У старшего сына великого поэта, генерала Александра Александровича Пушкина было 13 детей. К нашей истории имеют отношение две его дочери, Анна и Вера.

Как и все дети генерала, они получили обстоятельное домашнее образование, знали иностранные языки. «Образ жизни семьи Пушкиных не отличался от многих других семей, — вспоминала в своих записках дочь Веры, правнучка А.С. Пушкина Наталья Мезенцева. — Молодёжь любила читать, прекрасно знала литературу разных эпох и народов. Искренняя любовь к родине, передающаяся от отца к детям, царила в семье».

Старшая из сестёр, Анна была фрейлиной двора великой княгини Милицы Николаевны, урождённой черногорской княжны из династии Петрович-Негош, вышедшей замуж за внука Николая I — князя Петра Николаевича Романова.

Вера была младше Анны шестью годами, при дворе не состояла, но в императорском дворце иногда давали приёмы, на которые Александр Александрович вывозил своих молоденьких дочерей. К этому дню шили специального фасона платья в старинном русском стиле. В таких костюмах сёстры и ездили с отцом на приём.

В 1901 году Вера Александровна Пушкина вышла замуж. Её избранником стал полковник Сергей Петрович Мезенцев (встречается так же вариант написания фамилии Мезенцов), адъютант великого князя Михаила Николаевича. Жених происходил из семьи смоленских помещиков. Свадьбу сыграли 5 сентября в Москве. Вере Александровне в то время было 29 лет, а Сергею Петровичу — 35.

Сразу после свадьбы молодые уехали в собственное поместье Сергея Петровича — в Ершино в Вяземском уезде Смоленской губернии. Запущенный живописный уголок, окружённый берёзовыми рощами, лиственными лесами, стал летней резиденцией семьи.

Зимой супруги жили в Петербурге, а лето проводила в своём имении. У Веры и Сергея Мезенцевых родилось трое детей: Марина (17 июля 1902 года, в будущем она станет матерью Сергея Пушкина), Наталия (11 ноября 1904 года) и Александр (18 января 1908 года).

Когда родилась Марина, её крестным изъявил желание стать великий князь Михаил Николаевич (патрон мужа). Это расстроило Веру Александровну, она хотела, чтобы её первую дочь крестил дедушка новорождённой — сын Пушкина. Александр Александрович стал крестным второй дочери — Наталии.

Молодые супруги благоустроили дом и старинный парк при нём, завели хозяйство.

Поля вокруг Ершино засеяли, в поместье появилось стадо породистых коров-симменталок и довольно большое молочное хозяйство. Молоко отправляли в Москву — известному предпринимателю, хозяину лучших молочных магазинов Александру Личкину. Сергей Петрович собственноручно лечил коров. Кроме того в усадьбе было много хороших лошадей, в том числе верховых.

«Вообще мы имели радость в детстве — расти среди животных; мы любили их, и это, вероятно, во многом полезно для будущего становления ребёнка. Мы ходили в конюшню к лошадям и приносили им любимое их лакомство — чёрный хлеб, густо посыпанный кухонной солью и нарезанный толстыми, большими кусками» — из записок правнучки А.С. Пушкина Н.С. Мезенцевой.

Счастливая жизнь семьи прервалась зимой 1909 года. На Мезенцевых обрушилось горе: в возрасте 36 лет, заболев скарлатиной, скоропостижно скончалась Вера Александровна.

Сергей Петрович Мезенцев остался вдовцом с тремя детьми, старшей из них — Марине не было ещё и семи лет. За эти годы он продвинулся по службе, стал генерал-майором в свите великого князя Михаила Николаевича, а после его кончины был зачислен в 1910 году в свиту Николая II. Дежурил при императоре в его резиденциях и на дворцовых церемониях, выполнял специальные поручения. За время службы Сергей Петрович был награждён 12 орденами.

Он больше не женился и сам заботился о детях.

После революции свитские звания отменили, но Мезенцев продолжал служить в конной артиллерии. В мае 1917 года семья перебралась из Петрограда в Москву и поселилась в Трубниковском переулке. Вместе с ними, оставив придворную службу, стала жить и Анна Александровна Пушкина.

Тем временем армия развалилась, и в феврале 1918 года генерал-майор Мезенцев уволился на пенсию, которую у него, как у бывшего офицера царской армии, скоро отобрали. Усадьбу Ершино национализировали, и Мезенцевы остались без средств. Между тем в Москве был голод, и чтобы прокормить семью, бывший свитский генерал торговал с лотка спичками.

Многие потомки Пушкина в эти годы покинули Россию. Сергею Петровичу тоже предлагали бежать за границу, но он решил остаться. Новая власть взяла его на военный учёт, лишив генеральского чина — он стал простым солдатом. Но нужда в образованных военных была велика, и 1919 году Мезенцева призвали в новую Рабоче-крестьянскую Красную армию и назначили военспецом в Главный штаб. На службе ему полагался паёк, и это помогло семье продержаться. Затем он вышел на пенсию, занимался кустарными промыслами на дому, чтоб обеспечить семью. Как-то к бывшему барину приехали трое крестьян из Ершина — звали обратно: местная община решила дать ему в усадьбе участок земли. Мезенцев отказался.

