Бауыржан Момышулы (встречается также написание Баурджан Момыш-Улы) родился 24 декабря 1910 года в Казахстане в ауле Кольбастау в простой семье кочевников. Он был пятым ребенком в семье — но первым и долгожданным сыном. Родители его, уже имевшие четырех дочерей, почти отчаялись произвести на свет наследника — отцу новорожденного было уже 53 года, а казах без сына считался бездетным, сколько бы девочек он ни имел. Мальчику дали имя Бауыржан, что в переводе с казахского означает «родная душа». Отец маленького Бауке (так сокращается имя Бауыржан) Момыш Имашев был джигит-кочевник и чуть ли не единственный грамотный человек на всю округу, умеющий написать «бумагу» и даже знающий, как обозначить в документах половину (?) — знание, недоступное и сельским муллам.

Мать Бауке умерла, когда мальчику было около трех лет, воспитывала его бабушка, а учил — отец. Сам Момышулы рассказывает в своей книге «Наша семья» с чего началось это обучение.

«Отец меня учил нашей родословной.
— Чей ты сын? — спрашивал он меня.
— Я сын Момыша, — отвечал я.
— Момыш чей сын?
— Момыш — сын Имаша.

И так до седьмого колена… Приезжавшие гости всегда считали своим долгом инте­ресоваться моими познаниями и спрашивали мое имя, а затем имена всех прародителей до седьмого колена».

Спустя годы, военный корреспондент Александр Бек, автор знаменитого «Волоколамского шоссе» спросил своего главного героя о фамилии.

«По привычке корреспондента я вынул записную книжку.
 — Простите, как пишется ваша фамилия?
Он ответил:
— У меня нет фамилии.
Я изумился. Он сказал, что в переводе на русский Момыш-Улы означает сын Момыша.
— Это моё отчество, — продолжал он. — Баурджан — имя. А фамилии нет».

Грамоте — арабскому и русскому алфавиту и цифрам Бауыржана выучил отец. Под его руководством мальчик научился читать отдельные слова и решать простые задачи. После обрезания (необрезанных — то есть «неверных» мальчиков в учение не принимали) Бауке отдали в школу, дабы мулла научил его «чтению святых книг пророка». Отдали его с традиционными словами «Мясо его ваше, а кость наша», это означало, что мулла имеет право бить ученика, но без перелома костей. Однако ученье не задалось — мулла жестоко бил мальчиков, и через два месяца Бауыржан вернулся к отцу, ничему не научившись.

Тогда отец решил отправить мальчика в соседнее селение к «русскому мулле», согласившемуся обучать ребенка, не знающего русского языка, «за плату: пуд муки, пуд крупы, пуд гороху, а за учебные пособия — бумагу и карандаши — од­ного барана». Русским «муллой» оказалась пожилая учительница Мария Ивановна. Она приняла нового ученика, помогла ему освоиться в школе и выучить русский. В школе, товарищи дали ловкому быстроногому Бауыржану два прозвища — Большеглазый и Шан-Тимес. Второе в буквальном переводе означает «пыль не тронет» (по-русски говоря — непоседа). Так звали легендарного коня, который скакал столь быстро, что даже пыль, поднятая копытами, не касалась его.

Бауыржан окончил 9 классов школы — по тем временам для сына кочевника это было солидное образование, дававшее молодому человеку возможность учительствовать самому. Едва сойдя со школьной скамьи, юноша начал преподавать в начальной школе. До 22-х лет он успел поработать секретарём Исполкома Совета народных депутатов района, где проводил коллективизацию с человеческим лицом, был начальником районной милиции и даже прокурором района.

Имея за плечами богатый послужной список, Бауыржан Момышулы в ноябре 1932 года был призван в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию.

Служил Бауыржан Момышулы в 4-м горнострелковом полку 3-й Туркестанской стрелковой дивизии в Среднеазиатском военном округе.

Дивизия дислоцировалась в Термезе, близ границы с Афганистаном. Молодой красноармеец проявил большую ловкость в игре с шашкой верхом на коне и привлек внимание Буденного. Образованного и способного юношу, отличника боевой и политической подготовки направили в школу младших командиров, и уже в сентябре 1933 года поставили командовать взводом.

