии, что людей, проживающих в зоне строительства и около, расселят.

Деревни Перепечино и Дубровки находятся на приаэродромной территории, именно их должны были расселить, потому что жить рядом с полосой (ближайший к ВПП-3 дом в Дубровках находится в ста метрах) невозможно. Строительство ВПП-3 началось в 2012 году, но расселили только дома, стоявшие непосредственно на территории будущей полосы, а про остальные 107 как будто забыли.

За несколько дней до открытия полосы корреспондент издания «Такие дела» Евгения Волункова съездила в Перепечино и Дубровки и поговорили с жителями, которые семь лет жили на стройке в ожидании, что вот-вот над их головами полетят самолеты. С разрешения редакции «Таких дел» публикуем их материал.

Владимир Храпов из Перепечина третью неделю не может заснуть — пытается придумать, что делать с голубями, которых много лет держит в голубятне во дворе. Каждый день птицы летали вокруг деревни, но в конце августа приехал кто-то со стройки ВПП-3 (имя и должность Храпов не знает) и запретил Владимиру их выпускать.

— Велел закрыть их. Сказал, если хоть одного голубя увидит в небе, мне мало не покажется, — говорит Владимир. — А вот вороны! Как летали, так и летают. Чего он ко мне привязался? Сказал, чтоб голубятни первого числа [сентября] тоже видно не было. Ну я ее и заколотил… И вот уже третья неделя пошла, они у меня, бедные, там сидят взаперти. Я только верх им открыл, чтобы они небо хотя бы видели.

Голубей у Владимира было девяносто, недавно тридцать штук он продал. Но продать всех не может: в птицах — вся жизнь.

— Без голубей я жить не хочу. Так обидно… Подбирал их, растил. Оттуда голубочка привез, там приглядел, и на тебе. А отдай их кому — там сокол съел, тут кошка залезла… Если расселят нас даже в ноябре, я до зимы ничего им уже не построю. Ночью просыпаюсь и думаю, что с ними делать, куда их деть. Совсем не понимаю, как быть.

Со двора Владимира Храпова хорошо видно и слышно самолеты, которые друг за другом взлетают в Шереметьеве. А если выйти на улицу, хорошо видно ВПП-3 и пустырь вокруг.

Вокруг нас с Владимиром на дороге быстро собираются жители соседних домов.

— Мы не знаем, как жизнь планировать. Капусту сажать — не сажать, огород копать — не копать, — говорит пенсионерка Клавдия Полочкина. — Вот зачем они начали строить вместе с нами? Снесли бы сначала, а потом строили бы, что хотели!

За время строительства условия жизни в деревне стали невыносимыми, говорят жители.

— У нас даже воды теперь нет, — ругается Клавдия Полочкина. — Всю жизнь мы с родниками прожили, какая вода хорошая была! А теперь все, нет родников, питьевую воду в магазине берем. Они нам такой урон нанесли, что я даже и не знаю.

— Воды вообще никакой нет теперь, только техническая, — подключается к разговору еще одна пенсионерка, Александра Миронова. — Была колонка — ее строители своротили машиной и никто не делает. Вот у нас староста не хочет звонить никуда, и мы сидим.

— Так, может, вы сами позвоните в администрацию, например? — предлагаю.

— Звонили, говорят! — отвечает Миронова. — Ответили: «А у вас же там никто не живет, зачем вам вода?!» Вот как! Деревня деревней уже не числится. Мы им нужны? Три года воды нет питьевой! Я как-то сварила мясо на технической воде, оно у меня пенится, как мыло. Так собакам бульон и отдала. Мясо, конечно, помыла, сожрала.

— Мы брошенные все! Бро-шен-ны-е! — по слогам произносит Клавдия Полочкина.

Жена Владимира Храпова, присоединившаяся к беседе, говорит, что самое страшное — неопределенность. Когда выселят? Выселят ли? Сколько денег дадут? В деревнях недавно провели оценку земли, но какую сумму и когда получат жители — до сих пор неизвестно.

— У меня племянница в Канаде живет, говорит, ее квартира рядом с полосой, самолеты летают близко, — продолжает Храпова. — И вот она говорит, ничего, сижу на балкончике, смотрю. Нормально. Я думаю, хоть бы запустили уже эти самолеты, мы бы посмотрели, мешают они нам или не мешают.

— А чего это мы будем на иностранцев смотреть? — вскидывается Александра Миронова. — Зачем?

— Здесь такое настроение, — говорит Храпова, — люди руки опустили, не знают, чего делать. И не делают ничего.