Несмотря на развал школ после революции Марина и Наташа Мезенцевы устроились в хорошее учебное заведение — бывшую гимназию Надежды Хвостовой в Кривоарбатском переулке.

Наталия вспоминала о старшей сестре: «Марина отличалась мягким, жизнерадостным характером. В школе, бывшей гимназии Надежды Павловны Хвостовой, её необычайно любили все подруги, тепло относились к ней и педагоги, потому что она сама всегда была доброжелательна к людям. Её страстью было чтение. С детских лет она почти всё свободное от уроков время отдавала русским, французским и английским книгам. Русская литература была ей особенно близка. В детстве Марина не любила играть и всегда была очень серьёзной. Близкие люди называли её „Татьяной“, имея в виду героиню пушкинского романа „Евгений Онегин“. Пожалуй, сходство действительно существовало».

Отлично окончив гимназию, Марина в трудные годы гражданской войны стала работать и оказывать помощь семье. Она была музыкальна, играла на рояле, страстно любила театр. «Мы с сестрой, не задумываясь, отправлялись стоять с пяти часов утра в очереди, зимой у костра, около Большого театра, чтобы с открытием кассы приобрести билеты на оперу за её собственные деньги», — вспоминала сестра.

В 1923 году сёстры Марина и Наталия вышли замуж за братьев Геринг — Бориса и Георгия, тем самым «продолжив традицию» семьи Мезенцевых заключать браки между братьями и сёстрами двух семей. В своё время двое братьев и сестра их отца нашли себе супругов в семье князей Ширинских-Шихматовых, а теперь настал черёд его дочерей.

Сергей Петрович был знаком с отцом братьев — рязанским дворянином Борисом Эдуардовичем Герингом по прошлой военной службе. Оговоримся сразу, никакого отношения к «железному маршалу» Герману Герингу сослуживец Сергея Петровича не имел.

18 апреля 1923 года Марина вышла замуж за Бориса Геринга, а Наталия — за его брата Георгия.

Муж Марины Борис Геринг был агрономом и работал в Народном комиссариате земледелия СССР. А сама она устроилась работать в библиотеку Исторического музея, где пользовалась большим уважением и любовью коллектива.

26 июля 1925 года в семье Марины и Бориса Герингов родился первенец — Сергей, названный в честь деда.

А через полтора года, в декабре 1926-го у Серёжи появился брат Борис.

К сожалению, браки сестёр Мезенцевых оказались непрочными и быстро распались. Бывший муж Марины — Борис Геринг в 1929-м году женился на представительнице рода Кузнецовых (владельцев фарфоровых заводов) Елене Кузнецовой. В 1931 году у них родился сын Павел — брат Сергея и Бориса.

Наталия вторично вышла замуж за инженера-железнодорожника Андрея Шепелева и уехала жить в Свердловск, а Марина после развода с мужем вернула себе девичью фамилию Мезенцева и одна воспитывала сыновей.

Сергей Борисович рассказывал о маме: «Она была очень красивая женщина. Мы жили недалеко от Чистых прудов, тогда это называлось Машков переулок, теперь улица Чаплыгина. Первое, что я делал до восьми лет, не хотел сам читать. Потом так же резко, как не хотел, пристрастился к чтению и читал запоем. Мама работала в Исторической библиотеке и приносила мне хорошие книги. Помню, читал романы Всеволода Соловьёва».

Братья любили пошалить. Однажды они нашли два патрона от охотничьего ружья, высыпали дробь на столик и решили поджечь её, но дробь не горела. Тогда они высыпали порох и поднесли спичку. В результате шалости, Сергею опалило брови, а комната наполнилась едким чёрным дымом. Соседи стали стучать в дверь, мальчики испугались и затаились до возвращения матери. Марина Сергеевна, увидев, что творится дома, только руками развела: «Ну что это такое?».

Несмотря на то, что Мезенцевы приспособились к новым порядкам и не выказывали неприятия советской власти, они всё равно оставались для неё политически неблагонадежными и классово чуждыми. В 1930 году деда Серёжи и Бори арестовали — не в первый раз. Впервые это случилось в 1925-м за несколько месяцев до рождения внука, но в тот раз Мезенцеву не предъявили никаких обвинений и скоро освободили. О том, что Сергея Петровича собираются арестовать снова, в семье узнали заранее. Дети пытались уговорить отца переждать тревожное время в Быкове, где в собственном доме жили свёкры Марины, и где сама она проводила летние месяцы с детьми, но это не помогло. Сергея Петровича выслали в Западную Сибирь на три года.

Вскоре после его ареста по надуманному обвинению взяли под стражу 21-летнего Сашу — студента Московской сельскохозяйственной академии. Его приговорили к востми годам лагерей и отправили в концлагерь на Попов остров, откуда начинался Соловецкий ад. Там он простудился и тяжело заболел. Как правнуку Пушкина, ему впоследствии заменили лагерь на ссылку… в Минусинск, но было уже поздно — болезнь перешла в туберкулез лёгких, и 24-летний Саша скончался в октябре 1932 года.