В январе 1934-го, прослужив чуть более года и экстерном сдав зачет звание на командира взвода, Момышулы был уволен в запас. После армии молодой человек поступил на краткосрочные курсы при Ленинградской финансовой Академии, а затем стал работать финансистом в Промышленном банке. Но не прошло и года, как его призвали на военную службу вторично — сначала в Ташкент на сборы командиров запаса, а затем в марте 1936-го — в кадровую армию. По собственному его признанию, Момышулы этому не обрадовался: «У меня старый отец… Я еще не женат… Я никогда не намеревался быть кадровым военным. Начал работать экономистом, только стал входить в колею — и вдруг снова призыв в армию».

Однако выбора ему не оставили — приказ был отдан. Новая война была не за горами, и военные власти понимали, что нужно иметь к ее началу опытных тридцатилетних командиров рот, эскадронов, батарей — именно так всё объяснили молодому человеку.

Вскоре Бауыржан Момышулы отправился на Дальний Восток в Особую Краснознамённую Дальневосточную армию под командованием Блюхера. Там он окончил артиллерийскую полковую школу и дослужился до командира артиллерийской батареи. В этом качестве летом 1938 года он участвовал в боях с японской Квантунской армией у озера Хасан.

В конце 1930-х годов Бауыржан Момышулы женился на Бибижамал Букаевой. Вскоре у супругов родилась дочь Шолпан.

В феврале 1940-го его перевели на Украину, где он участвовал в походах на Карпаты и присоединении к СССР Бессарабии.

Перед самой войной в начале 1941-го Момышулы вернулся в родной Казахстан — работать в республиканском военкомате. В октябре ему снова предстояло стать отцом. Однако долгожданного сына Бахытжана он увидел нескоро.

Война застала его в Алма-Ате, где Момышулы работал старшим инструктором вневойсковой подготовки. В июле 1941 года генерал-майор Панфилов, который был военным комиссаром Киргизской ССР, по приказу Наркомата обороны начал формировать 316 стрелковую дивизию из призывников Казахстана и Киргизии.

«Однажды ко мне в кабинет вошел среднего роста генерал, сутуловатый, с задумчивым узким монгольским прищуром глаз, черными квадратными усиками, со смуглым загаром на чуть удлиненном лице, — рассказывает Момышулы о знакомстве с генералом Панфиловым в своей книге «Москва за нами». —  Я встал.

— Вы будете товарищ Момыш-улы? — спросил генерал хрипловатым голосом. Я ответил.
— Моя фамилия Панфилов, — представился генерал, — будем знакомы, товарищ старший лейтенант.

Генерал подал мне руку, затем познакомил с высоким сухощавым майором Стариковым, сопровождавшим его, предложил нам сесть и сам сел против меня. Снял фуражку, вытирая вспотевший лоб, сказал:

— Вы назначены командиром батальона. Я был у вашего военкома… Пока 316 стрелковая дивизия состоит из трех человек: меня, майора Старикова и вас, товарищ старший лейтенант… Мы с товарищем майором обосновались в Доме Красной Армии. Там в дальнейшем развернем наш штаб. Вам следует как можно скорее сдать свои дела и явиться к нам. Пока батальона нет, вы мне будете помогать. Так состоялось мое первое знакомство с Иваном Васильевичем Панфиловым".

Сформировать такое крупное войсковое соединение как дивизия, и притом в весьма сжатый срок, — нелегкое дело. Каждый день на место дислокации прибывали команды призывников из Джамбула, Чимкента, Талды-Кургана, из далекого Кустаная и Петропавловска. Через Курдайский перевал шло пополнение из Киргизии. Всего набралось более 11 тысяч солдат: казахи, русские, киргизы, узбеки, уйгуры, украинцы и ещё множество других национальностей.

Сегодня национальный состав Панфиловской дивизии нередко становится предметом спекуляций: кого было больше — русских, казахов, киргизов или украинцев? В действительности дивизия была интернациональной — в ней служили представители 28 советских народов. Так по данным портала История.рф в батальоне старшего лейтенанта Бауыржана Момыш-улы треть составляли казахи, остальные — русские и украинцы. 1077-й полк солдаты меж собой называли «киргизским» — его скомплектовали из призывников города Фрунзе. «Казачьими» в дивизии считались полки 1075-й и 1073-й — там служили семиреченские казаки и жители станиц Надеждинской и Софийской.