— Сейчас зима придет, дрова надо покупать или не надо? — продолжает Миронова. — Я 46 лет на заводе проработала крановщицей, что я заработала, 17 тыщ и вот это вот? А до кого это дойдет, до Путина дойдет?

— До Путина туда не доходит, — вздыхает Владимир Храпов.

— Путин в Монголию поехал, сюда бы он приехал, побеседовал бы с нами! — взрывается Клавдия Полочкина. — Черт их внес сюда с этой полосой! Не влезли бы они, мы бы никому не мешали и отжили бы, на кладбище нас бы схоронили, вот и все.

С другой стороны полосы на невысоком холме тоже стоят дома — это так называемая новая часть деревни Перепечино. Здесь живут бывшие бортпроводники Алевтина Тандит, Татьяна Цалкус и ее муж Виктор. Отработав в небе положенный срок и уйдя на отдых, они не могли предположить, что однажды им придется бороться с Росавиацией.

— Наши участки появились позже, в девяностых, — говорит Алевтина Тандит. — Нам тогда говорили, что у Шереметьева нет перспектив, что третьей полосы никогда не будет. Мы купили здесь дом: Москва рядом, звук самолетов не напрягает, они все-таки далеко, красиво. И вот ко мне в гости приехала взлетная полоса. Самолет будет летать во-он над тем домом (показывает рукой через забор, дом находится совсем рядом — метров сто, не больше), можно будет пилота в кабине рассмотреть. И когда мы начали разбираться, выяснилось, представляете, что про нас никто не знал! Что как будто бы нет нашей улицы на картах, а значит, и нас нет. На самом деле, конечно, просто не хотели ничего знать.

Алевтина рассказывает, что в отличие от нижней деревни расселять их дома и компенсировать ущерб не планируется.

— Сказали, что самолеты на нас никак не повлияют и будьте счастливы, что вы здесь живете. А если будут самолеты над нами летать, как тогда здесь жить-то? Километр до полосы! Если самолет выкатывается, он до нас доезжает легко! Никто не застрахован от несчастного случая. Мы писали в Росавиацию, Медведеву, Воробьеву (губернатор Московской области. — Прим. ТД). Все считают, что все здесь в пределах нормы.

Бортпроводники Татьяна и Виктор Цалкус купили участок около Шереметьева случайно — знакомые рассказали, что место хорошее. И теперь, как и Алевтина Тандит, пребывают в шоке.

— Со мной уже во второй раз это происходит, — говорит Виктор. — В восьмидесятых, когда строили дороги и стадионы к Олимпиаде, мой дом попал под снос. Тогда просто отобрали землю и дом, выделили коробку (квартиру) в Лобне — живите. И вот жили, а потом мы купили в девяностых тут участок, построились. Я дом сам строил, инсульт перенес, и теперь куда опять? Такое ощущение, что только власть меняется, а времена как были, так и остаются. Никто народ не спрашивает.

В деревне Дубровки ближайший к ВПП-3 дом находится в ста метрах. Дом перед ним снесен. В Дубровках, как и в Перепечине, расселили только часть домов (в Перепечине осталось 52 дома, в Дубровках — 55), жители остальных не знают, когда наступит их очередь.

Староста деревни Татьяна Смоленская живет в деревне постоянно, другого жилья у нее нет. Весной жителям сообщили, что будет произведена оценка их домов и участков, а позже — выселение. Оценку действительно провели, только суммы, которые получат люди за землю, до сих пор не озвучили.

— Полосу вот-вот откроют, а мы даже примерно не знаем, куда нам переезжать, потому что неизвестно, на какие деньги рассчитывать, — говорит Татьяна.

А еще говорит, что нервов у нее и у жителей совсем не осталось. Люди писали чиновникам и пытались рассказать, что жить на стройке невозможно. По словам Смоленской, сначала возле деревни вырубили 400 гектаров леса, потом в населенном пункте не стало воды. Потом начали укладывать взлетку.

Татьяна рассказывает, что «долбили денно и нощно». Семьи начали увозить детей — невозможно спать. Было и воровство строителей, затем потоп — «когда осушали болото, на нас бросили шланги, часть деревни залило». Вся электрика у жителей «накрылась», но ее не компенсировали.

— И вот в апреле Перепечино и Дубровки стали санитарно-защитной зоной. Что такое санитарная зона? Жить в ней нельзя, растить детей нельзя, дышать нельзя. Тут незамерзайкой будут самолеты обрабатывать, они будут тут греть мотор и набирать высоту, нам тут крыши посрывает! В общем, нас надо выселять. И мы согласны на выселение, если нас нормально оценят. Но оценки все нет", — говорит Смоленская.