Сергей Петрович вернулся в Москву уже после смерти сына. Вскоре ему пришлось пережить ещё одну горькую утрату. Весной 1935 года, повторив печальную судьбу матери, заразилась скарлатиной и скоропостижно умерла на 33-м году жизни Марина, оставив на попечение деда маленьких сыновей. Серёже не было ещё и десяти лет, его брату исполнилось восемь.

Внуки Сергей и Борис составляли отраду деда, который забрал к себе осиротевших детей. Забота о мальчиках заставила его собраться с духом и с силами, а ведь ему уже шёл восьмой десяток. Сергей Петрович придумал такой план: отдать комнату Марины в Машковом переулке и комнату в Трубниковском переулке, где жила Анна Александровна Пушкина и просить правительство выделить квартиру на всех — и на мальчиков, и на тётю Анну и на него… «Тогда Кремль предложил Серёжу и Бориса взять на воспитание. Это от Ворошилова, по-моему, шло, — вспоминала Наталия Шепелева. — Короче говоря, из сталинского секретариата было приказано дать квартиру». Дали её на имя Анны Пушкиной потому, что все ходатайства Сергей Петрович писал от её имени. На месте старинной церкви Николы в Плотниках, на Арбате, построили шестиэтажный дом №45. Трёхкомнатную квартиру №1 на втором этаже предоставили Анне Александровне, как внучке поэта. Туда же переехал и Сергей Петрович с внуками. Он выбрал для себя самую маленькую комнатку. Дети любили бывать у деда в комнате и беседовать с ним. «Он очень нас любил» — вспоминал Борис.

Хозяйкой квартиры на Арбате считалась Анна Александровна Пушкина, внучка поэта. Большую часть жизни она прослужила фрейлиной, а с 1914 года — «исправляющею должность гофмейстерины при её императорском высочестве» великой княгине Милице Николаевне. В этой должности она оставалась до 1917 года. Во время Первой мировой войны она вместе с великой княгиней была сестрой милосердия в военных госпиталях. Когда в 1918 году Милица Николаевна покинула Россию, Анна Пушкина отказалась её сопровождать.

«Тётя Анна, — вспоминала Наталья Шепелева, — была любимой дочерью Александра Александровича. И вообще её любили все, кому приходилось встречаться с нею. В кругу родных и друзей Анна Александровна интересно рассказывала о Пушкине и Наталье Николаевне. В её памяти хранилось множество семейных преданий о них. А много она знала потому, что у своего отца, любимца Пушкина и Натальи Николаевны, пользовалась особым доверием. Собственной семьи у тёти не было, и всю свою нежную, благородную душу она отдала близким».

Анна Александровна служила в разных учреждениях Москвы, а после увольнения зарабатывала на жизнь переводами. В бытность фрейлиной, сопровождая княжескую семью, она часто бывала в Италии, Германии, Великобритании, Франции, свободно владела языками.

Уход за мальчиками взяла на себя няня Анна Ефимовна, которая в своё время нянчила ещё их отца. Братья Сергей и Борис вспоминали: «Когда мама умерла, Анна Ефимовна дала обет остаться с нами. Она принимала активное участие в нашем воспитании. Очень простая женщина, окончившая всего четыре класса, была доброй, умной и мудрой. Она вела хозяйство нашей семьи. Мы жили на иждивении бабушки Анны Александровны Пушкиной, хотя и получали какую-то незначительную пенсию как сироты».

Дедушка и бабушка по отцу — Борис Эдуардович и Ксения Николаевна Геринги тоже принимали участие в воспитании внуков.

Сергей Борисович так вспоминал об этом: «Они жили под Москвой, у них был дом в Быкове, где мы с братом часто бывали. Это было прекрасное место. Бабушка Ксения Николаевна нас с братом очень любила. И мы туда приезжали на каникулы каждое лето. Для нас это была отдушина — был дом, было тепло, где нас кормили и поили. Было где гулять — рядом лес».

Во время школьных каникул дед Борис много времени проводил с мальчиками, учил их мастерить и чинить вещи, эти навыки очень пригодились им в жизни. У братьев был собственный набор инструментов: топоры, ножовки, рубанки, отвёртки. Серёжа вместе с дедушкой Герингом сделал верстак. Для пополнения семейного бюджета Борис Эдуардович разводил белых мышей, которых сдавал для проведения опытов. Мальчики помогали деду делать клетки для мышей. В свободное время дед часто играл на скрипке, и внуки любили его слушать. Здесь же в Быково бывал и их младший сводный брат Павел.

Летом 1937 года братья Сережа и Боря как обычно отправились на каникулы в Быково. Расставаясь с Сергеем Петровичем, они и подумать не могли, что видят его последний раз.

Сергея Петровича Мезенцева снова арестовали в августе 1937 года якобы за участие в «эссэровско-повстанческо-фашистской организации», будто бы действовавшей в Вяземском районе, где до революции находилось имение Ершино. По приказу НКВД №00447 число репрессируемых за участие в этой «контре» было определено в шесть тысяч человек. Из них тысячу решили расстрелять, а остальных отправить в лагеря. Под эту репрессивную машину и угодил бывший помещик Мезенцев, якобы входивший в руководство организации. Постановлением тройки от 18 октября 1937 года Сергей Петрович Мезенцев был приговорён к смерти. Через четыре дня его расстреляли.