Бауыржан Момышулы был назначен командиром батальона 1073-го Талгарского стрелкового полка. В его распоряжение поступили люди штатские, прежде не нюхавшие пороху, они не знали, что такое дисциплина. Буквально за месяц комбату пришлось сделать из мирных людей солдат Красной армии. 17 августа 1941 года был получен приказ Ставки Главного командования о выезде дивизии в действующую армию на Северо-Западный фронт.

Начало битвы за Москву было катастрофическим, поэтому 5 октября 316-я стрелковая дивизия была поднята по тревоге и срочно переброшена на волоколамское направление, где стойко держала оборону. За беспримерный и массовый героизм солдат приказом народного комиссара обороны СССР от 18 ноября 1941 года дивизии присвоили гвардейское звание — она стала называться 8-й гвардейской стрелковой дивизией, а 1073-й стрелковый полк, где воевал Момышулы, стал 19-м гвардейским стрелковым полком.

Командуя батальоном, Момышулы проявил высочайшую стойкость и мужество. Участвовал в 27 боях, пять раз выводил свой батальон из окружения. После месяца боев под Москвой его досрочно повысили в командирской должности — до командира полка, при этом он так и остался «старлеем».

Героический боевой путь батальона под командованием Бауыржана Момышулы описан в книге Александра Бека «Волоколамское шоссе».

Мы же приведем здесь свидетельство генерала-полковника Ивана Чистякова, который в своей книге «Служим Отчизне» писал о Бауыржане Момышулы: «Я знал его ещё до войны по совместной службе на Дальнем Востоке. Это был молодой командир, казах по национальности, с крутым и упрямым характером и красивой внешностью. Я знал, что его очень ценил Панфилов за особую отвагу и смекалку. Под Москвой его батальон, находясь в окружении, несколько дней не имея связи с полком, дрался с превосходящими силами противника. В жестоких боях гвардейцы в течение двух суток уничтожили 400 фашистов, задержали их наступление по Волоколамскому шоссе и затем, совершив манёвр по лесу, разорвали кольцо окружения и вышли к своему полку. После этого боя Панфилов держал при себе батальон Момышулы как резерв, посылая его в бой в самых тяжёлых случаях».

В Подмосковье 316-я стрелковая дивизия, прикрывая Волоколамск, заняла рубеж обороны длиной порядка 50 километров, хотя по нормативам военного времени, оборонять они могли лишь 12 километров. При этом «рубеж обороны» представлял собой не фортификации — как-то: противотанковые рвы, блиндажи, бетонные доты и лабиринты окопов а… деревянные колышки с натянутой на них бечёвкой там, где должны быть траншеи. Закапываться в землю пришлось самим. Как в такой ситуации задержать продвижение многочисленного и прекрасно оснащенного врага? Держать фронт «по учебнику» было бы самоубийством.

И генерал Панфилов предложил такую тактику: не нужно устраивать целый оборонительный фронт. Вместо этого подразделения должны нанести удар по движущейся колонне врага, и после короткого боя, уйти в сторону. Попутно за отступающей дивизией следует устраивать небольшие засады и очаги сопротивления, заманивать врага в сторону, задерживать его. Когда враг растянется, дивизия должна резко сменить направление, вернуться и нанести удар по основным силам. Такие беспокоящие удары будут сильно растягивать силы врага и значительно замедлят продвижение немцев. Такова была теория.

Оборонительную тактику Панфилова, позволявшую малыми силами противостоять многократно превосходящему врагу, лучше всех воплотил в жизнь комбат Момышулы — она так и вошла в военную историю под именем «спирали Момышулы». «Спиралью я это называю потому, что все бои Панфиловской дивизии под Москвой характерны тем, что она перерезала путь, отскакивала в сторону и увлекала за собой противника, отводила его километров на 10, потом рывком снова становилась на его пути, снова уходила, — поясняет Момышулы в своей книге „Психология войны“. — Такими маневрами силы противника распыляются, наши части снова выходят на большак. Это, в настоящем смысле слова, изматывание противника давало выигрыш во времени».

Немцы, которым довелось столкнуться с тактикой молодого казаха, тоже ее оценили. Генерал-полковник Эрих Гёпнер, командующий 4-й танковой группой и угодившей в «спираль Момышулы» писал в своих донесениях Гитлеру: «Дикая дивизия, воюющая в нарушение всех уставов и правил ведения боя, солдаты которой не сдаются в плен, чрезвычайно фанатичны и не боятся смерти».

