Каждый район поселка Крюково имел свои традиции. В Каменке почти все взрослые мужики были ворами, и эта традиция передавалась от отцов к детям. А на Заводской улице царило хулиганство и поножовщина. Но всегда находился харизматичный участковый, который плотно держал ситуацию под контролем. После войны таким участковым был Лопухов. Молодежь на лавочке даже петь и играть на гитаре прекращала, когда он появлялся на улице.
— Тихо, тихо… Лопух идет…
Хулиганы откровенно боялись своего участкового и старались даже не попадаться ему на глаза.

Такое почитание неудивительно. В послевоенные годы участковому инспектору были предоставлены очень широкие полномочия. Ему достаточно было написать рапорт на одну-две страницы о хулигане, в котором перечислить факты антиобщественного поведения подопечного. На основании только одного этого документа проводилось короткое заседание народного суда с присуждением тюремного срока и направлением хулигана в колонию или на временное поселение «на стройки народного хозяйства».

В шестидесятые годы место Лопуха занял участковый майор Сторублев. Его авторитет в хулиганской среде также был непререкаемым. Недавно в списке участковых Зеленограда мне случайно встретилась фамилия капитана Сторублева. Неужели его сын?!

Конечно, были в поселке Крюково и настоящие народные умельцы, коими так богата наша земля. Такие, как телевизионный мастер Малютин.

Телевизор стоил очень дорого для нашей семьи, и мы не могли себе позволить такую покупку. Но нашелся приемлемый выход. Отец каким-то образом познакомился с Малютиным. И тот из отслуживших свой век телевизионных запчастей сконструировал и собрал для нас собственную модель телевизора: к электронному блоку телевизора марки «КВН» подключил большую, уже садящуюся экранную трубку от другого, более современного телевизора. Для этого он полностью переработал электронную схему «КВН». Получившийся оригинальный аппарат Малютин достаточно недорого продал нам. И мы стали многими часами «торчать» у большого экрана собственного телевизора.

Неудивительно, что такой, самодельный, по сути, телевизор часто ломался. И Малютин приходил его чинить. Из всех приборов у него был только простой тестер, измеряющий напряжение, и большой паяльник. Он садился за стол, раскладывал большие затертые листы электрических схем, закуривал и начинал ковыряться в телевизоре. Он так увлекался, что его папироса постоянно гасла, и он снова и снова прикуривал ее. Он что-то паял, менял радиолампы на такие же старые, отслужившие свой срок.

Такая молчаливая работа продолжалась долго, два-три часа, а то и больше. Ее результатом была гора окурков и жженых спичек в пепельнице и обязательно восстановленный работающий телевизор. И лишь тогда, перед самым уходом, Малютин возвращался в нормальное состояние. Он показывал неисправные радиодетали и смущенно рассказывал:
— Вот этот конденсатор в каскаде кадровой развертки пробило. И на управляющую сетку радиолампы, пентода, поступило высокое напряжение. Поэтому вот этот резистор и сгорел.

В нашей сегодняшней городской жизни человек растворяется в общей однородной массе безликого населения, теряет свою индивидуальность. Все люди похожи друг на друга. Однообразно выглядят, однотипно говорят и думают, одинаково живут…

Рядом с нами поставил дом совхозный шофёр Володя. Друзья по гаражу за его смелость во всякого рода шофёрских калымных операциях дали ему прозвище «Не боясь греха». Был он таким здоровяком, что зубами за ремень приподнимал нашу самодельную штангу весом в пятьдесят килограммов.

Володя любил пускать пыль в глаза соседям. Летом в выходной день он с утра наряжался в темный костюм и слегка подвыпившим дефилировал по улице, демонстрируя соседям свое благополучие. После обеда он, выпив еще пару рюмок, менял темный костюм на светлый и красовался в новом наряде.

Свой дом Володя достраивал медленно. Внутри у него еще долго царил строительный беспорядок, но яркие разноцветные наличники на двух окнах, выходящих на улицу, он сделал собственными руками в первую очередь.

Однажды Володя запил не на шутку, и в разгар загула привел домой другую женщину, а жену с детьми выгнал. Любовь продолжалась несколько дней, до первой получки, на которую любовница попыталась наложить ручки. В ответ на этот вызов Володя наконец-то протрезвел, как будто заново увидел свою новую избранницу, и выдал ей сакраментальную фразу, впоследствии получившую широкую известность в узком кругу соседей:
— Инкассаторы мне не нужны!