По ее словам, 22 августа должна была начаться работа с населением: людям должны были предоставить результаты оценки, чтобы они смогли понять, на какую сумму им рассчитывать, и начали подыскивать жилье. Но ничего не произошло.

— Я звоню на горячую линию, спрашиваю, когда будут новости. Мне отвечают: «У вас не закончена оценка». Они врут, оценка месяц назад закончена!

Как и в Перепечине, к нашему с Татьяной разговору присоединяются жители.

— Первого сентября, перед якобы открытием, нас тут так трясло! — говорит невысокая женщина. — Они включили этих птиц (отпугиватели) на полную громкость, вся деревня звенела! А еще каждые 15 минут была стрельба.

— Слышите? Щас будет. Во! — говорит подошедший рослый мужчина.

Все замолкают, и я слышу птиц, которых поначалу приняла за настоящих.

— Это сейчас тихо, а тогда орало так, что животные сошли с ума, — говорит невысокая женщина. — У меня собака бегала по двору и пряталась. Эти звуки имитируют крик тревоги у птиц, я думаю, что у людей они тоже вызывают чувство тревоги!

— Главный вопрос, который нас всех волнует: почему они собираются летать при санитарной зоне, не выселив людей? — спрашивает староста. — В Дубровках 22 дома живут постоянно, люди на зиму никуда не уезжают, у них нет другого жилья. И нас пытаются выселить в зиму! Причем говорят, что, как только мы получим средства, нам дадут пять дней на выселение.

К толпе подходит мужчина и, склонив голову, представляется: «Николай Николаич Никулин, заслуженный учитель России, лауреат двух президентских премий, путинских. Здесь живу 36 лет».

— Второй раз человек попадает под президентскую программу! — говорит кто-то из толпы. — Один раз его снесли, когда МКАД строили, второй раз вот здесь.

— Я просто купил здесь маленький домик и десять лет строился, хотел поместье. Сам строил. Мы с женой не ездили никуда, одежду не покупали. Тысяч десять на житье отложишь, остальное все в дом. У меня дома очень презентебельно, канализацию я сам вырыл… Морально я убит.

Дом Николая большой, двухэтажный. Внутри винтажная мебель, стены до потолка украшены картинами: Никулин и его отец — художники. Николай и его жена Людмила — учителя ИЗО, оба заслуженные, оба получали президентские премии. И оба не понимают, как с ними могло случиться то, что случилось.

— Дом строил своими руками — я умею, мне нравилось вкладывать сюда душу, — рассказывает Никулин. — У меня шесть внуков, трое детей, хотел, чтобы все поместились, всем было удобно. Жене я террасу построил, она летом там вышивает… Как теперь это бросить, я не понимаю.

Результаты оценки Николай и Людмила ждут без воодушевления. Сколько бы ни дали, точно не будет столько, сколько стоит их дом — он для них бесценный. И еще ведь надо найти куда переехать. Людмила переживает: а что если они переедут в другое место, а там тоже стройка начнется?

После экскурсии по дому Николай с Людмилой подводят меня к окну.

— Вон она, полоса, за окном почти прямо, — говорит Людмила. — Я как-то сижу в бассейне (мы летом тут бассейн ставим) и вдруг слышу мужской голос. Гляжу, идет прямо через участок мужик, строитель, по телефону говорит. Я: «Как? Откуда?» Он: «Ой, а что, нельзя тут ходить?» Пришлось забор ставить.

Я уже собираюсь уходить, как в дом заходит староста Татьяна, чтобы еще немного поговорить.

— Не понимаю, почему людям не сказать четко: ваша земля будет стоить столько-то, не волнуйтесь, получите деньги тогда-то? Мы ведь в суд пойдем, если нас тут оставят. Они не понимают, думают, люди до сих пор щи лаптем хлебают, а мы давно перестали, мы грамотные, знаем, сколько стоим!

Когда я выхожу от Николая с Людмилой, люди уже разошлись. Гул взлетающего вдалеке самолета перекрывают искусственные птичьи трели. Напоследок Татьяна сказала, что, если за жителей деревни никто не заступится, приедут бульдозеры и снесут их. Я спросила, неужели она правда так думает. А она ответила, что даже не удивится.

Сразу после посадки первого самолета «Такие дела» созвонились с Татьяной Смоленской. Она рассказала, что шум при посадке был очень сильный, но самолет был маленький и «это еще не показатель». Завтра жители деревень Перепечино и Дубровки приглашены на встречу к главе Красногорского района. ТД будут следить за ситуацией и держать вас в курсе событий.