Когда наступление фашистов на Волоколамском направлении выдохлось, немцы решили идти на Москву по Ленинградскому шоссе. Командарм 16-й Армии Константин Рокоссовский разгадал замысел врага и внезапно сделал рокировку — у станции Крюково немецкие войска опять уперлись в оборону Панфиловской дивизии.

В эти дни посёлок Крюково стал центром внимания верховного командования как немецкого, так и советского. Гитлер наседал на своих генералов, требуя скорее взять Крюково. Сталин грозил расправой Жукову, а тот — расстрелом Рокоссовскому и другим генералам в случае сдачи посёлка.

«Только в самом низу командной пирамиды старший лейтенант Бауыржан Момышулы, вопреки всем уставам ставший командиром полка и засевший в окопы под деревней Крюково, ничего не боялся, — пишет в своем исследовании „Панфиловская дивизия. Неизвестное об известном“ Эрик Аубакиров. — Пострашнее всех угроз и кар для него была пощечина пожилой местной жительницы, вынужденной уходить из своего дома. И упертый Момыш-Улы защищал деревню не как ему приказывали, а как его учил покойный генерал Панфилов. То отступал, то вновь контратаковал. Крюково восемь раз переходило из рук в руки. В итоге к 6-му декабря немцы засели в центре, а панфиловцы на окраине деревни. Раненый, но не оставивший строй Момыш-Улы поклялся погибнуть, но Крюково не оставить».

В труднейшие дни битвы за Крюково Момышулы приказал своему адъютанту Сулиме сжечь ту часть топографической карты местности, где была Москва. Вот как он сам описал этот эпизод в книге «За нами Москва» в последней главе «Крюковские эпизоды».

«- Сулима, для чего нужна карта командиру?
— Как для чего? — недоуменно спросил он. Потом, немного подумав, начал, как на экзамене: — Карта нужна командиру для того, чтобы он всегда мог ориентироваться на местности, изучить и оценить условия местности для организации боя… Я в это время отгибал половину склейки карты по самый обрез, где кончался тыловой район нашего полка, — это было в трех-четырех километрах позади Крюкова.
— Дайте мне перочинный нож, — прервал я Сулиму, Он вынул из своей полевой сумки раскрытый нож. Я аккуратно разрезал карту и протянул половину ее Сулиме. — Нате, сожгите. Нам больше не понадобится ориентироваться и изучать местность восточнее Крюкова».

«Двадцать третьего ноября 1941 года я перестал быть комбатом, — рассказывает Момышулы в книге Бека „Волоколамское шоссе“. — Меня вызвали в штаб армии, назначили командиром полка. Свой батальон я передал Исламкулову. Применяя панфиловскую спираль-пружину, огревая гитлеровцев огневыми пощечинами, мой полк отходил — отходил до поселка и станции Крюково. Там, на Ленинградском шоссе, мы выдержали шестидневный бой и вместе с другими частями Красной Армии, поворачивая историю, погнали врага от Москвы».

Браво звучит: «выдержали», «погнали», а вот как это было в практическом смысле со слов самого Момышулы: «…Окраина Крюкова несколько раз за день переходила из рук в руки. И противник, и мы не решались вести огонь из артиллерии и минометов, так как наши боевые порядки стояли вплотную, дрались, как бы схватившись за горло. Бою, завязавшемуся с самого рассвета, не видно было конца. Мы с комиссаром сначала сидели на НП [наблюдательный пункт], вмешивались короткими распоряжениями, посылали подмогу из резерва. Но это продолжалось недолго. Вскоре мы вынуждены были метаться с фланга на фланг, управляя боем лично. Нашей задачей было — во что бы то ни стало не пустить фашистов в Крюково, а они все лезли! И так — двенадцать часов непрерывного боя!»

«Принципиально для всех нас — от рядового до комдива — Крюково было последним рубежом, — продолжает Момышулы. — Именно здесь давались последние и решительные бои. Или мы отбросим немцев, или умрем под Крюково! Это понимал каждый воин, каждый командир, каждый политработник. „Ни шагу назад!“»

И вот наконец наступил перелом в многодневной битве. Это случилось на рассвете, и Бауыржан Момышулы рассказывает, как это было.