На момент ареста деда и его исчезновения, как тогда полагали, в лагерях, Серёже было 12 лет, а Боре — 10. Семья долго ничего не знала о расстреле, им объявили, что Мезенцев «приговорён тройкой к десяти годам режимного лагеря без права переписки». Сергей и Борис остались с двоюродной бабушкой Анной Александровной. Пушкиной.

Анна Александровна сумела дать мальчикам не только хорошее воспитание и образование, но и знаменитую фамилию прапрадеда, которую они с достоинством пронесли через всю жизнь. В 1937-м страна широко отмечала 100-летие со дня трагической гибели поэта.

Этим обстоятельством воспользовалась Анна Александровна, она решила просить правительство сменить фамилию внучатым племянникам. По словам Сергея Борисовича Пушкина, «Анна Александровна собиралась выхлопотать это ещё к нашему совершеннолетию». Однако хлопоты по сбору документов затянулись дольше, чем она предполагала. А потом из-за войны их и вовсе пришлось отложить.

Под опекой внучки Пушкина мальчики жили благополучной детской жизнью, которой иногда интересовалась и советская пресса. Газетная заметка конца 1930-х годов сохранила подробности мальчишеских игр и занятий. Подросшие праправнуки поэта любили мастерить из конструктора разную технику: аэропланы, автомобили, тележки. Они сами делали солдатиков — выливали фигурки из свинца, предварительно слепив форму из гипса.

Как все мальчишки, строили дома шалаши из мебели и покрывал, гоняли мяч во дворе, много читали. Благодаря Анне Александровне в доме была библиотека из ста книг. Из творений прапрадеда Серёжа предпочитал «Дубровского» и «Сказку о царе Салтане». Он очень любил литературу и историю.

Любопытный случай из детства братьев приводит Владимир Полушин в своей книге «Потомки великого древа». У многих детей во дворе были велосипеды. Борису и Сереже тоже хотелось его иметь, поэтому они упросили взрослых дарить им на праздники не подарки, а деньги, и складывали их в копилку. Когда до заветной суммы в 250 рублей осталось совсем немного, сосед предложил ребятам свою помощь: «Давайте куплю вам велосипед». Серёжа и Боря отдали ему деньги, а сосед внезапно уехал в командировку. Когда он вернулся, цены взлетели, и вожделенный велосипед стоил уже 750 рублей. Однако им всё же повезло: другие соседи, к неописуемой радости братьев, продали подержанный велосипед по старой цене.

Дом №45 на Арбате предназначался для известных и заслуженных жильцов. Кроме знаменитых писателей и их потомков в нём жили советские полярники — покорители Северного полюса. Как рассказала «Зеленоград.ру» дочь Сергея Борисовича — Марина Сергеевна, это соседство будоражило мальчишескую фантазию. Одно время Сергей тоже мечтал стать покорителем Севера и начал готовиться к будущим путешествиям — закаляться. Зимой они с братом открывали окна и спали на холоде.

Страсть и путешествиям приводила порой к опасным приключениям. Однажды на каникулах в Быкове мальчики решили исследовать местную речку Македонку: пройти от истока до устья, узнать, куда она впадает. Берега реки местами оказались топкими. Сергей провалился в одну из топей и едва не утонул — спасло его росшее неподалеку дерево, благодаря ему мальчик выбрался на сушу.

Анну Александровну братья звали бабушкой. Она была мудрой, деликатной и осуществляла моральный контроль над мальчиками неназойливо и умно. Такое руководство было действенным, поскольку Анна Александровна сама подавала пример, в ней гармонично сочетались большая доброта с принципиальностью, верностью своим убеждениям.

Как-то случайно Сергей открыл для себя, что он является прямым потомком великого поэта. В комнате у бабушки Анны стояла большая этажерка с фотографиями. Среди них была и литография А.С. Пушкина с известного портрета модного английского художника Томаса Райта.

Сергей Борисович рассказывал: «Как-то мы разговаривали с бабушкой Анной и она, показав на Пушкина, сказала: „дед“. Нет, я знал, конечно, что мы имеем отношение к Александру Сергеевичу, но как-то для меня это показалось дико — как это может Пушкин быть дедом чьим-то? Я ей говорю: „Бабушка, какой же это дед, это же Пушкин!“ А она отвечает: „Для всех Пушкин, а для меня и дед!“ Мне было 12 или даже 13 лет. Это меня впервые подтолкнуло задуматься, в каком мы отношении находимся с великим поэтом».

Когда в конце 1930-х годов в «Известиях» появилась фотография Серёжи и Бори как праправнуков Пушкина, в школу, где учились мальчики, посыпались письма. Сергей очень смутился от такого внимания незнакомых людей и решил не отвечать на них. Однако его вызвали в учительскую и объяснили, что так делать нехорошо. И здесь тоже перед глазами у него был пример Анны Александровны — она всегда принимала участие в любых мероприятиях, посвящённых памяти её великого деда.

Вспоминая детские годы, Сергей Борисович рассказывал: «Для бабушки была характерна какая-то непосредственная близость к Пушкину. Это проявлялось буквально во всём. Анна Александровна называла Пушкина по-родственному просто дедом, и это в её устах звучало естественно. Бабушка и внешне была поразительно похожа на Пушкина. От отца, Александра Александровича, она много знала об Александре Сергеевиче Пушкине. Но рассказывала о нём только очень близким людям».

