Вряд ли кто стоит в недоумении перед цветущим каштаном, соображая, что это за диво, или перед рябиной задумчивостью мается. А вот кусты, кустики, кусточки разнообразно цветущие нынче на каждом шагу… Кусты мы ведь только тогда и замечаем, когда они цветут.

Иду намедни по Шишкиному лесу. У куста, усыпанного белыми цветами, женщина топчется и, поймав мой взгляд, говорит недовольно:
— Надо же, черёмуха, а воняет черт-те чем! Залежалыми рыбными консервами!
— Черёмуха — вон, — показываю ей «такой же» куст на другой стороне дорожки. — А это вы иргу нюхаете.

Похожи? Очень. Особенно на беглый взгляд. Человек непривычный разве что по запаху отличит, а внимательный заметит, что у ирги соцветие компактное и бодро кверху торчит, а у черемухи — длинное и вислое. Хотя бы так.

— Что ещё за ирга? — спрашивает женщина. — Всю жизнь тут живу, впервые вижу!
— Ну ирга же! «Северный изюм». Нет? Бывает…
Иргу эту с круглыми, голубиного цвета пачкотливыми ягодами, у нас до середины 20 века и правда особо не знали, пока Мичурин ее продвигать не начал — по всей стране аж до Тихого океана разослал.

А потом оказалось, цены ей нет — и вкусная, и полезная, и неприхотливая, и заморозки ее цветочкам нипочем (-7° хоть бы хны!). А уж как пчелы ее любят!

А вот красота — отгадайте загадку: чьи это «мотыльки» пушистые и почему одни желтые, а другие белые? Что за эффект медуницы такой?

Это разлюбезный мой «серебряный кустик» — жимолость обыкновенная. Кто его зимой видел, тот знает, о каком серебре речь… Жимолость у нас в лесах чуть не первая лист разворачивает, и какой! Мягчайший, нежнейший — пух, а не листья, как мимо ни пройду, все трону. А отгадка про «мотыльки» такая: чем моложе цветки, тем белее, к концу цветения желтеют. Нектара и пыльцы с нее — вон все листья, как в муке! Ягодки из этих «усатиков» получатся красивые — алые или оранжевые, но ядовитые, «волчьи ягоды».

А это чьи скромные «букетики» — пахучие конические метёлочки не то беловато-желтые, не то желтовато-зеленые?

Красная бузина цветет. Совсем недавно ее молодые листья были… фиолетовыми, а бутоны желтыми — во палитра! Марганцовочные эти листики — хитрость бузинная. Лист-резной она выпускает одной из первых, холодно же, солнца мало, вот она и греется — темные, насыщенные красным пигментом листья перерабатывают свет в тепло.

У ее крошечных цветков тоже своя хитрость: манят насекомых запахом, но предлагают им только пыльцу. Нектара нет. А нектар у бузины делают… листья. В основании черешка торчат такие рогульки крошечные и блестят как леденцы — это и есть нектар. Если разглядите, попробуйте — сладко! (Осы этот секрет знают) А вот зачем бузина эдак изощряется — загадка.

В мае кусты у нас (не считая сирени) цветут белым да желтым. Даже спирея, которая летом бывает и розовая и малиновая, в мае — только белая. Зато уж цветет как в последний раз! Изящная спирея Тунберга напоминает не то взорвавшийся сугроб, не то взбесившийся фонтан. А спирея Вангутта похожа на букет невесты размером с Запорожец. Потому она и «спирея», что ветки красиво изогнуты. По-гречески speira — спираль, изгиб

Многие кусты обильно цветут (та же форзиция, к примеру), но с майской спиреей ничто не сравнится. Летошние розовенькие спиреи у нас все больше зонтичные, а эти цветут сверху и до самой земли. Увидите в мае куст-сугроб белый сверху донизу, так и знайте, спирея.

Очаровательная японка хеномелис — исключение. Единственный (опять же не считая сирени) куст не белый, не желтый — а оранжево-красный. Да и то потому, что «не наш». Эта японская айва у нас в Московии и не вырастает толком — взрослому человеку чуть выше колена, бывает, и не увидишь ее в поднявшейся траве.

Но если разглядишь — оно конечно дух-то захватывает: хороша, хеномелис-сан! Если заприметить место, где она растет, да наведаться туда ближе к осени, можно набрать с нее мелких желтых «яблочек» айвы — они вкусные.

Сейчас у нас вовсю боярышники цветут. Чуть ли не любой куст в белых гроздьях цветов — почти наверняка боярыня. У одних соцветия погуще, у других цветки покрупнее (на землянику похожи), но цветут все неистово, источая своеобразный, «пыльный» сладко-терпкий, для многих даже неприятный аромат. Но мне их запах нравится, есть в нем девчачьи пудровые нотки.

А вот кому гороху! Совсем скоро вместо желтых губастеньких цветочков появятся тонкие зеленые стручки, из которых (пока зеленые) можно сделать:
а) отличный звонкий свисток-пищалку, распоров стручок по шву и выбросив бледные мягкие семена;
б) салатик или изысканный гарнир.

Что же это за подвох?
Вдруг на дереве — горох!

Ну дерево это громко сказано. Она, конечно, карагана древовидная, но все же куст. А в народе запросто жёлтая акация. И плод ее не горох, хотя и похож, а боб. Но на Руси в 18 веке карагану все равно звали «гороховник», а молодые стручки ее собирали да ели.

Ой, цветет калина… не та, которая «в поле у ручья». Та — калина обыкновенная, ей еще рано цвести, а эта — калина гордовина.

У гордовины (ударение на «до») крупные белые шапки из миниатюрных цветочков, оттененные золотистыми пыльниками длинных тычинок.
А калина из песни — та еще икебана: крупные плоские, удивительно изящные соцветия. Мелкие цветочки в серединке (из них будут ягодки) обрамлены кольцом из белоснежных стерильных цветков — чисто декоративных (смотрите, ни пестиков у них, ни тычинок), только чтоб насекомых привлечь.

Радость моя весенняя — золотистая смородина. Люблю ее за душистые желтые цветки (за них и названа золотистой). Все смородины хорошо пахнут, но другие не цветут так нарядно — эта аж светится на майском солнце, и не благоухают так медово.

Разводят ее у нас во дворах и на газонах конечно не для ягод — ради красоты, но и кислую ягодку иногда, мимо проходя, отщипнуть можно. В цветочках у нее полно сладкого нектара. Не только пчелы — ребятишки тоже его высасывают.