«Морозное утро 6 декабря 1941 года. Огненные вспышки озаряют горизонт, и слышится глубокий, грозный и протяжный вздох земли — гул артиллерийской канонады. Над Крюковом все трещит, грохочет, дымится. Сверкают огни за огнями, как частые удары грозовых молний. Мы воюем уже шесть месяцев, но такую мощную и грозную канонаду слышим впервые. Артиллерия рвет, ломает, разрушает. На наших глазах все летит в воздух, С востока под аккомпанемент канонады медленно встает заря, затем на горизонте показывается громадный багровый диск солнца. А артиллерия, как бы играя торжественно-грозный встречный марш, все долбит и долбит!

Вот раскатами удаляющегося грома огонь переносится вглубь вражеской обороны. Взвивается несколько красных ракет — цепь пехоты подымается и с криком «Ура!» бросается в атаку. Боевой клич атакующих прокатился на фронт от Калинина до Тулы. Наша Рабоче-Крестьянская Красная Армия перешла в контрнаступление. …Разруха, дым, трупы в мышино-серых шинелях и пленные — унылые вражеские солдаты и офицеры… Вперед, только вперед! Без остановки! Вперед! Разыгрался ветер. Он дует с востока, он гонит вихри снежной поземки, а красноармейцы гонят фашистов, неотступно преследуют их, как говорят казахи, наступая им на каблуки".

7-го декабря поредевшая Панфиловская дивизия вместе с танкистами бригады Катукова освободила Крюково окончательно. Подсчитали трофеи: рекорд — 29 немецких танков! Но и потери были огромны. Из 11 тысяч солдат первого призыва, в строю осталось лишь 3800 бойцов. Остальные были убиты, ранены, попали в плен или пропали без вести. После освобождения Крюково Панфиловскую дивизию, уже ставшую самым прославленным и знаменитым подразделением Красной Армии, вывели с передовой для отдыха и пополнения.

В военной судьбе Бауыржана Момышулы есть обстоятельство, до сих пор не имеющее удовлетворительного объяснения, а именно: почему храбрый солдат и умелый командир, показавший себя в бою подлинным героем, будучи представлен к званию Героя Советского Союза, и много раз его заслуживший, так его и не получил — при жизни?

Хотя в то время многие фронтовые и центральные газеты Советского Союза рассказывали о героизме комбата Момышулы, который, выполняя задание, не раз выбирался из окружения со своим батальоном без особых потерь и с богатыми трофеями.

В июле 1944 года в Президиум Верховного Совета Союза ССР пришло письмо от командира Панфиловской дивизии гвардии полковника Серебрякова с подробным перечнем подвигов, совершенных Бауыржаном Момышулы, выросшим в боях от старшего лейтенанта до полковника. Письмо это, по признанию его авторов, было продиктовано долгом справедливости. За героические поступки, совершенные бравым казахом в боях за Волоколамск генерал Панфилов представил старшего лейтенанта Момышулы к правительственной награде — ордену Ленина. Однако наградному листу не дани хода, и подвиги бойца остались неотмеченными. Между тем война продолжалась, Момышулы снова и снова демонстрировал чудеса храбрости и выдающиеся военные успехи, которые «наверху» отчего-то не замечали.

В августе 1942 года командир Панфиловской дивизии полковник Серебряков, учитывая многочисленные боевые заслуги Момышулы, оформил наградной лист на звание Героя Советского Союза, но и эта бумага осталась без движения. И тогда летом 1944-го Иван Иванович Серебряков, предпринял еще одну попытку достучаться до верхов. «Излагая далеко не полно подвиги Момышулы, — писал командир Панфиловской дивизии в новом представлении, — считаю своим долгом донести Вам и прошу, на основании вышеизложенного, согласно статутов орденов Союза ССР, отметить товарища Момышулы в пределах, которые считаете возможными Вы, ибо справедливость этого от меня требует».

Это письмо тоже осталось без ответа.

Звучит удивительно, но единственная награда, полученная Бауыржаном Момышулы в годы войны — орден «Красного знамени», врученный ему в июне 1942-го.