Анна Александровна всю жизнь занималась самообразованием, что сделало её человеком исключительно эрудированным. Она живо интересовалась историей, искусством и архитектурой, обладала превосходной памятью.

«У бабушки были редкие способности, особенно к литературе и языкам. Кроме французского она знала немецкий, английский и итальянский языки. Родственники и друзья шутили: „Анна Александровна по-английски говорит лучше, чем англичане“, — вспоминал Сергей Борисович. — Помню, в школьные годы я выучил наизусть главу „Евгения Онегина“. Когда стал декламировать бабушке, оказалось, что она тоже знает её назубок. И не только эту главу. Многие произведения Пушкина она читала по памяти, но делала это неохотно: стеснялась».

В доме у Анны Александровны Пушкиной хранились семейные реликвии, связанные с великим поэтом и его потомками. Среди них факсимиле пушкинской «Русалки», печатка Пушкина из дымчатого топаза, на которой выгравированы латинским шрифтом инициалы «А.Р.» (Александр Пушкин). Эту печатку подарила поэту Мария Волконская (урожденная Раевская) незадолго до отъезда в Сибирь, к мужу — декабристу Сергею Волконскому. Она преподнесла её в знак благодарности за поддержку. По семейным преданиям, вдова поэта Наталья Николаевна и сын, Александр Александрович, хотели, чтобы эта печатка всегда находилась у кого-то из потомков Пушкина. Сын Пушкина передал этот печатку своей дочери Анне, а поскольку у неё детей не было, печатка после её смерти досталась внучатому племяннику Сергею.

Анна Александровна берегла многочисленные личные вещи своей бабушки Натальи Николаевны. Надежда Чулкова, вдова писателя и литературоведа Чулкова, писала: «Анна Александровна очень любила Наталью Николаевну, чтила её память и не позволяла выражать никаких сомнений в честности Натальи Николаевны и невиновности её в смерти Пушкина. Она всегда возмущалась грубыми рассуждениями о жене Пушкина».

Принадлежал Анне Александровне и акварельный портрет Натальи Николаевны Пушкиной, написанный Томасом Райтом. Прежде этот портрет в коричневой рамке стоял на столе в кабинете у её отца Александра Александровича. Она получила его по наследству.

На портрете Наталья Николаевна изображена в профиль, вдоль щёк спускаются полуразвившиеся локоны, не скрывая печального лица. Портрет написан уже после смерти поэта, незадолго до нового замужества Натальи Николаевны (уже дано ею согласие на брак с генералом Петром Ланским).

Этой реликвии суждено было пострадать от ребячьей шалости. Как-то раз в 1940-м году в гости к Серёже и Боре в квартиру на Арбате пришёл сводный брат Павел. Самой хозяйки не было дома. Внимание мальчиков привлёк портрет Натальи Николаевны. Рассмотрев его, они решили «закрепить шпилькой» полураспустившуюся причёску Пушкиной. На глаза им попался химический карандаш. Послюнив его, Павел, не задумываясь, пририсовал шпильку. Когда вернулась Анна Александровна, её возмущению не было предела. Но, чтобы не испортить акварель окончательно, она решила оставить всё, как есть.

Когда началась Великая Отечественная война, Сергей и Борис были ещё школьниками. Вскоре, в августе 1941-го остро встал вопрос об эвакуации. Анна Александровна из-за преклонного возраста эвакуироваться из Москвы не могла, поэтому мальчики отправились в эвакуацию в Омск с родными со стороны отца. Там они поселились в одноэтажном доме на Октябрьской улице.

Отсюда же из Омска, не окончив десятый класс, Сергей ушёл в армию. Его призвали в конце 1942-го. Позже он вспоминал: ««Я уже знал, перейдя в 10-й класс, что все моего года рождения будут призываться в конце года. Мне исполнилось только-только семнадцать лет».

Сергей стал курсантом Красноярского авиационно-технического училища, которое окончил в 1943 году, получив специальность механика-моториста. В это время на Красноярский аэродром, где выпускники училища проходили практику, из США перегоняли самолёты «Кобра». Они были скоростными и требовали от пилотов высокой квалификации. В Красноярск приезжали лётчики и переучивались летать на американских машинах. Сергей мечтал стать одним из них, и его направили в Балашовскую военно-авиационную школу пилотов, которая находилась в Саратовской области.

Из-за близости к Сталинграду училище во время Сталинградской битвы эвакуировалось в Алтайский край. Там, в Славгороде, в 1944 году Сергей и продолжил учёбу. Однако лётчиком он так и не стал — подвело слабое зрение.

В январе 1944-го призвали в армию и семнадцатилетнего Бориса. Младший брат стал курсантом морского училища в Кронштадте, а затем моряком-зенитчиком Балтийского флота. Плавал на минных тральщиках, обезвреживал мины, расчищал проходы в Ирбенском проливе, уничтожал мины в акватории Рижского и Финского заливов. Был награжден медалью «За оборону Ленинграда», которой очень гордился.