Потом Володя еще раз критически посмотрел на свою недавнюю пассию и лаконично добавил:
— Собирайся, сука, и у…й, пока я тебя не убил!
И пошел просить прощения у жены, перебивающейся у соседей.

Возвращающаяся домой жена столкнулась в калитке с уходящей полюбовницей. Между ними состоялся короткий разговор.
— Ну что, сучка рваная, досыта на…сь? — сжимая кулаки, спросила дородная Володина жена.
— Да! — ответила любовница с вызовом, тем не менее с опаской обходя стороной законную супругу.

Пьянство приносило много бед. Недалеко от нас, на улице имени Второй пятилетки жила семья: мать и три взрослых неженатых сына. Отец их погиб на войне. Мать, старушка — божий одуванчик, была служкой в церкви. Старший сын, хотя и работал на заводе, все равно закончил свою жизнь бесславно. Он умер от пьянки. В один из дней его нашли утром в канаве около своего дома. Немного не дотянул до родного порога.

Средний сын Лева воровал, постоянно сидел в тюрьме. Выходил ненадолго, пил-гулял с месяц, как будто нарочно попадался на незначительной краже и опять садился. Он говорил, что в тюрьме — он дома, а на свободе чувствует себя неуютно.

Был Лева довольно плотный, голос хриплый. И окружающие в недолгие дни его домашней побывки побаивались такого опасного соседства. Впрочем, напрасно. Хотя вид он имел угрожающий, но не бандитничал, а только воровал.

Ко мне, пацану, он относился дружелюбно.
— Сосед! — басил он при встрече. — Привет!
— Если кто обидит — скажи. Во-о! — показательно подносил он волосатый кулачище к самому носу моего товарища Юрика.

Однажды в один из редких выходов на свободу Лева не удержался и своровал что-то у своих же подельников. И они его прямо недалеко от собственного дома зарезали за недопустимое в воровской среде крысятничество.

Младший сын Слава тоже выпивал, правда немного. Но у него было больное сердце, и он тоже вскоре умер. После этого старушка недолго прожила одна, Бог прибрал и ее. От целой семьи не осталось на земле и следа…

В поселке проживала палитра самых разных людей. Если пройти еще дальше по улице имени второй Пятилетки, то в доме со старой террасой жил настоящий художник. Как и полагается творческому человеку, вид у него был достойный, соответствующий его профессии. Всклоченные волосы, красный нос пропойцы, мятая грязная рубашка, сандалии на босую ногу. Но при этом на нем был надет модный пиджак необычного покроя.

Моего брата, который с молодости носил аккуратную красивую бородку, художник останавливал и говорил:
— Хочу положить твое лицо на холст!
К сожалению, до портрета дело так и не дошло.

На той же улице через два дома на другой стороне тоже жили необычные люди. За забором рос огромный развесистый дуб, красавец на всю округу. Он, широко раскинув свои могучие ветки, скрывал с востока и юга необычной архитектуры старинный дом с мезонином. Его едва можно было разглядеть только зимой сквозь густые голые ветки.

Хозяйка дома была старой женщиной. С ней жил ее сын. Он ходил в пижаме. Это была настолько необычным! Что-то похожее можно было увидеть только в кино. Загадочности этим жителям добавляло то, что они совершенно не общались со своими соседями. Словно люди из другого мира. Кем они были? Об этом знал, наверное, только старый дуб. Он жил уже два-три века и помнил много людей и событий.

На привокзальной площади иногда неизвестно откуда появлялась старая женщина необычного вида. Она была одета как чеховская Дама. На голове яркая фетровая шляпка. Лицо прикрывала черная вуалевая сетка, из-под которой выглядывали ярко накрашенные щеки. Дети считали ее ненормальной и посмеивались над ней. А мне казалось, что она просто чудесным образом перенеслась к нам из другой эпохи.

• часть 1. Тильти из Бакеево и другие истории «зеленоградских» деревень
• часть 2. Шершепок, чижик и «пятачок» — как работал и отдыхали в деревнях вокруг будущего Зеленограда
• часть 3. «От близкого разрыва весь дом задрожал — от смерти всех спасла большая русская печка»
• часть 4. Жизнь посёлка Крюково в 1960-е годы