Почему же предложение комдива Серебрякова было отклонено? Друг Бауыржана поэт Михаил Исиналиев уже после войны пытался докопаться до истины. В 1966 году, когда знаменитая Панфиловская дивизия праздновала 25-летие, Исиналиев, возглавлявший Казахстанскую делегацию, беседовал с фронтовиками на эту тему. «Вот тогда в неофициальной обстановке я одного за другим, знавших события тех дней, расспрашивал — почему Бауржану Момышулы, легендарному панфиловцу, не дали звания Героя, — писал Исиналиев в воспоминаниях „Штрихи к Портретам“. — Мнение их сводилось к одному — главному, что подтвердил присутствовавший полковник в отставке Лавриенко, бывший один из политработников Панфиловской дивизии, прямо приложивший руку к официальной характеристике. Бауржан был настоящий воин и герой. Но, кроме того, он был человек независимых суждений. Он был горяч, патриотичен — не только как гражданин и воин Советской страны, но и как казах, любящий свою Республику, своих соплеменников. И в глазах ортодоксов он выглядел националистом, не признавшим штабных шаркунов. Этот несправедливый отзыв тыловых завистников и сыграл свою роковую роль».

В октябре Бауыржану Момышулы присвоили звание подполковника. А через восемь месяцев в 1943 году он стал полковником.

Бауырджан Момышулы оставался в строю до декабря 1943-го и успел совершить еще немало подвигов. В частности, он с полутора батальонами стрелков зимой 1942-го кошмарил дивизию СС «Мертвая голова», дерзким ночным налётом разгромив резервы противника, уничтожив 1200 гитлеровцев и захватив узел шести дорог вместе с деревнями. Участвовал в создании Демянского котла (в Новгородской области), где впервые с начала войны попала в окружение крупная группировка вермахта. Но, несмотря на то, что он в это время командовал 9-й гвардейской стрелковой дивизией, его долго не утверждали в должности комдива — приставка и.о. перед его именем сохранялась больше года.

Зимой 1943-го Момышулы угодил на больничную койку из-за последствий старой травмы. А выйдя из госпиталя в марте 1944-го, был направлен в Москву на курсы усовершенствования офицерского состава при Военной академии Генштаба. Войну он заканчивал в Латвии, где в звании гвардии полковника командовал 9-й гвардейской стрелковой дивизией 6-й гвардейской армии II Прибалтийского фронта.

После войны в 1946-м Момышулы вновь направили на учебу в Высшую военную академию имени Ворошилова при Генштабе ВС СССР. Казалось, молодому ветерану — а ему было всего 36 лет — «светят» генеральские погоны. Но нет. В 1948-м Момышулы стал выпускником, а в 1950-м и педагогом той же академии. А генералом так и не стал. По словам казахского ученого профессора Мекемтаса Мырзахметова, он был единственным из 500 офицеров, окончивших академию вместе с ним, кто так и не получил генеральского звания. Мырзахметов утверждал, что это связано с политическим решением лишить тюркские народы высокого статуса в советских Вооруженных силах.

Пять лет Момышулы читал курсантам лекции по боевой подготовке и вошел в историю военной науки как автор тактических маневров и стратегий. Его труд «Психология войны» по сей остается день самым глубоким анализом психологии солдата, а военный опыт Момышулы отдельно изучался в военных учебных заведениях США, Кубы, Израиля, Никарагуа.

В декабре 1955 года Момышулы уволился в запас. Официально «по болезни». Неофициально — из-за конфликта с военным руководством. Он выступал против восхваления брежневским режимом битвы за Малую Землю и из-за своей позиции нажил могущественных врагов в госаппарате, в частности генерала Алексея Епишева, возглавлявшего Главное политуправление Красной Армии.

Прямолинейность и искренность Бауыржана многим казались опасными, он не боялся говорить правду и отстаивать то, что считал верным — чрезвычайно неудобное свойство в жесткой армейской иерархии. Момышулы отправлял острые письма «наверх», в том числе и в ЦК Компартии Казахстана, говорил о предназначении своего народа — его винили в национализме, в военные архивы ложились одна за другой отрицательные характеристики на него. Увольнение из армии было фактически изгнанием «неудобного» человека. И сам Момышулы не имел на этот счет никаких иллюзий. В его дневнике (он вел дневники всю жизнь — сохранилось 38 тетрадей), есть такие строчки: «Иногда ко мне приходят неприятные мысли вроде: когда выжат сок из лимона — его выбрасывают. Нет, вернее, я сам выбросился за борт, предпочитая морскую пучину накуренной кают-компании».