Сергей же в звании младшего сержанта служил в штурмовом и истребительном авиационных полках в должности механика-моториста, занимался ремонтом и обслуживанием самолётов-штурмовиков «Ил-2» и истребителей «Як-7», «Як-9», «Ла-5», которые возвращались после боевых вылетов. Был награждён медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне в 1941—1945 годов».

День победы он отлично запомнил. «Это было раннее утро, — рассказывал Сергей Борисович, — часов пять утра. Все мы были молодые и спали страшно крепко, поэтому радиоточку никто не выключал. В это время я и услыхал, что война закончилась. Черт-те что стало твориться. Я даже не помню, что происходило. Помню, что мы все были, как сумасшедшие. И почему-то все глупо начинали считать, что с завтрашнего дня все поедут домой. Что, конечно, не произошло». Братья Сергей и Борис демобилизовались только в 1946 году.

Любопытно, что в 1957-м году народный художник России Владимир Переяславец написал картину-символ, картину-фантазию «Потомки Пушкина — участники Великой Отечественной войны». Изображённые на ней люди никогда не собирались в таком составе в одной компании. Шестерых правнуков Пушкина за одним столом собрал силой своего воображения художник — бывший фронтовой лётчик, подполковник в отставке и член Студии военных художников имени Грекова. На ней были запечатлены и братья Пушкины-Геринги (Сергей Пушкин — крайний справа, Борис Пушкин — стоит слева) вместе с другими потомками Пушкина (О. Кологривов, Г. Пушкин, С. Клименко, А. Кологривов).

После войны Анна Александровна Пушкина возобновила хлопоты о смене фамилии внучатым племянникам. «Право носить фамилию прапрадеда мы с братом получили после Великой Отечественной, в сорок шестом году», — вспоминал Сергей Борисович Пушкин. К слову, в некоторых современных публикациях говорится, что сменить фамилию «Геринг» на фамилию «Пушкин» получилось только в 1949 году — это неверно.

Первыми сменить фамилию Геринг удалось членам второй семьи отца Сергея и Бориса Герингов. В 1944-м году они все стали Кузнецовыми — это была девичья фамилия Елены Васильевны (второй жены Бориса Борисовича).

Братья же Сергей и Борис Пушкины после смены фамилии стали удивлять официальных лиц, указывая в своих биографических сведениях в графе «отец» — Кузнецов Борис Борисович, а в графе «мать» — Мезенцева Марина Сергеевна.

После войны братья вернулись в Москву, где получили высшее техническое образование. Сергея забрали в армию из 10-го класса, и экзаменов на аттестат зрелости он не сдавал. Специально для таких ребят был издан указ о выдаче им аттестатов без экзаменов.

Сергей поступил на электрофизический факультет Политехнического института по специальности «радиотехника», которой давно увлекался. А Борис, которого с детства влекли автомобили, стал студентом Автомеханического института. Братья Пушкины оба стали инженерами, поскольку обладали склонностью к точным наукам. Любопытно, что их великий прапрадед имел твердую «двойку» по математике, когда учился в Царскосельском лицее.

Сергей Борисович со временем стал выдающимся учёным-метрологом, а его брат — изобретателем в авиационной промышленности и одним из ведущих конструкторов научно-производственного объединения «Наука».

Вскоре после демобилизации, в 1946 году Сергей познакомился со своей будущей женой — Ольгой Заикиной, студенткой юридического факультета. Как рассказала «Зеленоград.ру» дочь Сергея Борисовича Марина Сергеевна, случилось это в дачном Быкове во время игры в волейбол. В ходе матча у девушки сломался каблук на босоножке, Сергей прибил его — так состоялось знакомство с красавицей Ольгой, на которую заглядывались все соседские парни.

Оказалось, что и в Москве молодые люди жили по соседству и часто видели друг друга, проходя по Арбату. Как-то раз братья Пушкины отправились в театр. По счастливой случайности, соседние кресла оказались заняты Ольгой и её кузеном. Весь спектакль влюбленные смотрели не на сцену, а друг на друга. Когда настала пора выбирать день свадьбы, жених и невеста выбрали счастливое для них число — 26, оба родились 26-го — Ольга в марте, Сергей — в июле. Свадьбу сыграли 26 августа 1949 года. Сергею Борисовичу Пушкину было 24 года, его невесте Ольге Ильиничне — 20 лет.

Молодая семья поселилась в той же квартире на Арбате.

Через год у супругов родилась дочь Марина, названная в честь мамы Сергея. Отец много времени проводил с маленькой дочкой. Заботились о малышке и соседи. Внучка Льва Николаевича Толстого Анна Ильинична из квартиры напротив связала новой наследнице поэта свитер, начесав шерсти со своего пуделя и покрасив её в зелёный цвет. «На Арбате мы жили с папиным братом дядей Бобой… жили весело. В детстве мной все занима­лись», — рассказала Марина Сергеевна.

Семейные заботы помешали Сергею Пушкину очно завершить учебу. «Надо было более активно зарабатывать деньги, — вспоминал он. — Последний курс я завершал уже заочно. Попал в метрологический институт, который только организовали». Молодой специалист пришёл работать в лабораторию Центрального научно-исследовательского института радиоизмерений (ЦНИИР), которая со временем превратилась в Институт метрологии времени и пространства (ВНИИФТРИ). Начинал он инженером, затем был младшим научным сотрудником. В 1955 году Сергей Борисович сделался старшим научным сотрудником, а ЦНИИР был преобразован в ВНИИФТРИ.