Ниже в дневнике пронизанные болью строки: «Уволили в запас с правом ношения военной формы, со всеми знаками различия и отличия. Я, как настоящий солдат, ухожу из армии с глубоко оскорбленным чувством моего солдатского самолюбия. Но эти оскорбления не уничтожат меня. Вечная память и вечная слава тем, кто пал жертвой этого неслыханного безумия „великих“ вождей. Ибо не народ начинает братоубийственную войну. Мне, как патриоту и профессионалу, весьма неприятно уходить из армии, которой я отдал молодость и здоровье. Я никогда не искал для себя ничего другого, чем честное служение своему народу».

Вернувшись домой, Бауыржан Момышулы остался без дела. Власти не предложили ему никакой подходящей работы — а те предложения, что делались, были совсем уж не по его части. Его лишили официальной трибуны и просто игнорировали. Менее стойкий человек в таких обстоятельствах мог бы сломаться, но только не он.

Когда Бауыржана Момышулы спрашивали, чем он займется «на гражданке», тот отвечал: «Буду служить теперь на литературном фронте. Коль генералом от инфантерии так и не стал, постараюсь стать генералом от литературы». Прочитав на войне «книгу, написанную кровью, а не чернилами», он стал писать книги для людей и написал их множество — в 2008—2010 годах к столетию со дня рождения героя в Казахстане издали 30-томное собрание сочинений Бауыржана Момышулы.

Писательский труд не был ему в новинку — он пробовал писать еще в школе, первые очерки Момышулы печатались в местной газете еще в 1928 году. Потом стало не до писательства, но на протяжении всей своей военной службы он вел дневники, и это чрезвычайно помогло ему позже в литературной работе. Среди его книг наиболее известны широкому читателю: «За нами Москва. Записки офицера» (1962), биографическая повесть о генерале Панфилове «Наш генерал» и книга повестей и рассказов «Наша семья» (удостоена Государственной премии Казахской ССР в 1976 году).

По мотивам его произведений снят фильм «За нами Москва», в котором он выступал консультантом. Сам Момышулы также стал героем нескольких художественных произведений. Самое известное среди них — повесть военкора Александра Бека «Волоколамское шоссе», где описан героический боевой путь батальона Панфиловской дивизии под командованием Момышулы. Кроме того Бауыржану Момышулы посвящены книги его боевых товарищей: Александра Кривицкого «Вовеки не забуду», Дмитрия Снегина «На дальних подступах» и «В наступлении», Малика Габдуллина «Мои фронтовые друзья», а также множество стихотворений.

Брак Бауыржана Момышулы с первой женой Бибижамал продолжался 20 лет, хотя война и тяжелые послевоенные годы оказали свое разрушительное действие на семью.

По долгу службы он годами жил в Москве один, где чувствовал себя очень одиноким. В 1944-м году судьба свела Бауыржана с режиссером и сценаристкой Верой Строевой, женой знаменитого режиссера советской эпохи Григория Рошаля. Отношения между ними — о чем свидетельствуют сохранившиеся любовные письма («На войне рождается самая сильная любовь…» — говорится в одном из них) — закончились, по-видимому, в 1946-м, но еще 20 лет до 1966-го продолжалась их переписка. Вера Павловна была другом, наставником и советчицей, она сыграла важную роль в его литературной работе.

Уже после войны, будучи на концерте в Москве, Момышулы увидел яркую «цыганской наружности» артистку Клавдию Коркину — вспыхнули взаимные чувства. От этой связи в 1947 году у Момышулы родилась внебрачная дочь Елена, которая получила фамилию матери.

Второй официальной супругой Момышулы стала Гайнижамал Баубекова, на которой он женился в 1961 году. Ради этого брака оба они оставили свои предыдущие семьи. Интересно, что с этой женщиной Бауыржан познакомился еще в годы войны на передовой, куда приезжала агитбригада, в составе которой она была ведущей концерта. Этот брак наделал много шуму и даже попал в печать — в одной из казахских газет появился фельетон, где Момышулы назвали разрушителем чужой семьи. Супруги прожили вместе 12 лет — до смерти Гайнижамал в марте 1973 года.