Молодой учёный стал одним из его создателей и начальником лаборатории службы времени. В числе первых сотрудников института он посетил строительную площадку будущего института на берегу Клязьмы в подмосковном посёлке Менделеево недалеко от станции Крюково. После ввода в строй первого корпуса Сергей Борисович переехал сюда работать.

Тем временем нашли семейное счастье и братья Сергея — Борис и Павел. Следуя неписанной фамильной традиции, два брата в 1954 году женились на двух сёстрах: Борис Пушкин выбрал в спутницы жизни Зинаиду Макееву, а его сводный брат Павел женился на её младшей сестре — Татьяне Макеевой. Две свадьбы сыграли подряд с интервалом в неделю, а дети в обеих семьях родились в один год с разницей в две недели.

Как-то раз Сергей Борисович шёл на службу на улицу Щусева (теперь это Гранатный переулок) и увидел, что рабочие роют канаву. В обеденный перерыв канава была уже во дворе их лаборатории, а на следующий день добралась до парадной двери, и в канаве спешно прокладывали кабель. «Я поинтересовался, что за оперативность такая? — вспоминал Пушкин. — Оказалось, что проходил очередной военный парад. В определенное время между шпилями кремлевских башен должны были пролететь самолёты. Смотрят на часы Спасской башни, а самолётов нет. Появились они только через 20 секунд. От руководства страны дикий втык получил авиационный командир. Стали проверять, в чём дело. Выяснилось, что в Кремле часы неправильное время показывали и тогда к нам пробросили спешно кабель мы стали давать сигналы в так называемую «службу Кремля».

После этого случая лаборатории, где трудился Пушкин, поручили организовать передачу сигналов проверки времени (известные, как «6 точек») через сеть радиостанций страны.

«До этого, — вспоминал Сергей Борисович, — сигналы проверки точного времени передавал астрономический институт Штенберга. Там были маятниковые часы, дежурный смотрел, когда наступало время, и связывался по телефонной линии с радиодомом. Они телеграфным ключом нажимали две точки — тире».

Сергею Борисовичу поручили разработать аппаратуру и организовать передачу сигналов точного времени для проверки показаний и автоматической синхронизации часов технического и бытового назначения. Что и было сделано осенью 1957 года. 4 октября в день запуска первого искусственного спутника Земли, Служба времени ВНИИФТРИ начала передавать через широковещательные радиостанции сигналы времени в виде шести точек.

«Уважаемые радиослушатели! Передаём сигналы точного времени. Начало шестого сигнала соответствует 15 часам московского времени», — раздавалось из всех радиоточек СССР перед 15-часовым выпуском «Последних известий». — В столице — 15 часов, …, в Петропавловске-Камчатском — полночь". А на волне «Маяка» перед сигналами звучали позывные песни «Подмосковные вечера».

На работе Сергей Борисович занимался проблемами, которые для непосвященных звучат непонятно и таинственно: «сверхвысокоточные измерения частоты времени».

С древности человечество пользовалось астрономическим временем, в основе которого была астрономическая секунда, равная 1/86400 части средних солнечных суток, а циферблатом этих мировых «часов» служили звёзды. Но в начале 20 века учёные заметили, что скорость вращения Земли неравномерна. Да и неудобно делать расчёты по звёздам — они не в любую погоду видны. Требовались часы более точные, не зависящие от скорости вращения планеты. Учёные предложили использовать для счёта времени колебания атомов — они отличаются высочайшей стабильностью.

В 1964 году во ВНИИФТРИ разработали первый государственный эталон времени и частоты. С тех пор в России и во всем мире это время определяется как «атомное время».

В 1967 году Сергей Борисович Пушкин стал Главным конструктором сверхточных атомных часов — почти в миллион раз более точных, чем те, которые основаны на вращении Земли вокруг своей оси. Погрешность атомных часов, если не делать им сверки — одна секунда за 500 тысяч лет!

Официальный переход на атомное время произошёл тогда же, в 1967-м, а Пушкин был назначен на должность учёного хранителя Государственного эталона времени и частоты (ГЭВЧ).

Сверхточные атомные часы хранятся во ВНИИФТРИ и называются Государственным первичным эталоном времени и частоты. Эти часы находятся в специальных помещениях общей площадью более 1000 кв.метров. В них поддерживаются постоянные температура и влажность, неизменные характеристики магнитного поля, а сейсмоустойчивые фундаменты позволяют избегать любых сотрясений.

Несколько десятилетий Сергей Борисович был бессменным хранителем своих уникальных часов — «Часов Пушкина». Как говорил сам Пушкин: «Я — лицо, персонально отвечающее за работу всего сложного комплекса». По словам Пушкина, сегодня различные навигационные системы — морские, воздушные, космические работают «с миллионными долями секунды»: «Пренебрежение ими привело бы к катастрофическим последствиям в гаванях и на взлётно-посадочных полосах, особенно при плохой видимости. Исключительная точность нужна и для работы в космосе. Или возьмите точное приборостроение. Многие из аппаратов сейчас целиком зависят от эталона времени. Синхронное вещание, телевидение, средства связи, информация в системах управления…»

В 1975 году в институт, где работал Сергей Борисович Пушкин, приехал из Парижа из Международного бюро мер и весов профессор Бернард Гино, «отец» атомного времени Франции — представитель солидной организации со столетней историей, обеспечивающей существование единой системы измерений во всех странах-участницах метрической конвенции, в том числе и в России. В этом Бюро хранят международные эталоны основных единиц измерения.

По словам представителей ВНИИФТРИ, гость восхитился водородными хранителями времени, которые на то время были лучшими в мире.

Несколько иначе историю об этом визите со слов самого Сергея Борисовича приводит в своей книге «Потомки великого древа» писатель Владимир Полушин: «Профессор Гино и его помощники входят и везут с собой переносные часы и целый комплекс измерительных приборов. Попадают к нам. И вдруг известный профессор видит, что в нашем зале стоит аппаратура гораздо более богатая, нежели у них в парижской обсерватории. Французский учёный, завидев нашу аппаратуру, тихо и незаметно убрал с глаз подальше свою, чтобы никто её не увидел».

Вероятно, эпизод приведенный Полушиным, следует рассматривать как художественное преувеличение, хотя бы потому, что аппаратура для точного измерения времени весьма громоздкая, вряд ли её можно «незаметно убрать».

В том же 1975 году за успехи в совершенствовании Госэталона, а так же за участие в создании системы метрологического контроля ГСЕВЭЧ «Цель» (Государственная служба единого времени и эталонных частот «Цель»). Сергей Борисович был награждён орденом Трудового Красного Знамени.

А 5 ноября 1983 года учёному-метрологу за «создание и внедрение нового комплекса метрологических средств» и выдающиеся научные заслуги была присуждена Государственная премия СССР.

В 1995 году Сергею Борисовичу Пушкину присвоили звание «Заслуженный метролог Российской Федерации».

Сергей Борисович был глубоко предан своей работе, страстно увлечён ею. Он стал автором более 150 опубликованных научных трудов, переведённых на многие языки мира. Коллеги в России и за рубежом искренне уважали и высоко ценили его именно за его вклад в области создания отечественной службы времени. Ю.Д. Иванова, коллега из ВНИИФТРИ, посвятила Сергею Борисовичу трогательные стихи.

Свой Пушкин есть в любой стране,
России повезло вдвойне:
Поэт — умов и душ властитель.
Учёный времени хранитель.

Они в родстве между собой.
Им предназначено судьбой
Навечно воссоединить
Времён связующую нить…

Праправнук предка не подвёл
И тоже памятник возвёл:
Его вполне достоин он
 — времени госэталон!

Сергей Борисович проработал во ВНИИФТРИ 60 лет, пройдя путь от простого инженера до главного конструктора, и вышел на пенсию в 2013 году.

Сергей Борисович Пушкин и его брат Борис много лет принимали активное участие в работе фонда «Наследники и наследие А.С. Пушкина», созданного при центральной библиотеке А.С. Пушкина.

За эти годы Сергей Борисович сам успел стать не только отцом и дедом, но и прадедом.

Дочь Сергея Борисовича — Марина Сергеевна пошла по стопам матери и стала юристом. В 1973 году она окончила Московский государственный университет и начала работать адвокатом в одном из юридических учреждений столицы. Подзащитные относились к Марине Сергеевне с большим уважением, высоко ценили её отзывчивость, энергичность и принципиальность.

В 1974 году у Сергея Борисовича родилась внучка Анна.

Повзрослев, Анна продолжила династию учёных и юристов. Сегодня она научный сотрудник, работает в институте Государства и права. В 2007 году она родила дочь Олю — правнучку Сергея Борисовича.

В семьях Пушкиных-Герингов-Кузнецовых поддерживается традиция бережного отношения к памяти предков. Новые поколения хранят семейные реликвии — личные вещи и фотографии, когда-то принадлежавшие Пушкиным, принимают участие в памятных мероприятиях.

В конце 1950-х годов решено было создать в Москве Государственный музей А.С. Пушкина на Пречистенке, а в 1961-м открылась его первая экспозиция. К слову, создавать экспозицию музей начал без единого экспоната, рассчитывая на помощь людей и организаций. И расчёт оправдался. Потомки поэта не остались равнодушными к открытию музея и принесли в дар дорогие для них вещи, фотографии предков. В числе дарителей были и братья Пушкины, а также Мезенцевы и Геринги.

В конце 1970-х годов начал организовываться музей на Арбате. В наши дни там — в мемориальной квартире-музее А.С. Пушкина — каждый год 2 марта в годовщину свадьбы А.С. Пушкина и Н.Н. Гончаровой собирают потомков этой знаменитой пары.

Это одна из последних фотографий Сергея Борисовича. Он скончался 9 июля 2015 года, не дожив всего несколько дней до своего девяностого дня рождения. Похоронен на Введенском кладбище в Москве.

«Зеленоград.ру» благодарит ВНИИФТРИ и Марину Сергеевну Пушкину за помощь в подготовке этого материала.