На склоне лет Момышулы женился еще раз. Его женой стала Жамиля Егембердиева. Она пережила мужа и написала о нем книгу «Жизнь его — эпическая».

В 1960-х годах имена лидеров кубинской революции Фиделя Кастро и Эрнесто Че Гевары были у всех на устах. Как-то испанские журналисты спросили Фиделя Кастро, кого из героев Второй мировой воины руководители Кубы считают своими кумирами. Кастро ответил: «Героя книги Александра Бека „Волоколамское шоссе“ — казаха Момышулы». Оказалось, кубинцы проверили действенность «спирали Момышулы» в боях при освобождении Кубы.

O высокой оценке, которую ему дали лидеры кубинской революции, Момышулы прочел в газетах, и незамедлительно отправил им приглашение в гости. В апреле 1963 года Фидель Кастро прилетел в СССР. Он выразил желание побывать на родине легендарного панфиловца и лично встретиться с «диким» казахом. Министр вооруженных сил Кубы Рауль Кастро передал советским властям официальное приглашение: «Мы были бы рады видеть Бауыржана Момышулы на Кубе». Также кубинцы хотели посетить ветерана.

И тут выяснилось, что многоэтажка в Алма-Ате, где проживал герой, была в ужасном состоянии. Власти предложили семье переехать в новую квартиру, но Момышулы отказался и заявил, что ему не стыдно принимать гостей в таком доме, а если властям стыдно за его жильё, то пусть они с этим и живут. Всё же компромисс был найден — дом спешно отремонтировали, и в гости к легендарному полководцу приехала целая делегация.

А в ноябре 1963-го Момышулы отправился с ответным визитом на «остров свободы» в качестве личного гостя Рауля Кастро.

Там его встретили со всеми почестями и поселили в высотном отеле «Гавана Либре» в центре столицы. На следующий день кубинские газеты вышли с его портретом на передовице и статьей о «прославленном полководце Бауыржане Момышулы»

Сам команданте обратился к гостю с личной просьбой прочесть для кyбинcких военных два курса: «Выход из окружения без потерь» и «Ведение ночных боев в наступлении». На это, по мнению кубинцев, требовался месяц. И хотя поездка Момышулы была рассчитана всего на 10 дней, Рауль Кастро позвонил Хрущеву и попросил продлить визит. Однако ветерану-панфиловцу так много времени не понадобилось — он уложился в две недели. Гостю предоставили автомобиль «Кадиллак», переводчика и фотокорреспондента. Момышулы побывал в шести провинциях Кубы, прочел лекции в военной академии, давал интервью, посещал воинские части. Его визит, продлившийся 17 дней, завершился почетным правительственным приемом.

Бауыржан Момышулы прожил плодотворную жизнь и скончался на 72 году в Алма-Ате 10 июня 1982 года.

Его смерть, как и жизнь, успела обрасти легендами. Уже в наши дни кинодокументалисты, снимая фильм о национальном герое, узнали, что его смерть пришлась как раз на те дни, когда в столице республики пышно отмечалось 250-летие присоединения Казахстана к России. Со дня на день ожидался визит генерального секретаря КПСС Брежнева и, чтобы не омрачать торжества, решено было отложить похороны. Поэтому объявлений о смерти сделано не было.

Церемонию прощания позже организовали в здании ТЮЗа, а не в оперном театре, где обычно проходили панихиды по великим людям. Но, несмотря на отсутствие официальной информации, люди все равно откуда-то узнавали об этом и приходили проститься. Бауыржан Момышулы похоронен в Алма-Ате на кладбище Кенсай.

После его смерти ветераны Панфиловской дивизии и представители общественности написали письмо в ЦК с просьбой присвоить Момышулы звание Героя Советского Союза. Эта награда, как и орден Ленина, к которому храброго комбата представил в 1941 году еще генерал Панфилов, была вручена родным через 8 лет после смерти героя в 1990 году.

На родине в Казахстане имя Момышулы носят многие улицы, школы и даже село. Чтут его память и на нашей земле, которую он когда-то освобождал от фашистов. В 2010 году, в год столетнего юбилея со дня его рождения, зеленоградской школе №1912 (бывшая 229), находящейся рядом со станцией Крюково, на месте боев за Москву, было присвоено имя Бауыржана Момышулы. На территории школы установили памятник-бюст герою, подаренный Каказахской делегацией.